Читать книгу Бист Вилах. История одного Историка. Том 1 - Алексей Максимович Мерцалов - Страница 16

Каждый согласится, что под дулом револьвера говорить непросто. В особенности если дуло не одно. А на историка, комиссара и лейтенанта их было направлено сразу четыре. Обстоятельство отнюдь не утешительное. К тому же разъярённые лица вооружённых говорили сами за себя. Монблан и двое «садовников» целились в ноги (ещё куда ни шло), а вот Мещанов направил свой офицерский наган прямо в лоб историку.

– Думаю, не стоит вам объяснять, господа, что, если мой револьвер избавит вас от этой бренной жизни, то найдётся немало свидетелей, подтверждающих, что вы незаконно проникли на территорию моего шато, – холодно изрёк Мещанов.

– Знаете, а ведь у меня в карманах тоже завалялся револьвер, и не один, – некстати намекнул Мортен, грозя накалить обстановку до откровенного взрыва, но Дариор поспешил вмешаться:

– Давайте взглянем на ситуацию с другой стороны, – предложил он на удивление спокойно. – Убив нас, вы не наживёте новых проблем, но и не решите старых. Но, быть может, вместе мы сможем придти к компромиссу?

– Какой может быть компромисс, когда вы осмеливаетесь на такие пошлые наглости? – гневно прохрипел Мещанов. – Вы перечеркнули всю мою личную жизнь этой глупой и бесцеремонной шуткой!

– Но ведь невеста может узнать, что это был всего лишь праздничный розыгрыш, если получит наши письменные подтверждения. Но взамен я хочу кое-что и от вас.

– Поражаюсь вам, Алексей Михайлович, – безрадостно ухмыльнулся Мещанов. – Подкидываете мне неплохую идею и ничуть не опасаетесь последствий. Ведь я могу попросту подвергнуть вас жесточайшим пыткам и выбить письменное подтверждение силой, ничем за это не платя. Не хлопайте глазами, с меня станется! Это с виду я такой добрый и милый – прямо колобок из славянских сказок! Но внутри во мне лишь сталь и гранитные дамбы.

– Подумайте сами, Михаил Иванович! – убедительным тоном воскликнул Дариор, стараясь не упустить ситуацию из-под контроля. – Сколько времени пройдёт, прежде чем мы расколемся? Пока приготовят орудия пыток, пока прибегнут к мерам предосторожности, пока, в конце концов, будут нас мучить… Не ручаюсь за себя и лейтенанта, но вот с комиссаром вам придётся повозиться. Посмотрите на него – такой тёртый калач может продержаться хоть до самого утра.

– Гарантирую, – подчеркнул Мортен. Кажется, слова историка пришлись ему по вкусу. А вот Мещанов на секунду растерялся, и воцарилась пауза. Монблан вопросительно впился взглядом в глаза патрона и кивком указал на свой взведённый «Ле Ма». Но Мещанов после лёгкого колебания отрицательно качнул головой.

– Ну, вот что, господа: пройдёмте в дом, там всё и обсудим, – наконец решил он.

– Нет, простите, это в наши планы не входит! – решительно заявил Дариор. Перспектива оказаться запертым в одной из тёмных комнат шато его вовсе не радовала.

Мортен и Банвиль, кажется, полностью разделяли его опасения, а вот Мещанов лишь презрительно скривился и насмешливо заявил:

– Будьте уверены, господин Одоевский: вам и вашим спутникам в стенах моего дома ровным счётом ничто не угрожает. Неужели я не произвожу впечатление гуманного человека?

– Мсье Мещанов, напомню вам, что по закону Франции, собственно, как и по законам всех других цивилизованных стран, вы не имеете права задерживать представителей государственных служб, а уж тем более полиции, – официальным тоном протянул Банвиль, однако от этой фразы проку было не больше, чем от лёгкого бриза в засуху.

– Отнюдь, – надменно заявил Мещанов. – Вы находитесь на моей территории, на моей земле, у дверей моего дома. По-вашему, полицейские не могут стать преступниками? Такое случается, и довольно часто. Я не имею никакого понятия, чтó вы делали в моем шато, и могу, мягко говоря, убрать вас из этого бренного мира или, иначе говоря, очистить ваши тела от тяжести души. Это уж как вам больше нравится.

