Читать книгу Царская дочь - Арина Полядова - Страница 11

В среду Марина прислала смс:

«Здравствуйте, Екатерина! Я сегодня не успеваю на домашнюю группу, я в Москве. Если хотите, я скину вам адрес, где происходит «домашка».

Видимо, Марина и вся church, сильно скучали по школе, где «домашкой» называли домашнее задание, контрольную работу – «контрошкой», а ластик – «стирашкой».

Михайловой было неловко идти на чужую квартиру без сопровождающего, потому что Марина как бы брала «всю вину на себя», но Катя подумала: не получилось в тот раз, не получится в этот, – так она никогда туда не попадёт. Выгонят так выгонят.

Марина прислала адрес. Сестра Зинаида Григорьевна жила в элитной новостройке, в микрорайоне Подсолнечник.

Туда ещё нужно было умудриться попасть! И Михайлова прошла насквозь свой микрорайон Заречье по Комсомольской, и уткнулась в страшный, перегруженный Троицкий проспект. «Свечка» Зинаиды Григорьевны светилась напротив, но подойти к ней невозможно, дорогу разрезала бетонная перемычка! Если только по радуге! И Катя спустилась к остановке, перешла по «зебре», обогнула несколько громадных и уродливых, как в спальных районов Москвы, уже не новых «муравейников», дом буквой «Г» с КПЗ на первом этаже, и из двух кирпичных новостроек еле выбрала нужную. И вовсе не «свечка», целых два подъезда! Позвонила в домофон, и Михайловой безо всяких вопросов открыли.

У брата Валеры Явлинского в дни общений впускали точно также.

В подъезде цветы, постелен ковёр, а в будке, как и у Валеры, консьержка. Верующие, наверное, в простых домах и не живут! Церберша вопросила:

– Вы к кому?

– Я в … третью квартиру.

– Ах, к Зинаиде Григорьевне!

Михайлова подумала, что незнакомая пока «сестра в Святом Духе», который тоже божественная личность, пользуется здесь дурной славой, но ошиблась: на доске объявлений список «совета дома», и Егоркина З. Г. – его председатель!

Лифта здесь два, грузовой и пассажирский. Площадки огромные, с внезапными поворотами и ответвлениями, и Катя вспомнила лабиринты из журнала «Весёлые картинки», и с трогательных, канувших в небытие, детских страничек «Комсомольской правды», и газеты «Ежедневные новости. Подмосковье»: «Помогите ёжику добраться до яблока!»

Но Минотавры здесь не водились, пол покрыт коричневой плиткой, на стенах картины и вышивки, в кашпо и жардиньерках – цветы.

Нужная Михайловой дверь приоткрыта. Навстречу выходит шикарная дама в чёрной «конторской» юбке и синей летней кофточке с большим белым воротником-ришелье. Было в этом наряде что-то мило старомодное. Женщинам же уютно в одежде их юности. Михайлова вон тоже оделась в стиле 90-х: чёрные леггинсы с едва различимым рисунком, двухсторонний свитер. Лицо у женщины с тёмным румянцем, а волосы короткие, пышные, очень удачно окрашенные в чёрный; он нисколько её не старил.

Михайлова поздоровалась, представилась, сказала, что её пригласила сестра Марина. Хозяйка весьма любезно приняла дублёнку с золотисто-коричневым палантином и повесила их в шкаф-купе.

Катя опоздала, но в гостиной пока ещё были только Егоркина и толстая сестра в возрасте, Татьяна Васильевна, вся какая-то пёстро-узорчатая, как халцедон.

– Я вас вспомнила! – воскликнула Зинаида Григорьевна. – Вас же поздравляли в воскресенье! И в автобусе вы с нами ехали!

И у Михайловой опять, как тогда с Владимиром, возникло тягостное ощущение, будто она покусилась на что-то царское. Но он был всё-таки не совсем адекватным человеком со своими пешими переходами.

– У вас лицо что-то знакомое, – не отставала ониксовая Татьяна Васильевна. – Вы не из «Восхода»?

