Читать книгу Каббала - Артур Эдвард Уэйт - Страница 10

Гипотеза о том, что Зогар написан рабби Моше де Леоном во второй половине XIII в., основывается на доказательствах, содержащихся в самом тексте: современные критики делают такой вывод, опираясь не только на ссылки на поздние события, встречающиеся в тексте, и даже не на имеющиеся исторические свидетельства того, что некий испанский еврей, подозреваемый в этом грандиозном обмане, якобы жил за счет переписки Зогара[177], о нем не знали до этого момента или что оригинальная рукопись, с которой рабби Моше делал списки, так никогда и не была найдена. Она базируется на свидетельстве, появившемся одновременно с обнародованием Зогара или немного позже. Вполне возможно, что если бы такого свидетельства не существовало или оно не попало в поле зрения исследователей, последние пришли бы к аналогичному мнению самостоятельно. Но если это свидетельство истолковано правильно, то главное обвинение против Зогара вообще не является открытием современной критики. Оно само напрашивается, и, следовательно, подозрения относительно происхождения Зогара связаны как с самим текстом, так и с историческими фактами. Таким образом, эта проблема построена не на песке и требует досконального и всестороннего анализа, дабы нас не обвинили в предвзятости. В то же время мы ставим перед собой задачу полностью опровергнуть выводы стороны обвинения.

Сначала разберемся с предлагаемыми внешними свидетельствами. В 1566 г. в Константинополе вышла на иврите книга Сефер Йохасин, или Книга родословий (генеалогий) рабби Моше Авраама бен Шмуэля Закуто, жившего во второй половине XV в.[178] По мнению этого автора, величие Зогара заключается в том, что он является истинным светочем мира. В нем кроются глубочайшие тайны Торы и скрытой Традиции Израиля. Зогар согласуется с истиной писаного и устного Закона; в нем изложены речения рабби, известного под именем Шимона бар Йохая, учителя мудрости эпохи императора Антонина, но на самом деле его учеников. Наконец, Зогар стал известен только после смерти рабби Моше бен Нахмана, т. е. во второй половине XIII в.[179] Таким образом, рабби Авраама не следует относить к числу противников Зогара, как пытаются это сделать ряд современных критиков.

Представляется странным, что в книге, где превозносится Зогар, содержится рассказ, в котором он представлен как фальсификация некоего рабби Моше де Леона, или иначе Моше бен Шем Това, выполненная им в целях наживы. Тем не менее на первый взгляд дело обстоит именно так, и так поняли его противники Зогара. В действительности это имеет простое объяснение: рассказ, о котором идет речь, представляет собой незавершенный фрагмент. Доказательством того, что в отсутствующей концовке удостоверяется подлинность Зогара и оправдывается переписчик этой рукописи, служит тот факт, что человек, о приключениях которого идет речь в рассказе, в конечном итоге лично убедился в том, что Зогар – не великолепная подделка, поскольку в одном из своих трактатов приводит цитаты из него. Даже такой убежденный противник подлинности древнего происхождения Зогара, как Грец, признает убедительным этот факт.

В рассказе речь идет о приключениях некоего Ицхака из Акко – ученика рабби Моше бен Нахмана, который, как утверждали, творил чудеса, комбинируя буквы древнееврейского алфавита по системе, которую он узнал от ангелов, т. е. он был визионером, если обойтись без жесткой критики. Иными словами, он находился в Новаре в Италии в 1293 г., когда услышал, что некий испанский раввин обладает изводной рукописью Зогара. Охваченный стремлением ознакомиться с ней, он отправляется в Испанию. Там до него доходят слухи, что ученый мудрец рабби Моше бен Нахман послал книгу своему сыну в Каталонию из Палестины[180], но корабль, на котором была отправлена рукопись, бурей прибило не то в Арагонию[181], не то в Каталонию, и драгоценная рукопись оказалась у Моше де Леона. В Вальядолиде Ицхак из Акко встретился с Моше де Леоном, и тот клялся, что действительно владеет «древней книгой», которая находится у него дома в Авиле, и он покажет ее Ицхаку, когда тот придет к нему. После этого «пошел этот рабби Моше в город Аревало, возвращаясь к себе домой в Авилу, и заболел в Аревало и умер»[182]. Придя в Авилу, рабби Ицхак стал расспрашивать близких скончавшегося. Один из них, по имени рабби Давид де-Панкорбо, сообщил, что Моше де Леон «был большим мотом», извлекал выгоду из своих писаний[183], и «оставил он своих жену и дочь в полной нищете, в голоде и жажде, и в лютой нужде»[184]. Что же касается Зогара, то он его писал «из собственной головы».

