Читать книгу Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972 - Антология, Питер Хёг - Страница 124

Сцена-монолог в I действии в стихах

(по сюжету Ю. Д. Беляева)

(«Лагуны» посреди моря около Венеции. Вдали освещенный огнями город. На авансцене на сваях среди воды часовня-капличка со статуей Богоматери. Ночь, луна. Вдали шум карнавала. Слева показывается гондола, на ней без парика с безумными глазами актер, старый и усталый, схватывает руками статую и полубезумно шепчет.)

Из толпы, что безумна в часы карнавала,

Из толпы полумасок шутов и плащей

Я пришел помолиться к Тебе, как бывало,

Как когда-то средь детства умчавшихся дней.

Я бежал от веселья безумного чада,

Поцелуев, ругательств и песен вдали

В твою тишь, где нисходит нам в душу отрада,

Чтоб забыться в молитве от горя земли…

Там, Мадонна… Далеко… Блистая огнями,

Средь Венеции нынче шумит карнавал,

Здесь спокойное море плескает волнами,

И сюда от людей я к тебе прибежал!

Я актер, о, Мадонна! Меня освистали

Средь театра сейчас… О! какой то был срам!

Я бежал из театра… Подвязки упали,

И парик где-то верно оставил я там!

Как смеялась толпа!.. Какой ужас, Святая!

Я бежал от людей, жребий грустный кляня,

А один негодяй ударял, догоняя,

С злобным смехом и свистом хлопушкой меня.

Сам не знаю, куда я бежал… А за мною

Разда<ва>лись насмешки и крики вдали.

В челн рыбачий я прыгнул, томимый тоскою,

И к тебе меня волны во тьме принесли.

Утомленный от криков и дикой погони,

Головою усталой к тебе я приник…

– Меня сделал, Мадонна, актером –  Гольдони,

Я Гольдони великого был ученик!

Он был другом отца… Помню, в детстве, бывало, —

О, Мадонны!.. Рассказ этот ты мне прости, —

Говорил он: «Джованни… Темно уже стало,

Из „Обманщика“ ты монолог мне прочти».

Я читал перед ним… Нежным ласковым взором

Он глядел мне в глаза, улыбаясь порой.

Умер скоро отец… Я потом стал актером.

В то тяжелое время… вечерней порой

Часто ездил к тебе я молиться, Мадонна.

Научила молиться тебе – моя мать.

Ты слыхала молитвы, Святая… Но стона

И мой ропот тогда не могла ты слыхать!

Я ребенком тебе поверял все печали,

И теперь я души приношу тебе боль —

Мне уже пятьдесят… А меня освистали,

И ты знаешь, за что… Я забыл свою роль!

Я сегодня играл, и толпа мне внимала.

Я играл всей душою и сердцем, как мог,

А сквозь стены, ласкающий гул карнавала

Мой знакомый, порой, прерывал монолог.

И читая… я слушал… Средь сцен и явлений

Вспоминался другой карнавал мне тогда.

Тридцать лет пролетело… Но счастья видений

Не забыть мне, Мадонна, с тех пор никогда.

Помнишь ты Коломбину… она проплывала

Здесь, в те чудные дни, раз, в гондоле со мной,

И тебе поцелуй, улыбаясь, послала,

И цветы тебе бросила нежной рукой.

О, Мадонна… Как счастливы были мы вместе,

Сколько было лишений и радости дней…

Она скоро ушла… И пропала без вести.

Но сегодня… Зачем-то я вспомнил о ней!

Говорят, один старый развратник богатый

Захотел Коломбину мою соблазнить.

Долго я убивался… тоскою объятый,

Бросил сцену… И даже, Мадонна, стал пить!

После в жалкой таверне, терпя испытанья,

Песни те, что я слышал, как пела мне мать,

Чтоб сыскать себе угол… лишь для пропитанья,

Для насущного хлеба я стал распевать!..

Мне судьба улыбнулась в таверне не скоро.

Там унылые дни мои грустно текли,

Пока раз не зашли два знакомых актера

И меня из таверны в театр увели!..

Знаешь, что представляли в тот вечер забытый!

Шел «Обманщик» Гольдони… И я услыхал

Те слова, что когда-то маэстро великий

Меня часто ребенком читать заставлял…

Как я плакал в тот вечер!.. И слезы о прошлом

И теперь мой туманят измученный взор.

(Плачет, утирая глаза.)

