Читать книгу Каббала - Артур Эдвард Уэйт - Страница 11

Не следует полагать, будто все поле критики составляла гипотеза о несомненной подделке или такая гипотеза постоянно связывалась с определенной личностью[200]. Первым кандидатом в фальсификаторы, разумеется, является рабби Моше де Леон, так как считают, что он распространял Зогар, но иногда его определяют как орудие других конспираторов. Так, Самуэль Каген утверждает, что зогарическая литература была создана группой обращенных в христианство раввинов, собравшихся ради этой цели в испанском монастыре. Рабби Моше де Леон был якобы ее издателем, и сама католическая церковь выступает в его схеме чуть ли не соучастницей[201]. М. Х. Ландауэр[202] приписывает авторство Зогара рабби Аврааму бен Шмуэлю Абулафии[203], а Грец подал голос в пользу школы рабби Авраама бен Давида из Поскьера, деятеля XII в.[204] Возможным автором Зогара называют и рабби Ицхака Слепого из Нарбонны[205] (ум. ок. 1219), во многом содействовавшего развитию каббалистических доктрин. Такая крайняя позиция во всем ее многообразии уравновешивается противоположным подходом, который также в немалой степени способствует возникновению путаницы. Отсюда можно сделать следующий вывод: во всем виноват избыток энтузиазма, который выражают обе стороны. Существуют дети разума, которые стремятся найти в Тайном Учении Иудеи простую транскрипцию этого знания из Египта или из любого уголка мира, где, по их разумению, находился источник всякой истины и всякой мудрости. Так, они отмечают, например, что Авраам находился в Египте, и, принимая на веру сказочную атрибуцию Книги Творения, приписывающую ее авторство патриархам, приходят к скоропалительному выводу, согласно которому данный документ является более древним, чем ритуальная Книга мертвых. Представляется бессмысленной попытка опровергнуть тех, чья вера не внемлет доводам разума, а воображение способно заполнить любые бреши в редутах их построений. Вместе с тем существует гиперкритика, в соответствии с которой одним росчерком пера целые пласты литературы относят к разряду псевдоэпиграфики и подделки, как и многие явления физического мира называют шарлатанскими или галлюцинациями. И не столь важно, что подобная критика рано или поздно опровергается. Не такие ли критики утверждали, что Троя – это солярный миф, до тех пор пока раскопки не открыли реальный город. Не они ли подкапывались под Книгу Даниила, пока археологические открытия не обрушили их построения в яму, которую они сами себе вырыли. Крайности такого нигилистического подхода являются ничуть не лучше своей противоположности[206]. Древность Зогара основывается не столько на датировке самого памятника, сколько на времени происхождения его Традиции[207]. Так, мистические спекуляции средневековых раввинов, выдаваемые с помощью хитроумных легенд за творения рубежа христианской эры, находятся в гораздо менее выгодном положении, чем Иерархии Псевдо-Дионисия Ареопагита. Их значение, как и все прочее, отличается по существу, а не по степени от того значения, которое приписывают Традиции, связываемой с далеким прошлым[208]. Вследствие этого нас в настоящее время интересует в большей степени выявление того состояния, которое современные критики считают древнее содержание Зогара, чем форма, в которой он представлен нам. Первые исследователи этого творения, признававшие и отстаивавшие его древнее происхождение, не стали проводить такое спасительное различение, и во многих случаях современные враждебно настроенные критики также не считают это необходимым. Поверхностное рассмотрение истории критики Каббалы не позволяет поддерживать какую бы то ни было гипотезу о древнем происхождении. Такая гипотеза могла быть принята в те времена, когда ее критики с научной точки зрения не были достаточно компетентными, чтобы решать подобные проблемы. В свете современных знаний такое предположение может восприниматься как явное отклонение от основного критического направления или как позиция некритически настроенного меньшинства, группы людей, не желающих прислушиваться к голосу рассудка, которые в силу своих склонностей готовы защищать любую обреченную идею. Но в данном случае немотивированное отрицание представляется немногим лучше готовности безоговорочно принимать на веру любое притязание текста. И наконец, история обсуждаемых вопросов преподает еще один урок, и истина, как правило, оказывается где-то посередине между двумя крайностями. История критики Зогара показывает, что первые исследователи не только принимали на веру притязание Традиции на древность и были склонны буквально понимать ее генеалогию, но и без всякого колебания соглашались с датировкой и авторством, которые заявлялись в рассматриваемом ими памятнике, в силу самого авторитета письменного слова[209]. Позднейшие критики, напротив, настаивающие на позднем происхождении документов, часто упускают из виду возможную древность Традиции, в которой черпают свой материал эти документы. Такого рода древность необходимо рассматривать независимо от времени публикации документа. Это поможет объяснить, что именно мы имеем в виду под умеренным средним путем, который позволяет подступиться к истине. Если мы здесь потерпим неудачу, то придется признать, что главные ценности Theosophica Mystica следует искать в другом месте.