Не совсем ясно, какое впечатление все эти свидетельства произвели на рабби Ицхака, но он обратился к богатому еврею рабби Йосефу из Авилы, который знал вдову и дочь Моше. Рабби Ицхак предложил дочери Моше выйти замуж за своего сына, пообещав приличное содержание при условии, что ему отдадут оригинальную рукопись Зогара. Вдова и дочь Моше пребывали в страшной нищете и, нет сомнений, что с радостью отдали бы ему рукопись. Однако обе уверяли рабби, что не было никакой рукописи и Моше писал все «из собственной головы» и своей рукой[185]. Не сумев ничего выяснить, рабби Ицхак отправился из Авилы в Талаверу, где встретился с рабби Йосефом Леви, «сыном каббалиста рабби Тодроса» и Иаковом, учеником Моше. На его расспросы они оба ответили, что у рабби Моше де Леона имелся подлинник Зогара, они сами в этом убедились, проведя некое испытание. Сущность этого испытания не совсем понятна, а запись Ицхака обрывается на середине предложения, в котором рассказывается, что в Толедо он узнал о старце рабби Йакове, который «клялся, призывая в свидетели небо и землю, что книга Зогар составлена рабби Шимоном бен Йохаем…».

Мы сознательно опускаем в своем изложении ряд мелких деталей, которые могут заставить усомниться в правдивости этого рассказа, чтобы не вносить лишнюю путаницу. Отметим только, что он завершается торжественным свидетельством в пользу подлинности древнего происхождения Зогара. Судя по произошедшему в дальнейшем, рабби Ицхак признал истинным это свидетельство. Если признать данный рассказ подлинным, то его беспристрастная и нелицеприятная критика не позволяет принять свидетельство, отвергаемое как несостоятельное, записавшей его личностью. Иное возможно только тогда, когда такая личность руководствуется другими соображениями. Итак, нельзя считать, что в рассказе в Сефер Йохасин содержится доказательство того факта, что рабби Моше де Леон писал Зогар «из собственной головы»[186]. Рабби Моше Авраам отмечает, что тот писал его «с помощью Пишущего Имени», т. е. по откровению свыше, однако мы не считаем, что эту тему следует обсуждать.

Иными словами, история имеет весьма путаный характер, и большинство участников спора так или иначе сталкиваются с противоречиями. Они видят в рабби Моше де Леона лишь переписчика, но не могут не заметить встречающиеся в Зогаре ссылки на более поздние события, а предпринятые ими попытки объяснить эти факты совершенно несостоятельны. Другие считают переписчика тайным автором, но перед ними возникает иная, невероятно трудная проблема – как доказать, что столь сложный по своей структуре текст мог написать один человек – Моше де Леон. Их аргументы представляются также неубедительными и необоснованными.

На основании самого текста можно выделить следующие аргументы против древности Зогара:

1. В нем содержатся знаки огласовки, которые, как полагают, возникли в послеталмудическую эпоху[187].

2. Он включает цитаты из трактата «Обязанности сердца», написанного иудеем из Сарагосы[188] примерно в середине XI в.

3. В нем называют два вида филактериев, или тфилин, что считается доказательством позднего происхождения всего кодекса[189].

4. Он содержит упоминания об авторитетных учителей, живших значительно позднее предполагаемого времени написания Зогара.

5. Он изложен на арамейском языке. В эпоху, к которой относят Зогар, т. е. в период деятельности рабби Шимона, арамейский был разговорным языком, а языком еврейской учености и религиозных писаний был иврит.

Сторонники древнего происхождения Зогара опровергают вышеперечисленные аргументы следующим образом:

1. Знаки огласовки изобретены не в послеталмудическую эпоху; доказательство этого – упоминание огласовки в Талмуде, а оно, несомненно, появилось задолго до XIII в., когда жил рабби Моше де Леон. В Талмуде указывается, что знаки огласовки были даны Моисею на горе Синай[190]. Некоторые настаивали на существовании системы обозначения гласных в дохристианскую эру, в том числе немногочисленных случаях в Пятикнижии, но они, по существу, не являются собственно знаками огласовки. Это показывает недобросовестность тех, кто настаивает на ее существовании. Указание на использование знаков огласовки в самом начале послеталмудической эпохи[191] требуется для того, чтобы опровергнуть подобное возражение против разумной древности Зогара[192].

2. Несомненно, что трактат «Обязанности сердца» относится к XI в., но сторонники древнего происхождения Зогара отмечают, что автор заимствовал трактат из более раннего текста Зогара, упоминания о котором обнаруживаются в Талмуде в мидраше рабби Шимона бар Йохая[193]. В нем указано, что автор является современником рабби Авраама, который написал авторитетное толкование Книги Творения. Однако данный персонаж, который рядом мечтателей отождествлялся с предполагаемым наставником Николаса Фламеля, якобы посвятившим его в секреты алхимии, скончался в конце XII столетия. Нам предлагается выбрать из этой альтернативы что-то одно, но факты таковы: Зогар содержит материал, который зафиксирован в трактате XI в.