– С вашего позволения, я бы предпочёл оставить свою бренную душу в этом мире! – с иронией воскликнул Дариор.

Банвиль степенно согласился, а Мортен – кажется, совсем потеряв интерес к разговору, – искал глазами путь к спасению.

– Что ж, имеете полное право, – согласно кивнул Мещанов, – я также на стороне гуманных и дипломатических решений всех вопросов. Эрик сказал, что вы вторглись в шато Варао с одной целью: добиться аудиенции со мной. Так вот, я здесь и весь внимание.

Дариор растерялся. После разговора с Дюраном никакой аудиенции более не планировалось… Сыщики собирались незамеченными проникнуть в шато, найти министра и столь же искусно скрыться. Дело представлялось совершенно нетрудным, но пока всё оборачивалось совершенно иным образом. Приняв замешательство Дариора за испуг, Мещанов довольно кивнул и продолжил:

– Давайте решим дело таким образом: вы сейчас пойдёте со мной в дом, где мы любезно обсудим произошедшее. Ваших спутников я, так и быть, отпущу. И, чтобы у вас не было опасений о сохранности своей жизни, с ними пойдёт мой дворецкий. В качестве заложника, так сказать. Думаю, общество дорогого комиссара и уважаемого лейтенанта будет ему весьма приятным.

– Зато мне не будет приятно общество дорогого и уважаемого дворецкого! – сразу же запротестовал Мортен, не утруждаясь подбирать более деликатные выражения. Банвиль же лишь молчаливо опустил голову, однако его глаза ясно выражали полнейшее неудовольствие. Но, собственно, и по гримасе дворецкого было понятно, что его тоже не очень-то прельщает такое общество. Однако Дариора встревожило отнюдь не это.

– Нет-нет, мсье, – торопливо заговорил он, не давая разразиться скандалу. – Ваше предложение меня вполне устраивает, но я прошу вас отдать моим спутникам другого заложника. Так скажем, посолиднее. Такого, которого вы не сможете бросить на произвол судьбы.

Мещанов на миг изумлённо распахнул глаза, но потом понятливо усмехнулся.

– Всё ясно, вы подозреваете меня в жестокости и пренебрежительном отношении к людям. Что ж, хорошо. В таком случае пойдёт Монблан. Уж насчёт него у вас не должно быть никаких иллюзий.

Командир охраны изумлённо поднял бровь, с сомнением взглянул на Мещанова и лишь затем направился к полицейским.

– Эй, не так быстро! – сразу же остудил его комиссар. – Для начала сдайте оружие!

Монблан, не прекращая идти, через плечо взглянул на Мещанова.

– Да, Эрик, – утвердительно кивнул тот, – оставь револьвер. Так будет лучше для всех.

– Нет-нет, – снова возразил назойливый комиссар, – я имел в виду трость! Что я, по-вашему, не знаю, как он с ней управляется? А револьверчик можете оставить себе. В стрельбе против полицейского у вас нет никаких шансов.

В ответ на это Монблан лишь смерил комиссара насмешливым взглядом, затем посмотрел на Банвиля, словно на клопа, и лишь после этого элегантно и изящно прислонил к стене тростниковую трость.

– Вот и отлично, – довольно кивнул Мещанов, которому, похоже, весьма надоели все эти никчёмные излияния беспутной бравады. – А теперь, если вопрос решён, вас, господа, проводят к выходу, а мы с мсье историком пройдём в мой кабинет.

Никто не возражал.

Спустя пару минут Дариора уже вели по темному холлу шато Варао. Атмосфера, надо сказать, здесь была довольно эксцентричная. Плохое масляное освещение и туго занавешенные окна погружали помещение в лёгкий таинственный полумрак. Вдоль стен, словно могучие стражи, возвышались чучела гигантских медведей, волков и оленей – память о славных днях охоты. А ещё то тут то там попадались разнообразные произведения изобразительного искусства. Трудно было определить, кто стоит в затемнённом углу: точно изготовленная скульптура или искусно притаившийся телохранитель Мещанова. Но больше всего изумляло разнообразие и количество диковинных фресок, со вкусом и явным энтузиазмом размещённых вдоль потолка и стен. Сразу становилось понятно, что, помимо зарубежных специалистов, здесь присутствуют и работы русских мастеров дореволюционного стиля. И если историка не обманывали глаза, все экспонаты, несомненно, являлись подлинниками. Видимо, Мещанов и впрямь немало вывез из рушащейся империи, воспользовавшись кавардаком, лютой неразберихой и кровопролитием.