– Нет, я же не наркоманка.

– Да там же не только зависимые…

Михайлову всё время узнавали, как Штирлица в поезде, а точнее, с кем-то путали. Она очень не любила, когда так говорят. Будто её на чём-то поймали.

Но Катя напрягла лобные доли, отвечающие за память, и решила, что, скорее всего, Зинаида Григорьевна и Татьяна Васильевна – те самые «маячки», за которые она тогда зацепилась, чтобы не заблудиться в Сокольниках.

Екатерина осмотрелась. Комната угловая, на лоджию ведёт узкая щель из необычного для их старых квартир места. Зинаида Григорьевна любила цветы, и у окна целый зимний сад. Два дивана, большой и маленький, шкафчик с тонкими религиозными брошюрками и стеллаж с безделушками. Компьютер с плазменным монитором, из интернета играла харизматская «духовная музыка», – страстная, заводная. Дверной проём – огромный, и люстра из множества хрустальных шариков.

Но Михайловой в этой мажорной комнате стало как-то неуютно.

– Стручковы опаздывают сегодня, – объявила Зинаида Григорьевна.

Вскоре стал подтягиваться народ, годящийся Егоркиной в дети и внуки. Кудрявый брат с тёмным лицом, похожий на мулата, молодая парочка с малыми детьми и зачехлённой гитарой, брат с длинными и стройными, просто «тополиными» ногами и огромным брюхом, – они с его маленькой, и тоже толстой женой, уселись напротив Кати на маленьком диванчике. А Марины всё не было.

– Итак, – гневно заквохтала хозяйка, словно курица-наседка, когда все цыплята были в сборе, – меня зовут Зинаида Григорьевна, я – лидер домашней группы. Пусть сейчас каждый расскажет о себе.

Первой откликнулась ониксовая дама. Оникс же – «библейский камень».

– Меня зовут Татьяна Васильевна. Я пришла сюда из «Восхода». Я была там, потому что моя дочь Света и зять Саша – наркозависимые. Я уже на пенсии, но ещё работаю.

– А мы – Аня и Ваня, – представилась парочка с гитарой. – Мы – беженцы из Мариуполя. Иван участвует в прославлении. У нас двое детей, Ваня и Каролина.

– А почему Каролина, вы что, поляки?

– Нет, потому что красиво!

Кудрявого мулата звали Серёжа Щербан, и он из Молдавии. Пузатый брат с удивительно стройными ногами – Тигран, но с русыми волосами и голубыми глазами, вылитый Агайк! А вдруг родственник? Раиса Михайловна, церковная «база данных», с возмущением говорила, что Агайк – «пятидесятник, поменял деноминацию!» Его толстая жена – русская, её зовут Наташа, и у них есть дочка Кристина.

– Что ж, – объявила Михайлова, когда до неё дошла очередь, – меня зовут Екатерина Михалёва. У меня нет никаких родственников, и я среди вас – просто иностранка и чужеземка, так как единственная местная.

– Так я тоже – местная, – фыркнула сестра Татьяна Васильевна. – Я родилась на Парковой, в ФУБРовском доме…

– Трудно, конечно, сразу запомнить все ваши биографии.

– А это и не нужно, я просто хотела, чтобы вы все познакомились, – всё также жёстко и недовольно ответила хозяйка дома.

И домашнее служение началось. Брат Ваня прочёл молитву, на которой, в отличие от детей Божьих, никто не встал, сыграл на гитаре несколько хвал, – слов Катя, разумеется, не знала. Как раз подошла Марина Стручкова.

После восхваления разбирали воскресную проповедь, – кто что запомнил и как понял. В заключение вопросили:

– Кому за что молиться?

– Нам – за собственное дело, – мечтательно сказала беженка Аня. – Надоело работать на дядю, хотелось бы иметь что-то своё…

Счастливые беженцы! А сколько их погибло в 90-е, – из Чечни, Прибалтики и Средней Азии! Хорошо, если хоть вагончик в лесу заимели!

