Читать книгу Midian - Анастасия Маслова - Страница 17

Ян Грегер пришёл к Кристиану де Снору, как они и договаривались. Он позвонил в дверь. Кристиан, поняв, что заказчик явился, тут же с ювелирной аккуратностью взял холст, над которым работал двое суток, и поставил его у изголовья кровати в спальне. Измождённым, туманно зачарованным взором он впился в своё творение. Так смотрят на объект вожделения и острого страдания безнадёжно влюблённые.

На полотне сиял образ ледяной Королевы, абсолютного «цветка зла». Кристиан запечатлел её в тот момент, когда крупные кровяные слёзы уже оставили по белизне её щёк две полосы, а безумный, страшный смех пока не коснулся ее рта. Художник видел в этом мгновении особый трагизм, приводящий его в восторг. И вся она для него была недопустимой красотой, прокалывающей насквозь, как вспышка грандиозной звезды. И он был ослеплён. Он отдавал каждому движению кисти чуть души. И вот Королева возвеличилась на полотне, а он стоял напротив – выпотрошенный и испитый. Но Ян Грегер позвонил уже и второй раз.

Кристиан прикрыл в спальню дверь и отворил гостю. «Здравствуйте. Войдите», – раздался твёрдый голос из темноты узкой прихожей. Оттуда резко слышался густой табачный дух, заставивший Яна поморщиться. Грегер снял шляпу и пальто и проследовал за хозяином квартиры в мастерскую, что оказалась хорошо освещённой. Кристиан предстал босяком; на нём были лишь издревле запачканные краской штаны и великоватая белая рубашка, чьи рукава небрежно закатаны. Он держал в нервных пальцах свой вечный мундштук с новой зажженной сигаретой. На его прекрасные, изящные руки можно было засмотреться.

Он сделал глубокую затяжку, и в мёрзлом абсенте его глаз, на секунду отразились вспышки тлеющего табака. Он негромко проговорил: «Надеюсь, Вы определились с тем, как Вас запечатлеть».

Его голос был сам по себе низок. Даже странно, что он умещался в его излишне худом теле. Кристиан был поглощён своими переживаниями и воспринимал настоящее трафаретно. Он задавал Грегеру те же вопросы, что и остальным клиентам в бесчисленные разы подобных заказов. Получал такие же ответы. Ян Грегер тоже пожелал ярких красок, придуманного цветущего фона и ещё, чтобы его нос не казался таким большим. Среди напутствий были и те, что отражали его желание выглядеть моложе, румяней и не таким седоволосым и обрюзгшим.

«Порнография», – очередной раз подумал Кристиан.

«Порнография», – подумал Ян, когда, смотрел на картины в мастерской. Он не собирался показывать, что ему неуютно и даже боязно находиться среди таких творений, ведь не стоит приходить в чужой монастырь со своим уставом, даже если под монастырём подразумевается сумрачная храмина преисподней.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий», – взывала надпись на воротах дантовского ада. «Оставь надежду, всяк сюда входящий, позируй смирно, не жмись на гонорары, ибо как накоплю денег, так покину эту дыру и отправлюсь в город мечты», – такая надпись должна была встречать клиентов Кристиана. Но Ян обнаружил для себя картину с нейтральным характером. Это пейзаж некого пасмурного и призрачно-голубого города под аметистовым небом. Безлиственная аллея и старинные дома будто были сотканы из дождя и туманов.

Грегер, будучи человеком болтливым, ради приличия поинтересовался у де Снора, пока тот готовил рабочее место:

– А Вы не подскажете, что за город там написан?

– Мидиан, – ответил Кристиан. Ему было неприятно говорить с посторонними на эту тему. Ему вообще было неприятно говорить с этими грубыми, довольными и эстетически глухими людьми (то есть со всеми и с каждым, по его представлениям).

