Читать книгу Божественная комедия - Данте Алигьери, John Hurt - Страница 12

¹ Мы шли вдоль по обрыву мимо скал,

Поверженных, как каменные трупы,

И подошли к вертепу: изрыгал

⁴ Он из себя зловония, – и группы

Проклятых душ стонали в нем. Мы шли,

Хватаясь за гранитные уступы,

⁷ И так как выносить мы не могли

Зловонных испарений, то спасенье

За каменной гробницею нашли.

¹⁰ Где надпись увидали в то мгновенье:

«Здесь папа Анастасий заключен,

Что был введен Фотином в искушенье»{55}.

¹³ «Кругом весь воздух смрадом заражен,

И медленней мы будем подвигаться,

Чтоб к смраду понемногу приучен

¹⁶ Был ты и я: не станет он казаться

Нам столько отвратительным потом», —

Так молвил мне учитель. «Может статься, —

¹⁹ Я возразил, – пока вперед идем,

Ты что-нибудь расскажешь мне дорогой?»

«Да, и теперь я думаю о том», —

²² Я услыхал поэта голос строгий.

Он продолжал: «Смотри, мой сын, вокруг

(И слушал я его с большой тревогой):

²⁵ В три яруса идет за кругом круг

Средь этих скал, один другого шире.

И каждый круг – обитель вечных мук

²⁸ Для падших душ в подземном этом мире,

Но чтоб тебе, взглянув на них, понять,

Что в Небе, в голубом его эфире

³¹ Пощады им вовек не прочитать, —

Я расскажу, за что их заключили:

Ужасней зла не можем мы назвать,

³⁴ Как ближнего обида. Доходили

До этой цели ложью иногда.

Иль вред через насилье наносили

³⁷ И ближних обирали без стыда.

За этот грех нет в Небесах прощенья.

Обман – порок людей и был всегда

⁴⁰ Караем Богом он без сожаленья,

И каждый злой обманщик, каждый тать

Повержен в самый страшный Ад мученья,

⁴³ Куда не сходит Божья благодать.

Знай: в первый круг попали души мрака,

Виновные в насилье, но опять,

⁴⁶ Так как насилье может быть трояко,

То на три части делится тот круг,

С тройным различьем в грешниках, однако.

⁴⁹ Насилие людских сердец и рук

Бывает против ближних, против Бога

И против жизни собственной. Вокруг

⁵² Увидишь ты таких пороков много:

Убийство, грабежей ночных позор.

Вот первый круг, где наказуют строго

⁵⁵ Насилье против ближних: гнусный вор,

Убийца злой, не пощадивший друга,

В вертепе том томятся с давних пор.

⁵⁸ А во втором подразделенье круга

Самоубийц и мотов скорбный ряд,

Всех посягнувших смело, без испуга,

⁶¹ На жизнь свою, – их поглощает Ад —

Иль на свое богатство, достоянье,

И проливавших слез кровавых яд

⁶⁴ В те дни, когда любовь и ликованье

Должны бы были в сердце обитать…

А те преступно жалкие созданья,

⁶⁷ Что стали имя Бога отвергать,

Богохуля, природу оскорбляют,

Те в меньшем круге стали обитать.

⁷⁰ На проклятом челе их замечают

Клеймо неизгладимое почти

Содома и Кагора{56}. Но бывают

⁷³ Грехи другого рода, и найти

Их можем мы в другом подземном круге.

Запомни те грехи и перечти:

⁷⁶ Грех сводничества, льстивости услуги,

Татьба, и святотатство, и подлог,

Ложь всякая, когда уж друг о друге

⁷⁹ Забыли люди думать, и порок

Для них стал всякой доблести заменой.

Есть грех еще – он страшен и жесток —

⁸² Он – смерть любви: зовут его изменой.

В одной из самых низших адских сфер,

Где стало средоточие Вселенной,

⁸⁵ Где восседает грозный Люцифер,

Обречена измена вечной казни,

Чтоб казни той был памятен пример».

⁸⁸ «Учитель, – я сказал не без боязни, —

Ты верное понятие мне дал

О пропасти греха и неприязни,

⁹¹ Но ты еще не все мне рассказал.

Я видел много грешников сраженных,

Которых страшный дождик бичевал,

⁹⁴ Толпу теней в болото погруженных,

Гонимых ветром, с скрежетом зубов,

Хулящих Небо, мрачных, исступленных,

⁹⁷ И я о них спросить тебя готов:

Когда над ними кара тяготеет,

То почему ж за мерзость их грехов

¹⁰⁰ В тот град, что постоянно пламенеет, —

Не заключили их?» Он отвечал:

«Ужель твой ум в безумии темнеет?

¹⁰³ Иль рассуждать ты здраво перестал?

Философа забыл ты наставленье{57},

Который так грехи подразделял:

¹⁰⁶ Невоздержанье, злобы прегрешенье

И скотобесье. Первый самый грех

Не столько оскорбляет Провиденье

¹⁰⁹ И потому слабей казнится всех

Других грехов. Когда поймешь ты это,

То ясно разгадаешь участь тех

¹¹² Погибших душ, отторженных от света,

Которых Бог карающий щадил

В сиянье бесконечного привета

¹¹⁵ И в высшие круги их поместил,

Где легче казнь и где сносней мученья».

Невольного восторга я не скрыл:

¹¹⁸ «Ты – солнце, возвращающее зренье!

Ответ твой каждый счастье мне несет,

И мне полезно самое сомненье,

¹²¹ Как знание: я вижу в нем оплот…

Еще один вопрос мне разреши ты,

Который мне покоя не дает:

¹²⁴ За что пути к спасению закрыты

Мздоимцам? Вот что хочется мне знать…»

«Нас учит философия – пойми ты, —

¹²⁷ Что мы должны в природе уважать

Божественного разума начало

С его искусством; можно доказать

¹³⁰ По книгам, что искусство подражало

Природе всей: так робкий ученик,

Изведавший науку слишком мало,

¹³³ Копировать учителя привык.

Искусство от Небес родится тоже,

Как внук от деда. Двойственный родник —

¹³⁶ Искусства и природы – нам дороже

Всех родников, и в нем лишь почерпать,

В своей душе сомненья уничтожа,

¹³⁹ Мы можем жизнь и жизни благодать.

Мздоимец же идет другой дорогой.

Природу он лишь может презирать,

¹⁴² В искусстве не находит школы строгой,

Нуждается в опоре он иной,

И грудь его полна другой тревогой.

¹⁴⁵ Однако в путь; иди теперь за мной.

На горизонте, вижу я, явилось

Сиянье знака Рыб, а в тьме ночной

¹⁴⁸ На западе почти уже скатилось

Созвездье Колесницы… Мрак глубок…

Вот яркая звезда на небе скрылась.

¹⁵¹ А нам до спуска путь еще далек».