Читать книгу Царская дочь - Арина Полядова - Страница 14

В среду позвонила Зинаида Григорьевна:

– Катенька, я сегодня не могу. Если хотите, можете съездить к Ванечке с Анечкой. Это до садового центра…

Из адреса сестра Егоркина помнила лишь номер квартиры и улицы. Анечка с Ванечкой, несчастные беженцы из портового Мариуполя, жили в новом, дорогом микрорайоне. И что она будет искать там по темноте? Спросить телефон Катя как-то постеснялась.

***

В четверг с утра Максим уехал «по делам своей фирмы», – только он, как номинальный директор ООО, имел право открыть счет в банке. Вернулся он страшно довольный, так как подобрал в электричке китайский ноутбук. Но это ещё не всё. Во внутреннем кармашке лежали деньги, двадцать шесть тысяч рублей. Этих денег хватало, чтобы окончательно погасить долг, но Максим не дозволил, разрешив заплатить лишь самую малость.

Вечером возобновилось домашнее общение у брата Валеры Явлинского. Михайлова ходила сюда уже год, в эту упакованную квартиру в новостройке, но ей казалось, что они собираются не в огромной кухне, а в тесном и душном помещении.

Валера всегда ей улыбался:

– Здравствуй, Катенька! Тысячу лет тебя не видел!

Он был младше её на месяц, но казался дедушкой: голое лицо, невероятно гладкое, как резиновая маска, на голове – остатки русых волос. Почти также выглядел и пастор Рыбкин из «новой церкви», только его лицо казалось новогодней маской из твёрдого картона.

Галя, жена Валеры, мать четверых детей, была младше Михайловой на год, но подобострастно звала её на «вы». Это означало лишь то, что ничего общего у них нет, и не предвидится. У Гали всегда потешно, большими резиновыми складками, морщился лобик.

Михайлова нередко прикидывала: а хотела бы она быть на месте Гали? О нет, не потянуть ей Галиного креста! Валера, конечно, совсем не пьёт, всё время улыбается, но он – деспот, будущий религиозный фанатик, мучитель семьи. Вот и сегодня он надменно проповедовал, что любой человек делает добро лишь потому, что хочет насладиться собой, какой я хороший!

Но это он о себе. «Проецировался», как говорят психологи.

– Ты почему в церковь не ходишь? – строго спросил пастор Анатолий.

– Потому что я не могу пешком в такую даль ходить.

– Так машина же в ваш микрорайон заходит! Надо просто спросить!

Ага, чтобы облаяли, как уже не раз бывало!

– Да, места сейчас в машине – хоть отбавляй, – тяжело вздохнула Галя. – Раиса Михайловна же сейчас не ездит с нами, она в Камволине живёт…

– Так я думала, там элиту какую-то возят, – с детской непосредственностью сказала Екатерина.

– Да какую «элиту»?! – взорвался пастор. – А сегодня тебя отвезёт домой Леонид!!!

Анатолий Александрович на зоне был смотрящим, поэтому любил командовать, только его никто не слушал. А брата Леонида всего перекосило. Да не сядет Михайлова в вашу машину, успокойся, дядя!

На домашнее общение в Щёлочи приходили одни и те же: молодые семейные молдаване, сестра Галина Анатольевна (по подозрению Кати и Раисы Михайловны – любовница Толяна, потому что он всегда просто выдёргивал её с работы на общение, да и ещё отвозил домой до городка, хотя ему было не по пути, а Катю с собой не брал), старенький армянин из Самарканда, дальний родственник Агайка, седьмая вода на киселе. А сегодня вдруг пришёл старец34 Фёдор Крестовоздвиженский с зятем Леонидом Степановым, жившим у тестя после смерти жены в примаках.

Домашнее общение детей Божьих происходило несколько иначе, чем домашние группы у Зинаиды Григорьевны. Здесь тоже играли на гитаре, – Валера Явлинский, – но не обсуждали воскресную проповедь, а изучали какую-либо библейскую книгу. В конце – молитва, но не на языках: все вставали со своих мест, и по-русски говорили, «кому, что Господь положил на сердце». Заключительную молитву творил пастор Анатолий, и все хором, но, не взявшись за руки, читали «Отче наш», а пастор сольно – самый последний стих из 2-го Послания Коринфянам,35 когда как в «Доме Петра» и его читали хором. А Михайлова – тише, чем другие, – меняла окончания, и вместо «на сей день» говорила «днесь» (полностью на церковнославянском «Отче наш» она не знала).

– Аминь! – восклицал пастор. – Приветствуйте друг друга любовью Господа Иисуса Христа!

И все пожимали друг другу руки.

Позвонил Максим:

– Купи мяса, рис для плова. Всё не трать.

– Ага, сейчас всё спущу на косметику!

И вдруг пастор Анатолий дико и страшно закричал от боли, схватился за спину и прогнулся назад.

– В спину вступило, – объяснил он.

Екатерина никуда не собиралась ехать с Леонидом и старцем, хотя им было по пути. Уже в прихожей она попрощалась с примаком, и тот надменно ей кивнул, не напомнив, что они едут вместе. Но во двор они спустились все втроём, – ехали в разных лифтах. Лестницы в этом доме заколочены, мусоропроводы – запаяны. Как в страшном сне.

У брата Леонида, гаишника, появилась новая иностранная машина цвета «металлик». Раньше была старая, отечественная. Он редко бывал в доме молитвы, как называли свою church Божьи дети, и на молитвенные собрания старца привозили братья по вере, а не примак.

Михайлова очень боялась «впасть в искушение», соблазниться и поехать с братьями. У старца же оказались зеркальные страхи, навязанная пастором пассажирка вывела его из душевного равновесия. И он заскулил, будто им куль с дерьмом в багажник сунули (брат Святик всё время проделывал такое с «Тойотой» Толяна, зоновского товарища, отправляя с ним двадцатилитровые мешки церковного мусора, – в частном секторе не было контейнерных площадок):

– Нам ещё эту отвозить!

– Да не поеду я с вами, успокойтесь!

И зашагала по гололедице. Её никто не останавливал.