Читать книгу Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972 - Антология, Питер Хёг - Страница 105

Сверкает мрамором даль тихого канала.

В Венето вешние ласкающие дни

Играют водами лазурного зерцала,

И тени, гордые величьем искони,

Нисходят легкие по ступеням гигантов.

Им в позднем сумраке ночные адаманты

Горят, как вышние извечного огни.

Мерцают звезды яркие в спадающей тени

Над бездной с издавна минувшим ритуалом,

Где в празднестве Венеции не гаснули огни,

Когда без страстного моленьем кардинала

Дож перстень свой вручал и море – гименей

Свершало брак священный перед ней

Венецией, где даль все уплывала.

Волной, воспринявшей блеск брачного металла,

Порфирно-бархатный увенчан моря князь.

Глубоким таинством верховная настала

Из Адриатики лазурной дожу связь;

К стихии праздничным отъездом Буцентавра

Приветствен берегов победный нежный лавр.

В ней, брачно-голубой, песнь волнами неслась.

В ней участь мрачная на мраморе сбылась

Фальеро пред минующею далью.

Сан-Марко из‐за вод священным ипостась

Чудилась кормчему под вышнею эмалью;

И медленно стихал напевный звук гондол;

И пурпур, за морем – вечернего посол,

Тонул за днем с закатною печалью.

Виднелся лишь неясной тусклой сталью

Остывший диск, где пенилась волна,

И с ней плыла мечта под сумрачной вуалью;

Стихией вечному она обречена.

В поющем вод далекого мотива,

В просторе голубом бегущих горделиво

Им лютни звучная вторит еще струна.

Стихая слышится мелодия одна

За морем ропщущим у мраморов устало.

С душистой влагою истомная весна

Сменяет вечером цветное опахало

И дали волн, пока взойдет луна;

Из сумрака она уже грустна

Пред гаснущим в лучах собой закатно вялых.

В лучах, склонившихся над глубиной устало,

Кончаются задумчиво ласкающие дни,

Когда еще прощальное начало

С заходом солнечно величьем искони,

Где слышалась звуча у волн эпиталама

Для моря венчанного. Купол яркий храма

Не виден здесь из сумрачной тени.

И бархатом полей темнело все в тени

В Венето радостном, где небо излучало

Весенне-ясные ласкающие дни,

Играющие водами прозрачного зерцала.

И старым гордая чеканенным гербом

Пред таинством венчанного в извечном голубом

Венеция была, где даль все уплывала.

Морям у берегов мечом грозящий лев…

Адриатической столицы друг старинный…

Как гордо прошлое пред грозною пучиной

Он защищал у вод, сменивших бурный гнев.

Свободы старый герб, где мраморы дворцов

Лобзает днем лазурь, где брак с стихией дожа

Ввергает золото на обручальном ложе

Бегущих волн, – хранит предания отцов.

Победоносный, смерть являющий мечом,

На рыцарском щите чеканен он для славы.

Пред ним морской вулкан шлет голубую лаву,

Сверкая пламенно в волнах лазурным днем.

Хранитель чести вновь, лишь звонкою гурьбой

В пылу несутся шумные порывы боевые, —

Средь мирных дней – здесь волны громовые,

Готов грозить оружием средь бури пред собой.

Морям у берегов мечом грозящий лев,

Адриатической столицы друг старинный;

Он гордо прошлое являет пред пучиной,

Где отражал грозивший в водах гнев.

В каналы падают зеркальные дворцы,

Красиво гордые у вод, где утро сонно.

И виды – старые. И кисти –  Скиавоне,

Каналэ, Тьеполо. Там ранни багрецы.

И медленно плывут еще во все концы

Пурпуры древние для солнца-Аполлона.

И предсказания – для мглы далекодонной…

Здесь перстни бросили с короною жрецы.

И перстни падали венечные давно,

Волну красивую священно обручая;

Их ярких – несколько опущенных на дно.

И гаснуть золоту из бездны суждено,

Когда меж пенами дож брачно отличая

Плыл, в первенстве стихий торжественно встречая.