Читать книгу Послания - Бахыт Кенжеев - Страница 65

Любезный Марк, из сонного Торонто

всего два дня письмо твоё летело.

Морозным, ясным утром я, достав

из ящика его, решил на службу

чуть припоздниться, чтобы прочитать

в кондитерской. Знакомый половой

мне улыбнулся, подавая слойку

и крепкий кофий. Местные красотки

в бобровых шубах бойко щебетали

за столиком соседним, и таким

уютом жизнь дышала. Парижанин

пускай смеётся – в целом Новом Свете

нет города милей для либеральных,

ленивых жизнелюбцев вроде нас с

тобою, Марк. Как жаль, что ветер

странствий

погнал тебя на запад, в цитадель

охотников, купцов, аристократов

сомнительных, чей громкий титул только

в Торонто и берут на веру. Впрочем,

в провинции карьеру сделать легче.

Ты начал скромно. Но учти, привратник —

первейший друг дворецкому, а тот,

не сомневаюсь, вскоре убедится,

что ты не так-то прост. Доложит графу,

ты станешь управляющим, а может,

и лучше. В министерстве я навёл

кое-какие справки. Гордый граф

не чужд торговли, даже вхож в правленье

Компании Гудзонова залива,

а та как раз ведёт переговоры

с посольством русским (кажется, в Оттаве)

о тульских ружьях, ворвани и об

уральском чугуне. Вот тут-то, милый,

и выйдешь ты на сцену – эмигрант

из тех краёв, ещё не позабывший

ни языка, ни азиатских нравов

отечества. Сумей же доказать,

что ты и впрямь в привратницкой каморке

случайно оказался, что когда-то

ворочал миллионами, что ныне,

когда социалисты поумнели

и зверем не кидаются на прежних

российских граждан, ты послужишь верой

и правдою любимой королеве…

У нас мороз. Страдаю инфлюэнцей.

Чай с мёдом пью, стараюсь обойтись

без доктора – боюсь кровопусканий.

Супруга сбилась с ног – мальчишка тоже

хворает, бедный. Как твоё потомство?

Уже и зубки режутся, должно быть?

Забавны мне превратности Фортуны!

Давно ли в Петербурге, белой ночью,

стояли мы над царственной Невою

недалеко от Биржи, и давно ли

ты, честный маклер в чёрном сюртуке,

читая телеграммы, ликовал,

потом бледнел, потом, трезвея, тут же

спешил распорядиться о продаже

то киевских, то астраханских акций?

Мой славный друг, в торонтской глухомани

любой талант заметнее. Ты молод

и несгибаем. Отпрыск твой растёт

молочным братом юного виконта.

Лет через пять, когда переберёшься

обратно в Монреаль и заведёшь

открытый дом в Вестмаунте, явлюсь

к тебе на бал – и за бокалом брюта

уговорю, ей-богу, учредить

стипендию писателям российским.