Читать книгу Нулевой Канон - Алексей Хромов - Страница 4

Музыка закончилась, оставив после себя лишь ровное потрескивание иглы в тишине выходной дорожки. Иона не стал ее поднимать. Ему нравился этот звук – точка в конце предложения, напоминание о том, что у любой истории есть финал. Он допил остывший кофе и перевел взгляд на самый хаотичный угол своей берлоги, который он мысленно называл «Кладбищем». Там, в картонных коробках с маркировкой «Отдел утилизации текстуальных носителей», покоились сотни книг – бумажный мусор, списанный из последней общественной библиотеки Веритаса перед ее окончательной оцифровкой. Иона спас их от атомизатора, заплатив смотрителю хранилища парой бутылок настоящего, не синтезированного виски. Для чего – он и сам до конца не понимал. Возможно, это был жест инстинктивного собирательства, как у сороки, тащащей в гнездо блестящие осколки стекла.

Он опустился на колени перед одной из коробок, и воздух наполнился густым запахом книжной пыли и тлена. Каждая книга была артефактом. Пометки на полях, загнутые уголки, случайные пятна от кофе – все это были следы прикосновений, следы жизней, которые система «Эго-Аналитикс» считала информационным шумом. Палимпсест. Текст, написанный поверх другого, стертого текста. Точно так же, как и сам Веритас был написан поверх беспорядочной, страстной истории человечества.

Его пальцы скользили по корешкам: потрепанный сборник стихов Йейтса, учебник по квантовой механике с выцветшими диаграммами, бульварный роман в мягкой обложке с кричащим названием «Кровавая Орхидея». Мусор. Драгоценный, незаменимый мусор.

И вдруг его пальцы замерли. Корешок был тонким, строгим, без излишеств. Белые буквы на темно-синем фоне. «Das Unbehagen in der Kultur». Внизу, в скобках, перевод: «Недовольство культурой». Автор – Зигмунд Фрейд.

Иона вытащил книгу. Это было старое академическое издание, с предисловием и обширными комментариями. Он провел большим пальцем по обрезу, и страницы послушно распахнулись где-то в середине. Его взгляд упал на подчеркнутую карандашом строку. Почерк был не его.

«…можно было бы отважиться на упрек, что при своем намерении создать небесный град люди преуспели лишь в том, что выстроили всеобщий муравейник».

Легкий озноб пробежал по спине Ионы. Он закрыл книгу и посмотрел на обложку. Это была не та книга. Он перевернул ее. На обороте, под слоем библиотечной пленки, виднелся еще один заголовок, напечатанный более мелким шрифтом. «Также в серии: „Будущее одной иллюзии“». Вот оно. Имя, которое было одновременно фундаментом и проклятием Веритаса. Текст-прародитель. Священное писание атеистов.

Воспоминание нахлынуло без предупреждения. Не как теплая волна ностальгии, а как удар ледяной воды.

Зал заседаний на сотом этаже «Башни Рацио». Стерильный, белый, залитый ровным, без теней, светом. Вместо стола – круглая глянцевая поверхность, в которой отражаются сосредоточенные лица членов Совета. Их было пятеро. Пять высших разумов «Эго-Аналитикс». И он, Иона, стоящий в центре этого круга, как подсудимый.

Он только что закончил презентацию. Свою последнюю. Проект назывался «Нарратив нулевой степени». Его лебединая песня. Он предлагал отказаться от «успокаивающих историй» и дать гражданам… правду. Не ту выхолощенную, дистиллированную правду из проспектов, а правду о хаосе, о случайности, о неизбежности энтропии. Он был убежден, что только приняв эту экзистенциальную пустоту, человек может стать по-настоящему свободным.

Он был молод. Он был наивен.

Молчание длилось ровно тридцать семь секунд. Иона считал. Затем заговорил Адлер. Его голос, как всегда, был спокоен, как поверхность ртути, и таким же тяжелым.

Иона, – сказал он, и в этом обращении было больше разочарования, чем гнева, – мы здесь избавляем людей от их иллюзий, которые вызывают неврозы. Такова наша миссия, заложенная еще великим Фрейдом. Религия, суеверия, вера в загробную жизнь – все эти костыли для инфантильного сознания мы заменили силой разума и психоаналитической ясностью».

Он сделал паузу, обводя взглядом остальных членов Совета. Они кивали, как идеально синхронизированные метрономы.

«А вы, – продолжил Адлер, и его взгляд впился в Иону, – предлагаете отнять у них и эту, последнюю, самую важную иллюзию. Иллюзию смысла, который дает им разум. Иллюзию порядка, который защищает их от безумия. Вы хотите открыть шлюзы и впустить в их сознание первобытный океан страха. Зачем?»

Иона сглотнул. Воздух в комнате казался разреженным.

«Чтобы сделать их сильными», – ответил он.

На лице Адлера впервые промелькнуло нечто похожее на эмоцию. Это было холодное, почти брезгливое любопытство. Он наклонился вперед.

«Это не сделает их сильными, Иона. Это сделает их несчастными. То, что вы предлагаете, – это не терапия. Это даже не интеллектуальная провокация. Это… – Адлер на мгновение задумался, подбирая точное определение, как скальпель. – Это интеллектуальный садизм. Вы хотите насладиться их болью, их растерянностью, прикрываясь высокими идеалами. Вы хотите заставить весь город смотреть в бездну только для того, чтобы доказать, что вы осмелились заглянуть в нее первым. Это не философия. Это нарциссизм в его самой опасной форме».

Слова Адлера не кричали. Они констатировали. Они ставили диагноз. Иона почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он смотрел в их спокойные, понимающие лица и видел не оппонентов. Он видел врачей, смотрящих на буйного пациента. В этот момент он понял, что проиграл. Он понял, что его бунт был заранее просчитан, проанализирован и классифицирован как очередное отклонение, которое нужно скорректировать.

Иона моргнул, возвращаясь в пыльную реальность своей комнаты. Его ладони были влажными. Он все еще держал в руках книгу Фрейда. Тонкий том, из которого выросла вся титаническая, неуязвимая машина Веритаса. Адлер был прав в одном: они действительно избавили человечество от старых иллюзий. Но только для того, чтобы заменить их новой, самой могущественной из всех. Иллюзией того, что от иллюзий можно избавиться.

Он с силой захлопнул книгу. Облачко пыли взметнулось в луче света, падающем из окна. Каждая пылинка танцевала в своем непредсказуемом, хаотичном танце. Иона подумал, что Веритас – это гигантская, герметично запечатанная комната, из которой старательно выкачали весь этот прекрасный, нелогичный хаос.

Но что, если где-то в этой идеальной конструкции появилась трещина? Что, если одна такая пылинка все же просочилась внутрь?

Он отложил книгу и подошел к окну. Взгляд снова приковала к себе «Башня Рацио». Она казалась такой же, как всегда – монолитной, невозмутимой, совершенной. Но теперь Иона знал: что-то было не так. Это было не знание, а ощущение, такое же иррациональное и настойчивое, как зуд под кожей. Тишина города больше не была успокаивающей.

В ней слышался едва различимый гул. Или это просто шум крови в его собственных ушах?