– Есть просьба, – вспомнила Зинаида Григорьевна. – Кто из вас едет утром в сторону метро Щёлковская? Нужно отвозить ребёнка в христианскую школу к девяти.

Татьяна Васильевна попросила за детей-наркоманов. Ещё нужно было молиться за «прокол под проезжей частью».

– А вам, Катенька? – уже ласково спросила Зинаида Григорьевна.

Михайлова воспринимала всё это по язычески – как волшебство, но решила огласить молитвенную нужду, – а вдруг поможет?!

– У меня скопился большой долг за квартиру, чтобы я могла как можно скорее его погасить.

И Ваня, сидя в обнимку с гитарой, сказал на это задумчиво:

– Тогда, наверное, надо молиться о работе.

– Вы работаете, Катенька? – всё также ласково спросила Зинаида Григорьевна.

– Сейчас нет.

Все встали и загудели на иных языках. Это был какой-то ужас, у Михайловой волосы дыбом встали! Но перемежевались и молитвы на русском, и Катя запомнила, как брат Ваня ласково помолился о ней:

– Пусть Екатерина найдёт работу, которая ей по душе, и расплатится с долгом…

– Аминь!

– Мы давно не молились за пустой стул! – объявила Зинаида Григорьевна и подошла к какому-то страшному белому стулу. – Господи, благослови, чтобы этот пустующий стул занял новый человек, наш друг или родственник, или же человек, которого мы ещё не знаем. Аминь!

– Аминь!

– Что, теперь «Отче наш»? – с надеждой спросила хозяйка.

И собравшиеся прочли молитву Господню в современном переводе. Все стали обниматься и пожимать друг другу руки, как и дети Божьи.

– Прошу всех к столу! – пригласила Зинаида Григорьевна.

В кухне висела семейка домовых, талисманы и обереги, чего не должно быть в доме верующего человека.

Ванечка помолился за еду. Зинаида Григорьевна была отличной хозяйкой, приготовила прекрасное овощное рагу в хрустальной вазочке. Было много нарезок, и сестра Аня Мудрецова занудливо выговаривала своему сыну:

– Тебе нельзя есть много колбасы, это вредно.

Обсуждали прокол и строительство church.

– Я помню, – сказала Зинаида Григорьевна, – как в конце 90-х стояла на том самом месте, где сейчас гипермаркет, и молилась: вот бы здесь появилась наша церковь! Но всё равно это место мною освящено: там не продают сигареты, а в ресторане нет спиртных напитков!

– Но есть алкогольный отдел в несколько рядов!

– Да, но он в самом конце магазина.

– Зато от запасного выхода близко, – не сдавалась Катя.

– Жалко, что мы бросили промаливать город, – вздохнула лидер домашней группы. – Раньше мы объезжали всю Щёлочь на «Лексусе» и промаливали. И поэтому у нас так много разных церквей, ведь по соседству ничего такого нет! Надо как-нибудь снова начать…

– Я сейчас стал читать послание к Галатам, – сказал брат Тигран. – Недавно я окончательно возненавидел православную церковь. Сестра моей жены ходит в церковь в Тминниково. Делает только то, что ей скажет отец Сергий. Ненавижу отца Сергия! Ведь и в России была Реформация, но она оказалась подавлена…

– Да не было у нас никакой Реформации! – разозлилась Михайлова. – В Европе – «реформация католической церкви», а в России не было католической церкви. Если только реформы патриарха Никона, но это другое…

Катя даже рассказала про исторический роман «Хмель» Алексея Черкасова об изуверах из глухой старообрядческой деревни, хотя о книгах в наше время рассказывать в компании просто неприлично! Зачем книги, когда интернет есть!

– У них там считалось в порядке вещей блудить, сожительствовать без венчания, но за малейшее отступление от буквы пытали…

– Это тоже сказал отец Сергий? – тупо и невпопад спросил Тигран.

Оказалось, что Марина Стручкова, как ни странно, тоже целиком читала эту трилогию!