По нашему мнению, кропотливое и беспристрастное сопоставление всех имеющихся данных подведет к выводу о том, что в Зогаре присутствуют элементы древней Традиции. Конечно, точное датирование их древности отчасти является сугубо спекулятивным. В данном случае достаточно признать древний характер таких элементов и рассматривать их лишь с этой точки зрения. Как и Сефер Йецира, некоторые из них действительно указывают на сравнительно отдаленное время. Мы имеем в виду йециратические представления о свойствах Божественных Имен, поскольку они есть в Зогаре, как, впрочем, и в Талмуде: остаточные следы его учения об ангелах и демонах, возможно, наследие Вавилона. Но все это представляет собой незначительную часть Зогара, а также хотя незначительную, но любопытную часть талмудической литературы. Экзегеза, составляющая в Зогаре существенный пласт, включает часть таких толкований Священного Писания, которые могли сложными путями дойти из талмудической эпохи[210]. Намеки и ссылки на существование мистической Традиции, которые содержатся в Талмудах, можно отследить в обширной мистической литературе, появившейся в период между формированиями этих кодексов и Зогара в современном виде. В результате мы придем не к выводам оккультистов и мечтателей о мощном корпусе Тайного Учения, открывавшемся якобы постепенно, а к предположению о существовании некоего ядра Традиции, привитого к сокровенному сердцу Израиля. Этот черенок многие поливали и взращивали, пока он не пошел в полный рост не без известных трансформаций и неожиданных превращений и не дал причудливое соцветие Зогара. Древнейшей частью Традиции является, по-видимому, Сифра ди-Цниута, или Книга Сокрытия, но нельзя представить, чтобы какая-либо заметная часть существовала в письменном виде до конца VI в. Большая часть документа появилась, видимо, значительно позднее, до последней крайней даты предполагаемого обнародования Сефер Йециры[211]. Известно, что защитники подлинности Зогара отмечали его упоминание в некоторых текстах и вавилонском, и иерусалимском Талмудах с указанием авторства Мидраша рабби Шимона бар Йохая. Проводились параллели между талмудическими речениями, приписываемыми великому Учителю, и пространным корпусом, чтобы доказать их идентичность. Существование текста под названием Тайны Шимона бар Йохая к середине XI в., а может, и гораздо раньше, признается Грецем. Поэтому можно предполагать, что ранние письменные и устные материалы были включены в композицию Зогара в его нынешнем виде[212]. Пожалуй, это самое большее, что мы можем утверждать, чтобы доказать, что ни одна личность не писала его «из собственной головы»[213].

В то же время необходимо признать, что легенда, приписывающая происхождение Зогара рабби Шимону бар Йохаю, не самая удачная. Великий ученый авторитет Талмуда отреагировал на тенденции, инициатором которых считается – правильно или ошибочно – рабби Акива, который открыл не мистический смысл Писания, а его рациональные принципы. Современный автор описывает его холодным, замкнутым и аскетичным. Одновременно, если принимать гипотезу существования аутентичной Традиции, воплотившейся в Зогаре, трудно обойти эту исключительно важную фигуру[214].

Если же мы обратимся к ненаучному подходу так называемого современного оккультизма, увидим, что до сих пор отсутствуют данные, позволяющие связывать великий кодекс каббалистической литературы с той седой стариной, о которой твердят оккультисты[215]. Предоставив в их полное распоряжение особые мистические свойства Божественных Имен, за которые они так держатся, и, возможно, отдельные элементы мифологии об ангелах и демонах, мы вынуждены все оставшееся отнести к христианской эре, к более близким к нам временам. Но следует отметить, что Зогар, хотя в нем воплощена вся каббалистическая доктрина, не служит единственной или древнейшей сокровищницей этой доктрины. Необходимо ответить на вопрос, можно ли древность метафизической Традиции вывести из его контактов и перекличек с другими теософскими системами, превалирующими в прошлом.