3. Существование двух видов филактериев обосновывается различными раввинистическими прочтениями пассажа в Священном Писании, касающихся правил их применения. Вопрос заключается в том, появилось ли данное расхождение в интерпретации предписания в XI в. или в самом начале эпохи составления Талмуда. Сторонники древнего происхождения Зогара приводят аргументы в пользу последней точки зрения; однако нам неизвестно употребление двух филактериев до X в.

4. В Зогаре упоминаются имена законоучителей школы амораев, что объясняется расширенным пониманием его как явления, формирующегося на протяжении нескольких столетий. Это верно применительно к более ранней ивритской литературе как канонической, так и неканонической. Это утверждение имеет определенную косвенную силу. Однако его сторонники сами опровергают этот аргумент, когда утверждают, что если бы Зогар был действительно написан рабби Моше де Леоном, он не цитировал бы более поздних авторитетов. Вся история литературных подделок свидетельствует об обратном. Отсюда следует однозначный вывод: в том виде, в котором Зогар дошел до нас, несомненно, является более поздним, чем самые поздние из упоминаемых в нем авторитетных имен. Иное невозможно, но каким образом в него были включены эти авторитеты – вопрос другой.

5. Во время поисков изводной рукописи Зогара рабби Ицхак из Акко, как отмечено в документе, якобы сказал: «Что написано на арамейском языке (Иерушалми) – это, верно, слова самого рабби Шимона, а то, что написано на святом языке (древнееврейском), – это не его слова, а речи подделывателя». Это является одним из основных доводов «от арамейского» в споре о подлинной древности Зогара, он четко сформулирован иудейским свидетелем XIII в.[194] Защитниками его древности выдвигаются следующие аргументы: а) арамейский представляет собой язык Таргумов; б) неканонический язык используется для усиления символизма, что, пожалуй, чересчур тонко; в) если соглашаться с древностью Зогара, упоминаемый в книге писец рабби Шимона бар Йохая – это рабби Абба, родившийся в Вавилоне и посему свободно владеющий арамейским[195]; г) если считать, что Зогар является подделкой рабби Моше де Леона, то он написал бы его на иврите, как и другие его книги[196].

Из перечисленных выше вопросов и ответов следует вывод, согласно которому доказательства из самого текста Зогара, касающиеся позднего происхождения основного корпуса, не имеют силы. Указанные две схемы отнюдь не учитывают всех трудностей или контрдоводов, по-видимому, самым последовательным выразителем которых во многих положениях в настоящее время остается Франк[197]. Если не обращать внимание на странное отсутствие проблемы христианского влияния, да и вообще всяких ссылок на христианство, его замечания по поводу того, что нет анализа аристотелевского влияния и языка в Зогаре, являются столь же серьезными, как и то время, как они были первоначально высказаны в 1843 г. Убедительность аргументации в пользу древности Зогара одновременно подтверждает главное доказательство опровержения его древности. Из того, что в нем упоминаются авторитетные учителя позднего времени, можно сделать вывод, что Зогар формировался так же, как Талмуд и ряд канонических книг Священного Писания. Следует согласиться со следующим предположением: если Зогар появился одновременно с Талмудом, то Талмуд должен содержать упоминание о нем, и оно там действительно присутствует. Однако Зогар там имеет название Тайного Учения и другие наименования, приводимые в данном разделе.

Нашей задачей не является слишком глубокое рассмотрение данной проблемы. Большинство аргументов, приводимых спорящими сторонами, имеет специфичный характер, представляется нецелесообразным уделять им больше внимания. Так, высказывалась мысль о том, что рабби Моше де Леон вряд ли мог создать труд, подобный Зогару, поскольку он якобы и интеллектуально, и морально не подходил для такого предприятия[198]. Выше уже отмечалось, что Моше де Леон действительно представляется неподходящей фигурой, но реальные возможности человека порой открывает случай. Многие великие книги созданы людьми, которые до этого не предлагали ничего достойного внимания. Если решать эту проблему с научной позиции, то рабби Моше де Леон известен лишь по его другим писаниям и по явно предвзятому свидетельству враждебно настроенного родственника. Несомненно, что Зогар начал распространяться в еврейской среде сразу, с момента его появления, и воспринимался далеко не однозначно: так обычно воспринимают достаточно известный и старый по содержанию труд, но более или менее новый по форме. Этим объясняется молчание прежних авторитетов, хотя в формировании этого содержания и придании ему такой формы человек, который якобы лишь переписывал рукопись кодекса, безусловно, мог внести свой вклад[199].