– Однажды мы зашли в церковь к старообрядцам, – вспомнил Тигран, – и стали там фотографировать. Но они нас выгнали, потому что фотоаппарат назывался ‘’Nicon’’. Они приняли нас за антихриста, ха-ха-ха!

– Вся проблема в том, что мы не умеем правильно молиться, – сказала Зинаида Григорьевна. – А я подумала, что иногда нужно прямо как-то со злостью попросить! Помню, как в конце 90-х мы снимали трёхкомнатную квартиру на Советской, и у нас целую неделю не вывозили мусор, уже гора выросла! И тогда я сказала: дух помойки, именем Иисуса Христа я повелеваю тебе убраться отсюда! И что же? В тот же день весь мусор вывезли!

– Так надо было позвонить в соответствующие службы.

Зинаида Григорьевна надулась, как мышь на крупу, и гневно сказала:

– Так я и обратилась в соответствующие службы!

Катя чуть не расхохоталась. Вот уж юмор так юмор, это тебе не грязная пошлятина «Comedy club»!

Когда пришла пора расходиться, Зинаида Григорьевна записала на листочке её номер и улицу проживания, обещав позвонить, если какие-то мероприятия. На прощанье она приобняла всех гостей и пожелала:

– Будьте благословенны!

Это прощание такое у харизматов, очень хорошее. Многие же слушатели воскресной школы давно знали друг друга и прощались так: «С Богом! Спаси Господи! Ангела-хранителя на дорожку!»

Оказалось, что рядом с домашней группой живёт лишь Татьяна Васильевна, – в том самом доме, где изолятор временного содержания. Марина шла на остановку и попросила её подождать.

Катя вышла во двор. Пока они гоняли духов помойки, успел выпасть праздничный снег.

А в доме, где отдел полиции, было совсем не празднично. С третьего этажа, из угловой квартиры, неслись мат и пьяные вопли. Разбили окно, куски посыпались вниз…

Марина спустилась, взяла Катю под руку, и они пошли по длиннющему двору милицейского дома. На ней мягкая чёрная шубка.

– Что это за зверь?

– Козлик!

– А у меня есть шубка из кусочков крашеной лисы, но она уже устарела…

– Разве шубы выходят из моды?

– Так на всё есть мода. И на вечерние платья, и на свадебные, и на меха.

– А сколько тебе лет?

Михайлова обычно на этот вопрос не отвечала, а тут вдруг призналась. Оказалось, что Стручкова младше её всего на полтора года, а она-то думала, что ей и тридцати ещё нет!

– Да, сейчас не поймёшь, кому сколько лет, – согласилась Марина. – Катя, а твой муж знает, что ты ходишь в церковь?

– Нет.

А про детей Божьих он знал.

– А почему ты его не приглашаешь?

– А он утром спит, и не замечает, когда я ухожу и прихожу.

– Так всё равно надо приглашать!

– У нас всё сложно.

Эту нелепую фразу Катя вычитала «ВКонтакте» о «семейном положении» Вали Горевой, старшей сестры Валеры Явлинского.

– Так у нас с Володькой, как мы только поженились, один сплошной детектив!

Так они добрались до остановки. Марина на прощанье по-христиански поцеловала сестру Михайлову в щёчку, – ей нужно было ехать в посёлок, ныне городское поселение Городищи.

А Катя – вдоль китайской стены, которая есть в каждом подмосковном городе. И опять буквой «Г»!

Домой она вернулась где-то пол-одиннадцатого. На кухне трещало масло, – квартирантка Оксана с вечно недовольной, кислой физиономией, что-то жарила. Чистоплотностью она не отличалась, в раковине вечно плавали макароны.

Михайлова по вечерам читала в кухне, но, почувствовав себя оккупанткой, убралась в неудобную маленькую комнатку. Сейчас она пыталась одолеть занудный роман Даниэлы Стил «Сезон страсти»; аннотация оказалась интереснее самого произведения. Кейт Харпер (тоже Катя, жалко, что не Майкл), скрывает ото всех своего больного мужа. И Екатерина тоже частенько врала, что она не замужем.