Читать книгу Царская дочь - Арина Полядова - Страница 9

А в субботу, накануне поездки, руководство церкви «Дом Петра» просто избаловали Катю своим вниманием, прислав два больших смс:

«Дорогие друзья! В воскресенье мы едем на общее собрание «Дома Петра» в Сокольники! Будет два автобуса в 9.15: один из городка (конечная автобусов возле рынка), и другой из Ферзёво, с автовокзала. Они заберут остальных у «Макдональдса» в 9.30. Благословений!»

Это пришло утром, а вечером:

«Все желающие из городка поехать в Сокольники, встречаемся у автобусной станции в 9.05 утра».

А в перерывах между посланиями позвонила, судя по голосу, сама пасторша (она не представилась), и спросила очень надменно и строго:

– Вы поедете завтра?

– Да, но как я узнаю нужные мне автобусы?

– Вам их номера, что ли, сказать? Записывайте!

***

На следующее утро муж уехал на работу, а Михайлова села на заказанный ферзёвский автобус – он попался ей на глаза первым. Но именно там был пастор, который, увидев её, расплылся в своей вечной сайентологической улыбке:

– Здравствуйте, Катя!

Играла корпоративная «духовная музыка», прихожане как-то нехорошо, с истерическим надрывом, смеялись. Сестра Михайлова даже испугалась: уж не бешеные ли, не покусают? В интернете на запрос «харизматы» всплывали ужасные фотографии, – люди с перекошенными лицами. Правда, как сообщала Википедия, вся полная фактических и орфографических ошибок, её новые знакомые принадлежат к «умеренным харизматам».

– А Мудрецовых нет? А Ивановых сегодня не будет? – беспокоился пастор. – А Дима Каменев вчера женился!

Катя проштудировала в своём крохотном телефончике и группу «ВКонтакте». Из знакомых – лишь пасторша, Ирина Рыбкина, – она различала её пока лишь по имени и голосу. А на Диму Каменева Михайлова обратила внимание, потому что он учился с ней в одной школе. И она решила: наверное, какой-то ботаник…

– Драгоценные, – объявил между тем пастор, – сейчас мы пустим по рядам конверт с пожертвованиями. Сам проезд в автобусе бесплатный. Мы принесём нашей головной церкви ежегодные дары!

Когда конвертик дошёл до Михайловой, он уже распух от купюр. Там было много «петербурга», «москвы», «архангельска», «ярославля» и даже один «хабаровск»! Какой же соблазн, право слово! Перекатывались и монетки. И Катя положила десять рублей, и ей показалось, что этого много.

И вот они в парке Сокольники, и Михайловой кажется, что они на страничке её букваря, – опавшие листья лежали точно такими же волнами! Только девочки с мамой в берете не хватало.

Она услышала, как пастор ласково говорит охраннику:

– «Дом Петра».

Как же трудно, когда никого не знаешь! Но сестра Михайлова прицепилась к двум тёткам из автобуса, и вместе с ними нашла нужный павильон. И, чтобы не потеряться, таскалась, к их неудовольствию, по периметру огромного зрительного зала, поскольку тёткам нигде не нравилось. Катя не отставала от них, чтобы уйти вместе на автобус. Она не страдала топографическим кретинизмом, но всегда боялась заблудиться в новом месте.

И снова Кате показалось, что они на машине времени уехали в начало 90-х.

Загремело прославление, все встали. Михайлову окружали такие злобные молодые лица, и она думала: а что у них всех, этих лицемеров, за душой? Так же, как и дети Божьи, бросают своих неуспешных сыновей на смерть, отнимают квартиры у бабок в маразме и дерутся за объедки плова без мяса?

Пели, конечно, шикарно. Пасхальный гимн «Осанна!», и

Только ты один, Бог, можешь нас спасти!

Ты один нас можешь воскресить!

Ты пришёл спасти нас, вывести из тьмы!

Ты один достоин всей хвалы!

После восхваления вышел верховный норвежский пастор Юстейн, и объявил по-русски с милым скандинавским акцентом:

– Поднимите руки те, рядом с кем есть свободные места! Это очень хорошо, когда в церкви тесно!

И сестра Михайлова влезла в свой старенький смартфон, и нашла историю жизни этого человека, который «очень любит Россию». Оказалось, что хотя church «Дом Петра» и пришла к нам из «нейтральной» Швеции, но корни её всё равно – в Америке. Доктрину церкви не так уж и давно, в 80-х годах, сформировал шведский лютеранский пастор, перешедший впоследствии в католичество. В общем, кругом измена да духовный блуд.

Михайлову с детства интриговал скандинавский полуостров. Астрид Линдгрен, Марие Гриппе, Улле Матсон, Яльмар Сёдерберг, Анне Катле Вестли, Туве Янсон… Но в Швеции и Норвегии «Бог умер». Да, там устраиваются пасхальные каникулы, как у нас – новогодние, но на верующих смотрят как на идиотов23. Однополые семьи, педофилия, шведская семья, – свальный грех, содомия! Какое поле для апостольской деятельности! Одна шведка Эва Хансен со своими «Цветами боли» чего стоит! Послание к Коринфянам – потенциальное послание пастора Юстейна к родным норвежцам: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии,24 ни мужеложники… Царства Божия не наследуют».25 Знай, ходи и убеждай: «It’s a sin!”26 Нет, страшно же в Содоме и Гоморре! Придут извращенцы, как в дом Лота, и «познают»!

Отец Алексий рассказывал: «Моя знакомая работала в Швеции в детском саду, и её уволили с работы за то, что она надела юбку. Это у них считается половой дискриминацией».