Снова стал я актером… И честным, не пошлым,

Хоть и был я плохой и отсталый актер!

Вот меня освистали… Мадонна Святая,

Успокой мое сердце… Ослаб я… Устал,

Но уйти из театра нет силы… Играя,

Я всю жизнь ему душу свою отдавал…

Вспомнил я Коломбину сегодня, невольно,

Как прекрасна была и нежна, и стройна,

Как звенел ее голос и смех своевольный,

Как в театре играла порою она!

Помнишь… раз в сцене смерти как всех испугала

Она верной, естественной, чудной игрой.

Нет, с тех пор, как моя Коломбина пропала,

Нет в Венеции больше актрисы такой.

О, Мадонна… театр без актрисы прекрасной

Существо без души, что наверно умрет.

Я молюсь тебе в вечер безоблачно-ясный:

Пусть в Венецию снова актриса придет.

Оглянись ты на город… залитый огнями,

Как красив он… Своей красотой он зовет.

Видишь, лодки скользят по каналам рядами,

Слушай, голос невидимый где-то поет.

(Песня вдали.)

Море гладью безмятежной

Нас зовет в лазури даль,

О любви моей мятежной

Говорит моя печаль.

Звезды в небе, звезды в море,

Льет луна свой яркий свет…

В волн таинственном просторе

Жду тебя плащом одет.

Нежной страстию волнуем,

Жду тебя один в тиши;

О, скорее поцелуем

Муки сердца заглуши!..

Я спою тебе о воле.

Голос мой зовет любя:

У Saint-Marco на гондоле

Ожидаю я тебя.

Карнавал покинь ты шумный,

Жду тебя с тоской в груди.

Я люблю… люблю безумно.

Жду тебя я… Приходи.

(Голос замолкает вдали.)

О, Мадонна… Ты слышишь тот голос безвестный,

Ведь напевы те к счастью и ласкам зовут.

Здесь родятся под песнь, умирают под песню,

Жизнь прекрасна Венецьи… и все здесь поют…

А какие театры… Ты там… не бывала?

Боже… грешные мысли мутятся мои.

Ты, Мадонна… молитву мою ты слыхала,

Дай же нам Коломбину… Актрису пошли…

Дай актрису ты нам, чтоб от сердца смеялась,

Чтоб на сцене театра могла умирать,

Я молю… Ты одна мне надеждой осталась,

Я к тебе прибежал, как в дни детства, опять…

Ты одна, как и я… Ведь меня освистали…

Здесь у ног твоих море дробится в тиши.

Ты ведь любишь людей! Тебе ясны печали

И страданья измученной жизнью души…

(Рыдая в экстазе полубезумья.)

Ты ведь знаешь страданья, как знают их только актеры.

О, Мадонна, пойдем же со мною скорее, пойдем!

Мы наполним слезами беспечно-веселые взоры,

А тому, кто страдал, утешенье с собой принесем.

Дай актрису ты нам… В деревнях, городах и на поле

Мы покажем всем людям, как надо любить и страдать.

Боже, что говорю я… Родятся слова против воли.

О, пошли нам актрису, Мадонна… Пошли нам актрису опять.

Пусть нежна и прекрасна, порою с улыбкою страстной

Она будет ревниво-задумчива в темные дни,

Как Венеция наша… С душою и нежной и ясной,

Как тот город, где нынче лишь серые камни одни…

Пусть темны и тихи, точно спящие ночью лагуны,

Будут очи актрисы, сокрыты ресниц полосой,

А чарующий смех пусть души задевает все струны,

Точно ласточки песня, что будит нас чудной весной…

Дай ты нам Коломбину… Ужели не слышишь ты стона?

Вся душа совместилась в безумной молитве одной:

Дай актрису ты нам… Стань для нас Коломбиной, Мадонна.

В мир бездушный и злобный уйду я без страха с тобой.

Ты молчишь, о, Мадонна… Взгляни, уже солнце восходит,

Там на лодке вдали показались уже рыбаки.

Неужели ж с молитвой моею к тебе не доходит

Вопль безумный актера… вопль полный любви и тоски…

(Совершенно безумный.)

Среди грешного мира, что дремлет средь мук и лишенья,

Твой талант засверкает, как тихой лагуны звезда,

Я пойду за тобой… И я верю, ты слышишь моленья,

Ты вновь явишься в мир… Коломбиной моей, как тогда!

(Бросается в море.)