– Знакомое название… Мои родственники давным-давно, вроде как, там жили. Уж не знаю, как – но жили! Никто мне не рассказывал про них, так уж случилось. А самому что-то про родословную узнавать просто лень. Как будто у меня своих забот не хватает! А хотя у меня детей нет, семьи нет, значит, и забот нет! – тут Грегер засмеялся своей сомнительной шутке. – Я больше предпочитаю бизнес… А скажите, вот Вы меня нарисуете, а результат мне понравится?

– Вы приобретёте у меня такой портрет, что с ума сойдёте от восторга! – скрывая раздражение за приподнятыми уголками губ, воскликнул Кристиан и уже мазохистически предвкушал, что ближайшие часы он будет выслушивать бред этого глупца.

– Тут так накурено! Вы могли бы проветрить? – спросил Ян.

– Вполне, – и де Снор отправился растворить окно, так как счёл, что за его вежливость Грегер, «больше предпочитающий бизнес», доплатит ещё и сверху. В комнату залетел порыв ветра. Кристиан, смежив веки, глубоко вдохнул неизъяснимо новый воздух. «Может, этот вихрь пришёл из Мидиана?» – прокралась успокоительная мысль. Он наклонил задурманенную голову набок и оперся расправленными бледными руками о рамы, образуя силуэт распятия. Его выделяющиеся ключицы, чуть вздымающиеся сливочно-светлые волосы и стрелы ресниц целовали заплаканные музы тоски.

Пока он стоял спиной к Яну Грегеру, то не заметил, как дверь в его спальню беззвучно приоткрылась.

Возможно, причиной служил сквозняк.

Возможно, что-то другое.

И напротив сидящий Ян кинул во вторую комнату нечаянный взгляд, который так и не смог отвести.

Когда Кристиан повернулся, то кресло, где должен быть натурщик, пустовало. Грегер стоял у спинки кровати, приковав всё внимание к полотну. Де Снора хлестнула ревность, но он лишь учтиво обратился к Яну:

– Пожалуй, нам не следует отлучаться от дела.

Кристиан заметил непоправимую перемену в Грегере: с онемевшего лица исчезли все эмоции, безмолвный широкий взгляд застыл на незнакомке. Он пробормотал слабеющим голосом, вовсе не замечая Кристиана:

– Какое божество! Ангел!

И здесь Ян хотел подойти к изображению ближе. Но де Снор взял его за плечи:

– Я настаиваю, чтобы Вы вернулись на место натурщика.

Грегер взглянул на него быстро и с чувством щекочущего страха, что его хотят разлучить с образом этой прекрасной женщины. Он шевелил губами, силясь хоть что-то сказать. Кристиан испуганно спросил:

– Господи! Что же с Вами случилось? Вы как околдованный!

– Продайте мне её. Я буду щедр! Только отдайте её мне! – умоляюще складывая руки, воскликнул Ян.

– Я не могу, – твёрдо ответил Кристиан.

– Не можете?! – затрясся в панике Грегер.

– Эта картина – бесценна! – отрезал де Снор.

Но надо признать, предложение его заинтриговало, но всё равно было недопустимым. Пигмалион не позволил бы своему сердцу променять Галатею на все сокровища мира. Но тот был королём и не хранил хрупкую мечту о Мидиане. В Кристиане возникло противоречие. И тем больше оно росло, сколько Ян Грегер приходил в иступлённое отчаяние:

– Я заплачу Вам! Я всё, всё отдам, что у меня есть! До нитки меня оберите!..

– «До нитки», значит, – задумчиво произнёс художник, медленно проводя заострённым ногтем мизинца по открытому высокому лбу.

– Она должна быть моей! Моей! – завопил в слёзной лихорадке Грегер. На этом моменте Кристиан в захлёстывающем порыве обозначил тонкий порез над одной из надбровных дуг. И после он силой вывел Яна из брачного логова.

– Как Вы жестоки! Будьте милосердны и сжальтесь! – кричал Грегер, готовый упасть ниц. Он окончательно потерял самообладание.