Бред, который нам пока ещё кажется смешным. А ещё там кота арестовали, повадившегося лазить за едой к соседям. Хозяину, как опекуну, присудили «повлиять» на питомца. Тогда почему Карлсона, обворовавшего фрёкен Бок, не задержали?

Но сестра Михайлова рада, что поехала, было очень интересно. Выступала девочка из Таджикистана, которую удочерили во время войны, призывали усыновлять сирот. Рукополагали новых пасторов, и они давали клятву:

– Обещаю жить согласно Священному Писанию!

– Нашу церковь пришёл сегодня поздравить православный священник!

И Михайлова увидела на медиа-экране типа в чёрном подряснике, без бороды, но с хвостиком сзади. Он обнимался по очереди со всей верхушкой «Дома Петра».

– Это наш друг, православный священник отец Олег! Аминь?

И Михайлова опять влезла в свой смартфон. Хорошая же игрушка, когда скучно! Да, известная, оказывается, личность, обновленец. А до чего же отвратительны их «службы»: вот иерей, автор радиопередачи на радио «Надежда»,27 прихожане стоят, но женщины без платков, что сразу бьёт в глаза.

Обновленца сменил пожилой американец, а «варяг» его переводил:

– Вы все знаете Билли Грэма, Дерека Принца, но слышали ли вы о Брайли, Клиффорде, проповедовавшем с 1945 по 1952 год, и прожившего всего тридцать три года? Это же ракеты, которые так ярко взлетали! Они начали сильно, но слабо закончили. По статистике, на миссии остаётся один из десяти миссионеров. Мне семьдесят девять лет, из них я проповедую шестьдесят три года! Если хочешь сильно закончить, – жертвуй! Хочешь иметь финансы – жертвуй! Желаешь иметь друзей, сам будь дружелюбен!28 Если ты хочешь закончить сильно, то ты не можешь жить для себя! Каждый новый день – это пустая рамка для картины! И пусть каждый твой день будет исключительным! Аминь!

Ещё он рассказал, как их американская церковь спасала от мафии проституток, увозя их с панели на автобусах, и даря потом цветы.

– Есть круг любви. Есть люди, которых мы включаем в свой круг любви, а есть те, которых мы оттуда исключаем. И мы включили этих проституток в свой круг любви!

В конце было покаяние, как в 90-е. На сцену вышли люди и прочли вслед за северным пастором Юстейном молитву покаяния:

– Мой дорогой Небесный Отец, прости, что я так часто согрешал перед Тобой. Пожалуйста, прости меня…

Покаявшемуся таким упрощённым образом зал аплодировал, и этот человек считался теперь спасённым.

Но вот общее собрание закончилось, и до отхода автобуса остались считанные минуты. Стали рассказывать о флорболе, о котором Михайлова слышала впервые, но народ рассосался, хотя всех просили потерпеть. И своих тёток-маячков Катя потеряла.

Когда она вышла из павильона, с ТЭЦ позвонил муж. Он ничего не знал о её новом увлечении. Михайлова призналась, что сейчас в Москве.

– Тогда давай назад вместе поедем!

– Нет, я на экскурсии. И ты на Октябрьском поле, а я в Сокольниках.

Из автобусов остался лишь один, – ферзёвский. Половина прихожан всё-таки осталась на общем собрании, ведь приехала какая-то кореянка, которая «прочтёт всего две лекции».

Вошли вульгарные, противные тётки, они громко ржали, вели себя вызывающе и раздавали среди своих пироги, оставшиеся от Диминой свадьбы. У Михайловой уже всё сосало, но ей, как не «своей», ничего не дали.

Если в Москву Михайлова ехала без соседа, то в этот раз к ней подсел седой пожилой брат. Ему могло быть и семьдесят, и пятьдесят. Когда они проезжали Черкизовскую, он сказал:

– А если автобус сломается, пешком все пойдём!

Михайлова поёжилась, хотя деньги на дорогу у неё были. Дурак какой-то!

– Вот я, – продолжал он хвастаться, – всё время спрашиваю, как мне куда-то дойти, а мне объясняют, как доехать. А мне надо именно знать, как дойти! Вот я приехал на ваш Колонок, – хотел устроиться на работу на остановке Питомник. Но мне было жалко тратить деньги, и я пошёл пешком вслед за маршруткой, думал, что рядом. И только к вечеру пришёл.

Питомник находился далеко за Ферзёво, но из Щёлочи туда ходили автобусы.

Михайлова вышла на мосту, а брат Владимир, – так звали этого седого дурачка, – поехал «в гости в Ферзёво».

Новых квартирантов что-то не было, муж тоже не вернулся, и Екатерина принялась за борщ. Он у неё всегда хорошо получался.

Она опять опоздала в воскресную школу, а отец Алексий даже пришёл раньше. А беседа была очень интересной:

– Чем мы лучше? – патетически сокрушался пастырь. – Нас, православных, в мире очень мало. Я смотрю на своих прихожан: у всех лица хмурые, от всех ожидаешь чего-то недоброго…

Это он ещё у братьев-харизматов не был.

– Батюшка, – сказала женщина в красивом белом шарфе, – этим летом я была в Троицком соборе на ранней литургии. И одной женщине стало плохо. «Скорая» её не взяла, но никто из прихожан, хотя все причастились, не согласился отвезти её домой! И только после второй литургии, еле-еле, со скрипом, удалось уговорить!

И Михайлова спросила:

– Почему у нас, в отличие от сект, нет общин?

– Потому что нашу церковь целенаправленно разваливали триста лет! – в сердцах сказал отец Алексий.