Читать книгу Midian - Анастасия Маслова - Страница 14

Даниэль стоял на набережной лицом к главной площади или Штернпласс, как её называли. Он теперь на месте, на заветной земле, куда привёл его маяк – железное воинственно заострённое копьё шпиля, силившееся пронзить хрупкий, дымчатый небосвод. Шпиль же довершал облик некого здания: оно выглядело массивным, грубым и монументальным, а высота его равнялась приблизительно двадцатиэтажному дому. И весь остальной город был пажом перед образом всеобъемлющего титана на троне. Фасад украшали гранитные атланты, что дни держали на своих чудовищно могущих руках длинный балкон, а на лицах их было навсегда застывшее грозное напряжение. И обнаружилось ещё нечто примечательное: Даниэль заметил барельеф, украшающий фасад. Он расположился прямо над балконом и довольно хорошо просматривался, изображая символ в виде перевёрнутого правильного треугольника и вписанного в него опрокинутого полумесяца, чьи остроконечные рога выходили концами из основания фигуры. Дани впервые в жизни столкнулся с таким символом, что выглядел для него зловеще.

Седые привидения тумана ползли со стороны полноводной реки, её непроницаемых омутов, скользили из парков, окаймляющих Штернпласс. Они поднимались от влажной плитки, устилавшей площадь. Та имела рисунок, напоминающий звезду. Центр площади – её сердцевина. От неё исходили изогнутые саблеобразные лучи. Светило мутно-багрового, запекшегося цвета на блёкло-синем фоне у Дани ассоциировалось с существом из морских глубин, распростёршим чудовищные щупальца. И он пошёл к центру площади с серьёзным видом по ужасающей конечности спящего Ктулху или мифического Кракена, стараясь не заступить в воду. Люди его старались обходить. Он оказался на голове монстра, а после – направился по другой щупальце к одному из парков.

И он почти осилил, бесстрашно и победоносно, нелёгкий путь, не заступив в воду, как вдруг отвлекся, чтоб переключить песню, поднял глаза и приметил сквозь мелькающую заслонку толпы знакомый силуэт. Он побежал к тому человеку, встретить которого в Мидиане и не мечтал. А тот размашистым движением закидывал чехол с гитарой за спину. Надо признать, сейчас он выделялся из общей массы. Его волосы были не только выкрашены в ядовито-розовый цвет, ещё и поставлены ирокезом. Причёска и шипастая симметрия на нижней губе намекали на его принадлежность к некой субкультуре, но вся остальная одежда была обычного толка, без претензии на эпатаж. Лёгкие широкие штаны с расцветкой хаки более подходили для умеренного лета, чем для суровой осени, «боролись» со спортивной курткой, пестреющей невообразимыми абстрактными принтами.

Но Скольду было всё равно, что и с чем ему следует сочетать. Ему вообще по жизни было на многое всё равно.

Он думал сейчас лишь о том, как прибудет домой, повесит над зажжённой плитой промокшие носочки, заварит лапшу быстрого приготовления. Тишь. Уют. Красота. Он пошёл по краю площади и скоро услышал за своей спиной претенциозный тон: «Молодой человек, зачем вы голову в розовый покрасили? Вы что – наркоман? А пирсинг Вам не мешает?»

Скольда раздражали подобные вопросы. Он надеялся, что хотя бы в Мидиане никто не пристанет. Он решительно повернулся, чтоб, соорудив непоколебимо гордую физиономию, сказать очередному любопытному: «Нет, на меня просто упало ведро розовой краски». А вместо этого он с округлёнными глазами выпалил:

– Велиар?! Дани?!!

Даниэль стоял напротив и силился сдержать смех:

– Собственной персоной!

– Ты говоришь! Ты настоящий! А-а-а-а-а-а! – и Скольд кинулся то ли обнимать его, то ли сворачивать шею. Словно они не видели друг друга около тысячи лет и ознаменовали встречу громом возгласов и громкой радости. Люди холодно и свысока взирали на эту картину искренности.

…С набережной спускалась лестница на небольшой уступ, возвышающийся над водой. Скольд и Даниэль сидели, свесив ноги вниз. Впереди простиралась бледная пустыня реки. На противоположном берегу в надвигающейся темноте таяли очертания Мидиана, неприветливого и подслеповатого.

Друзья сидели и курили что-то дешевое и фруктовое, перед этим отужинав самым недорогим фастфудом-с.

– Хочешь составить мне компанию и тоже подработать? Будем трубадурами, – предложил Скольд, широко улыбаясь полными губами. Его простое доброе лицо внушало доверие. Взгляд тёмных глаз, достаточно близко расположенных к носу, был замечательно ярок и быстр, как и стремительная манера разговора.

– Подожди. Ты играешь на площади? – решил уточнить Даниэль.

– Хоть что-то. Мне некуда устраиваться!.. Ты здесь давно?

– Со вчерашнего дня.

– А мы с Иеном приехали в начале осени. Так сказать, хотели лучшей доли и творческого продвижения. Сам понимаешь, большой город, возможности!.. Но основная загвоздка заключается в мерзком слове из трёх букв. И это не то, о чём ты сейчас вот подумал.

– Тогда больше у меня нет вариантов!

– Это слово «Вун». Андерс Вун.

Даниэля осенило:

– Не его ли книга так популярна в Мидиане?

Скольд огляделся: нет ли кого. И он тихо поведал Даниэлю:

– В общем, я тебе сразу расскажу, что происходит здесь. То, что я сейчас делаю, приравнивается к преступлению против власти. Внимай и запоминай, дитя моё! Вот та часть мегаполиса, которая вся такая помпезная, предназначается не только для аристократии, успешных бизнесменов и прочего дерьма, но ещё и для поклонников Андерса Вуна и его книги. Казалось бы, всего-то книга с витиеватым названием. Но за ней стоит большее. Она – это только часть цепи. У них религия своя. Людей вербуют. Приводят на собрания, где им основательно промывают сознание. Они активно постигают содержание данного магнума опуса, чей автор и есть духовный лидер оного деструктивного кружка по интересам. Потом появляется у тебя особенный документ, что ты, преданный идеалам Господин N, ходил на сектантские собрания и постиг изотерические основы и тайны мироздания. Ты клянёшься соблюдать правила, которые тебе, идиоту, навязали. Ты – избранный, особенный, ты достоин хороших условий. И вот Господин N живёт припеваючи, а Скольд Дикс, который благоразумно отказался от их затей, теперь играет на площади. Маргинально. Романтично. Сначала думал, ну мало ли, очередные фанатики, пусть живут себе на здоровье, мне нет дела до их учений. За то им есть огромное дело до тех, кто не с ними. Деспотично таким, как я и ты, будут перекрывать кислород, чем бы мы ни хотели заниматься: снимать нормальное жильё где-то в этой черте города, устроиться на работу, имея потенциал, навыки и образование, записать какой-нибудь несчастный мини-альбом на местном лейбле. Ни-че-го! Мне самому предлагали на них работать. Звали на их собрания. Проходят они в этом огромном здании, в храме их. Причём лидер не требует от них взносов, подаяний, квадратных метров. Для него первостепенно, по всей видимости, другое.

– Ну, как же? Что ему тогда надо? Собрать легионы подданных? – недоумевал Даниэль.

– Чёрт их знает! Мнящий себя Мессией, утверждает, что пришёл открыть людям глаза и объединить все конфессии, мировоззрения и прочее. Ты можешь быть кем угодно! Но знай, что (цитирую): «Пришла новая эпоха раздвинуть рамки, дабы высвободить свой дух для божественных просветлений!» Бла-бла-бла. Миксуй на своё усмотрение. Нет делений, нет границ, нет обязанностей, ничего нет, твори что угодно! Кланяйся всем богам или отвергай всех богов. Но всегда помни об Андерсе! Пой песни, пляши, зомбируйся, ори, катайся по полу в конвульсиях, но славь при этом Андерса. Это масштабное течение, не вот тебе маленькая локальная сектишка, когда десять человек под землей ждут Конца Света и этой же землей питаются. Там очень много денег, а значит, возможности почти безграничны. А свалить мне некуда, ты же знаешь! Все объединяются, а я нет! Все такие одинаковые, а я один такой разный! Пусть идут в жопу! Мрази! Суки! Пид*расы!!!

Тут Скольд вскочил и кинул недоеденный мерзопакостный хот-дог в реку. Он постоял так, краснея и тяжело дыша, но скоро он вновь боязливо осмотрелся по сторонам и сел обратно. Даниэль проговорил тихо:

– Чушь. Какая чушь. Возвращаясь к нашей приятной теме, могу сказать, что никакое это не объединение. Это отрицание. Нет там равенства, а есть только культ личности корыстного деспота. Но, Скольд! Какие же эти люди жестоко обманутые! Просто пушечное мясо.

Дикс хлопнул себя по ноге воскликнул с досадой:

– Да что это такое-то?! Дани! Как ты можешь их жалеть? Ну? Все блага земли – к их ногам, все порядки – в их пользу! Всё лучшее – им! Они довольны, сыты, им не следует задумываться, каким чудесным образом платить за съёмную квартиру в следующем месяце! Идиотское сочувствие!..

– Они, сами того не осознавая, непомерно платят за сытость и мнимую свободу. Не отступайся и радуйся, что тебя не купили, что ты не купился. Мне больше нечего добавить, Скольд.

И они замолчали. Даниэль опустил голову в задумчивости. Внезапно Дикс подтолкнул его локтём и расхохотался:

– Да не грузись ты так, чудак! Ты меня только что поддержал.

– Правда? – Дани растроганно поднял на него глаза.

– Иногда на площадь выходить играть один скрипач. Он необычайно талантлив. Его музыка на меня действует просто – вау! Становится спокойнее и светлее, что ли. Вот и сейчас в разговоре с тобой я воодушевился. Хорошо, что нелёгкая тебя завела в Мидиан. Только вот каким образом?

– Конечно, меня уговаривали остаться в Энифе, но это слишком рай для меня. Такой размеренный, любимый рай, но я бы спился от скуки. В один момент загорелся желанием приехать сюда к родственнику, чтоб передать письмо Торесена. Может, это было поводом, чтоб сбежать от Мартина и их благодатной рутины. Но ещё был какой-то интуитивный импульс, что мне сюда нужно.

Скольд заключил:

– В этом весь Даниэль Велиар! Если бы ты привёл для своего путешествия прагматичный довод, то я бы тебе всё равно не поверил. Что с тебя взять: крылат, как пташка божья.

– Или как прокладка, – предложил Дани с наигранно женственным движением кисти. Скол громко рассмеялся, поперхнувшись дымом. А Даниэль не терял своей задумчивости:

– Эти улицы, север, архитектура. Как я давно не пел и не писал что-то в стиле… Рембо! И кстати. Мы должны снова создать группу, чтобы играть.

Скольд отмахнулся:

– Если тебя устраивают подвалы и ужасающие условия клубов, то значит всё хорошо. Более на этом поприще нам ничего не сулит.

Даниэль озарился ярким энтузиазмом и сказал с огнём в глазах:

– Когда-нибудь мы сыграем на этой площади на глазах у Андерса Вуна и сотен… тысяч… сотен тысяч своих зрителей. Это будет протестом, бунтом против его несправедливости!

– Всё в порядке? Ты с ума сошёл. И ещё скажи, что мы когда-нибудь станем знамениты!

– И мы откроем свою студию.

– Конечно. А что же ещё мы сделаем? – проговорил Скольд с таким видом, как будто он является психиатром, а Дани пациентом.

– Мы снимем клипы.

– …И будем раздавать автографы! Станем самым значительным коллективом в Мидиане!

– Ты читаешь мои мысли!

– Кто-нибудь говорил, что у тебя шиза? Держу пари, ты тяжко бредишь. Это же утопия! – поспешил сделать вывод Скольд.

– Значит, пари?! – Дани сухо потёр одну ладонь и другую и по-кошачьи зажмурился с довольным видом.

– О нет! Нет-нет-нет… Это твоё любимое слово! У-у-у, бл*дь! – ноющим голосом протянул Скольд.

– На что спорим? – Дани энергично подал ему свою руку в знак того, что они заключают пари.

– Будем оригинальны. На любое желание. Например, килограмм васаби съесть и или ещё что-то.

– Хорошо! Обычно у меня вполне понятные желания, и ты в них не фигурируешь.

– Ну, если ты желаешь очередной интрижки, то приглашу-ка я тебя в одно место. Там приветливые и хорошенькие девчонки. Ещё это наше секретное подполье, за которое в Мидиане могут голову оторвать, – и Дикс резко потянул его руку на себя. – Не страшно, а?

– Совместим приятное с полезным! – кивнул Даниэль.

– Тогда я сообщу нашему премногоуважаемому лидеру о тебе и напишу адрес с аккаунта моей мамы – так более безопасно! – решил Скольд. И снова огляделся, чтоб не было лишних ушей.