Но вот конвой приблизился к массивной дубовой двери, приютившейся в разъёме под лестницей. Если бы её не показали, Дариор никогда бы и не заметил. Да и вообще, трудно себе представить, что в таком закутке мог находиться кабинет столь влиятельного человека. Вместо ключа Мещанов приложил к замочной скважине свой перстень. Послышался протяжный скрип – и перед глазами Дариора предстал кабинет знаменитого железнодорожника. Ни великолепием, ни нарядностью он, прямо сказать, не отличался. Там не было ни одного предмета роскоши и других богатств, которые так ожидал увидеть историк. Кроме весьма скромного рабочего стола, кожаного кресла, стопки бумаг и пишущей машины «Ундервуд», здесь, в общем-то, ничего не наблюдалось. Прямо приют странствующего паломника.

– Вы, верно, ожидали увидеть здесь что-то неописуемое, под стать моему образу нувориша, а наткнулись на берлогу отшельника? – понимающе кивнул Мещанов, заметив растерянность Дариора. – Видите ли, переехав сюда, я попробовал оборудовать шато таким образом, чтобы оно стало хоть немного похоже на моё поместье в Московской губернии. Не всё вышло так, как я желал, однако кабинет, в котором вы сейчас стоите, является точной копией моего старого рабочего места. Не скрою: я люблю дорогие и роскошные вещи. Но только для фона. Однако в самом сердце своего убежища, куда запрещено заходить даже слугам, я отгоняю всё близкое к парвеню.

Тон, которым говорил Мещанов, был на странность спокоен и размерен, словно бы Михаил Иванович разговаривал с давним другом, а не с человеком, только что испортившим ему жизнь. Никаких проявлений враждебности (по крайней мере, видимых) в нём не проявлялось. Что ж, так даже лучше. Настроенный на скандал историк даже позволил себе перевести дыхание. Только не рано ли? Словно заметив это, Мещанов неожиданно сменил тон с доверительного на резкий деловой и перешёл в атаку.

– Однако хватит обо мне – пришло время поговорить о вас, господин Одоевский! Последнее время вы приносите нам кучу неприятностей. Я обещал, что выпущу вас отсюда живым и невредимым, и я сдержу своё слово. Однако если вы не исправите сложившегося положения, я буду вынужден впоследствии принять необходимые меры, – Мещанов сделал многозначительную паузу и выжидательно взглянул на историка.

– Быть может, я присяду? – невозмутимо спросил Дариор.

– Да-да, конечно, – железнодорожник пододвинул стул. – Чувствуйте себя, как дома, делайте что хотите, но только ничего не трогайте.

Дариор с удовольствием расположился на стуле, дождался, когда хозяин займёт свое место в кресле, и лишь тогда заговорил:

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Но что конкретно вы от меня хотите?

Вместо ответа Мещанов вынул из ящика стола чистый лист бумаги, взял перьевую ручку, скупо обмакнул её в чернила и протянул историку.

– Вот, возьмите. Мне плевать, зачем вы устроили этот ничтожный балаган! Определённо, цель была, однако не хотите говорить – и не надо. Я хочу, чтобы вы сейчас же написали объяснительное заявление на имя графа Луи Жозефа Бернара и подробно изложили в нём причины своего аморального поведения. Не забудьте также упомянуть, что ни в каком законном браке ваш покорный слуга не состоит, а детей и подавно не имеет. Сделайте это – и, возможно, мы сможем прийти к соглашению.

Пару секунд Дариор молчал, словно оценивая предложение. В общем-то, весь этот балаган был устроен исключительно для спасения собственной жизни, теперь же в нём не было никакого смысла. Так что историк мог со спокойной душой облегчить жизнь железнодорожнику, состряпав учтивое заявление. Но не всё сразу.

– Для начала, Михаил Иванович, ответьте на пару вопросов. Утолите моё любопытство – и, возможно, мы сможем прийти к соглашению, – с лёгкой улыбкой заключил Дариор.