– Сядьте или уйдите совсем, – мрачно сказал де Снор и направился к открытому окну. Ян предпочёл сесть. Он закрыл лицо, сжался и замер.

Кристиан сделал руки замком и приложил их к сжатым губам. Он понял, что именно сейчас нужно выбирать между двумя полюсами, на которых различные блага. С одной стороны, его манила идея крупного заработка. С другой же, он не хотел лишаться своего творения. Он дорожил образом незнакомки – натуральным проявлением идеала в чуждом ему мире.

«Она во мне будет вечно. Вот здесь, под кожей. Мидиан столько не простоит», – заключил он в уме и перевёл зелёные глаза на оконную створку, где на тёмном, пыльном стекле возникло его отражение. Из пореза на лбу стекала капля крови. «Как от тернового венца», – он усмехнулся своему сравнению.

– Я не буду жесток. Я пойду навстречу. С милостливыми Господь поступает милостливо! – Кристиан с лёгкой непринуждённостью обратился к Яну и присел на подоконник. Грегер поднял на него мокрые глаза, не веря его благосклонности.

– Что же Вы медлите? Пора расплачиваться, – заключил художник.

– Вы… Мой благодетель! Спаситель! Благороднейший из людей! – в болезненном счастье говорил Ян.

– Сколько Вы мне дадите? Я могу и передумать, если моё бесценное полотно Вы осмелитесь недооценить, – подметил де Снор с деликатной издёвкой.

Грегер огласил сумму.

Когда Кристиан услышал, чему она равна, и у него перехватило дыхание. Но он не упустил возможности потомить несчастного, принимая судьбоносное решение. Порой он бросал подачки, что он более склоняется продать портрет. В эти мгновения Грегер воодушевлённо сиял и готов уже был сорваться в банк, чтобы снять наличные. Или же Кристиан изображал сомнение: «Какие здесь могут быть деньги? Она дороже всех земных и небесных сокровищ. Повремените, не сбивайте меня!» И тогда Ян превращался в открытую воспалённую рану. «Я как Бог», – думалось Кристиану.

Конечно же, стоило лишь ему узнать, чему равна предлагаемая сумма, как он принял решение, что продаст творение. Конечно же, вдоволь насмотревшись на пытки Грегера, он сказал: «Жду вас с наличными сегодня же. И ещё, Ян, захватите мне по дороге сигарет, если Вас не затруднит».

Конечно же, Кристиан, сам того не подозревая, сделал одну вещь, которая в скором будущем изменит многое.

Он просто продал полотно Грегеру и более ничего. Бартер воплощения одной мечты на другую мечту. Первая ей и останется, а Мидиан получил возможность сбыться.

За то время, пока Ян ходил снимать сбережения, Кристиан положил полотно на кровать и осторожно лёг рядом. Он, боясь дышать, смотрел на любимый образ. Он находился возле мёртвой невесты, тщетно ожидая в полоумной надежде, что изысканный труп начнёт дышать. Их венчало безмолвие, возможное лишь под заколоченной гробовой доской.

Скоро он получил нужную сумму, которую удосужился даже пересчитать. И тогда покойницу унёс Ян Грегер.

Под вечер того же дня Кристиан собрал вещи, купил билет на поезд без пересадок до Мидиана и сделал ещё некоторые приготовления. Он позвонил по номеру, выуженному несколько лет назад у одной из любовниц, чтоб договориться по поводу съёма жилья. К счастью, Мари Флоренц, как она представилась, не сменила телефон за долгое время. Она одобрила его приезд.

Сумерки застали квартиру Кристиана пустой. Всё осталось по-прежнему, кроме наличия полотен, художественных принадлежностей и часов с застывшими стрелками. Свой никогда не показывающий телевизор он брать не стал – мало ли их, с рябью?

Вот так потребность писать на входе в мастерскую вариацию на тему «Оставь надежду, всяк сюда входящий» отпала сама собой. Персональная уютная преисподняя Кристиана де Снора переехала прямиком в Мидиан.