– Что ж, охотно.

– Итак, вы знали всех гостей, кто присутствовал на вашем рауте сегодня утром?

– Нет, – глаза Мещанова настороженно сузились, – приглашением гостей занимался мой секретарь. А вам-то какое дело? Опять лезете не в свои сани? Кажется, я ясно сказал, что утренний казус вас не должен касаться!

– Можете быть спокойны, я задал этот вопрос по другой причине, – заверил Дариор.

– По какой же?

– Простите, но задавать вопросы должен я.

Мещанов на миг побагровел от подступившего раздражения, но с похвальной быстротой взял себя в руки и милосердно кивнул:

– Что ж, извольте.

– Ваш секретарь? Это тот медведеподобный Зайчонок?

– Да, – скупо ответил Мещанов, словно боясь проболтать какую-то информацию.

– Я могу с ним переговорить? Хотелось бы задать ему пару вопросов.

– Простите, но вопросы Вы должны задавать мне. Не так ли мы договаривались? – с иронией улыбнулся Мещанов, явно пытаясь уесть назойливого историка.

– Хорошо, – согласно кивнул тот. – Вы случайно не видели среди гостей некоего Джона Фишера? Брюнета лет тридцати пяти с синими глазами?

Дариор замолчал и с надеждой взглянул на Мещанова. Однако тот явно не торопился.

– Может быть, – наконец протянул он, – а что?

Ещё секунду историк колебался, говорить или нет, но потом всё-таки решился.

– Этот человек – Парижский Демон. Убийца присутствовал на вашем рауте.

Видимого эффекта, который так ожидал увидеть Дариор, на лице Мещанова не произошло. Сказывалась деловая закалка. Железнодорожник лишь перевёл задумчивый взгляд с историка на «Ундервуд» и лишь затем спокойно спросил:

– Как это могло случиться?

– Хотел задать вам тот же вопрос, – качнул головой Дариор, немного раздосадованный отсутствием удивления в глазах железнодорожника. Этот феномен был, по крайней мере, странным. Варианта два: либо стальная выдержка, либо Мещанов уже что-то знал…

– А вы что хотели? – сморщился он, словно прочитав мысли историка. – На моём лице не увидеть того, чего нет. Я и впрямь не очень удивлен.

– Значит, вы знали, – подался вперёд Дариор. Столь лёгкое признание всегда скрытного железнодорожника его, мягко говоря, насторожило. – Знали и молчали! А потом ещё имели наглость изображать невинность! Вы ничуть не лучше Дюрана!

Дариор запнулся. Только сейчас он понял, что зашёл слишком далеко и совсем позабыл об обещании министру. Оставалось надеяться, что Мещанов не придаст этой фразе особого значения, однако цепкий слух железнодорожника не упустил столь важных слов.

– При чём здесь Дюран?

– Ни при чём, – отрезал Дариор, – у меня к вам лишь один вопрос: вы знаете, где найти Парижского Демона?

На миг повисло молчание, в ходе которого Мещанов как бы оценивал вопрос, но затем коротко качнул головой.

– Нет. Я знаю о нём не больше вас. И не удивлён я по иным причинам, вас не касающимся. Если маньяк и впрямь присутствовал на моём рауте, это весьма подозрительно. Чтобы попасть сюда, преступнику нужен был пропуск, а выписать его мог не каждый, – железнодорожник задумчиво погладил бороду, видимо, и не подозревая, что повторил недавние суждения Дариора. – Пожалуй, я проведу собственное расследование касательно этого дела и тем самым окажу вам и полиции гуманитарную помощь. Ну а теперь, – глаза Мещанова хищно блеснули, – если ваши вопросы закончились, извольте взяться за перо, – и он указал на протянутый лист бумаги.

Казалось бы: что проще? Написать извинительное объяснение и расстаться с железнодорожником в примирительных отношениях. Однако что-то подсказывало Дариору не делать этого. В конце концов, не написав объяснения, он представляет хоть какую-то ценность в глазах Мещанова. Если же он исполнит его просьбу, ценность историка сразу понизится, а потому от назойливого молодого человека можно будет и избавиться, причём самым незатейливым способом. Прикинув всё это, Дариор чинно поднялся и заявил резким, уверенным тоном: