Читать книгу Божественная комедия - Данте Алигьери, John Hurt - Страница 6

¹ Круг первый Ада нами был пройден,

И во второй – в круг меньший – мы спускались,

Где жалобней звучали плач и стон

⁴ И муки бесконечнее казались.

Там злобный Минос с скрежетом зубов

Внимал, как тени, плача, признавались

⁷ В своих грехах, и, их казнить готов,

Произносил свой суд неотразимый.

Признания их слушая, без слов,

¹⁰ Своим хвостом, судья неумолимый,

Всегда спешил обвиться столько крат

Вокруг себя, лишь бешенством томимый,

¹³ На сколько ступеней пониже в Ад

Им осужденный призрак повергался,

И тем хвостом, свернувшимся в обхват,

¹⁶ Род казни их всегда определялся.

Пред Миносом, покаявшись в грехах,

Ряд призраков один другим сменялся

¹⁹ И падал в бездну с воплем и в слезах.

Меня увидя, Минос суд ужасный

Остановил с проклятьем на губах:

²² «Зачем ты здесь, скажи, пришлец несчастный?

Здесь мир скорбей и ужаса приют.

Сюда тебе ворота отопрут,

²⁵ Но выйти вон отсюда очень трудно».

«К чему грозишь? – сказал мой проводник. —

Мы не поймем друг друга обоюдно:

²⁸ Тот, кто своим могуществом велик,

Сойти сюда ему дал позволенье.

Впусти ж его и удержи язык».

³¹ И вопли я услышал в отдаленье,

Когда вступил в тот мрачный, адский круг,

Где раздавались стоны исступленья,

³⁴ Где омертвел, казалось, свет вокруг,

Где, словно вечный ропот океана,

Носился гул неутихавших мук;

³⁷ Где адские порывы урагана,

Бичуя и терзая и кружа,

За тенью тень несли среди тумана,

⁴⁰ И души падших грешников, дрожа,

Стеня, хулы на Бога изрыгали.

За чувственность казнь эту заслужа,

⁴³ Как я узнал, те души в Ад попали…

Как стаи птиц в холодный день зимы

В бессилии мятутся, так летали,

⁴⁶ Вперед и взад метались в Царстве тьмы

Страдальческие тени. В их страданье

Надежды нет; должны смутиться мы —

⁴⁹ Лишенные в грядущем упованья,

Им отдыха в мучениях не знать.

Как в небе журавли в ночном молчанье

⁵² Начнут, порою, жалобно кричать,

Так тени, в общем плаче надрываясь,

Неслись в Аду, не в силах устоять

⁵⁵ В круженье вихря знойного. Теряясь,

Про сонм тех душ поэта я спросил,

Их адскому круженью ужасаясь.

⁵⁸ «Вот первая, – Вергилий говорил, —

Народов многих гордая царица.

Пороком лишь – он ей законом был —

⁶¹ Жила сластолюбивая блудница,

Открыто поощрявшая разврат.

Звалась Семирамидой та срамница.

⁶⁴ Она была, как хроники гласят,

Женою и преемницею Нина,

Владея краем, – край тот был богат,

⁶⁷ Где властвует Судан теперь. Кручина

Другую тень смущает: то жена —

Самоубийца{24}. Горькая судьбина

⁷⁰ Ее любви печальна и страшна.

Вот призрак Клеопатры сладострастной…»

Затем Елену видел я: она

⁷³ Являлась на земле звездой несчастной;

За нею шли – великий муж Ахилл,

Погибший от любви своей напрасной,

⁷⁶ Парис, Тристан{25}… Вергилий повторил

Имен людей прославленных немало,

Которых пыл их страсти погубил.

⁷⁹ От состраданья к ним изнемогала

Моя душа, и был я поражен,

Когда близ нас собрание предстало

⁸² Известнейших мужей и славных жен.

И я сказал: «Мне хочется, Вергилий,

Речь повести с четой теней, как сон,

⁸⁵ Скользящей и несущейся без крылий».

«Пусть ближе налетят они, тогда, —

Сказал поэт, – мы можем без усилий

⁸⁸ Для той беседы вызвать их сюда,

Любовью, их связавшей, заклиная».

Вот дунул ветр. Как облаков гряда

⁹¹ Несется, воли собственной не зная,

Приблизились к нам тени. Оживясь,

Воскликнул я, к себе их призывая:

⁹⁴ «О, страждущие тени! Если нас

Беседой подарить вы в состоянье,

Поговорите с нами!» Как подчас,

⁹⁷ При радостном, веселом воркованье

К родимым гнездам голуби летят,

Так при моем невольном восклицанье

¹⁰⁰ Чета теней, сквозь общий вихрь и смрад,

Толпу тех душ покинув, где стояла

Несчастная Дидона, – тихо, в ряд,

¹⁰³ Порхнула к нам. Одна из них сказала:

«Ты, ради нас сошедший в эту тьму,

Ты, чья душа к нам жалость испытала,

¹⁰⁶ Хотя преступны все мы, – твоему

Величию не можем не дивиться,

И если бы, в грехах своих, Ему,

¹⁰⁹ Творцу миров, мы смели помолиться,

Просили б мы, чтоб мир и благодать

На голову твою могли спуститься

¹¹² За то, что нам ты можешь сострадать.

О, говори – тебя мы слушать станем,

Расспрашивай – мы станем отвечать,

¹¹⁵ Пока в пучину бездны вновь не канем…

Мой край родной – на берегу морском,

Где волны По бегут, подобно ланям,

¹¹⁸ Теряясь в океане голубом.

Любовь, души прекрасная подруга,

В груди Паоло вспыхнула огнем.

¹²¹ Он был пленен той красотою юга,

Которая была во мне и вдруг

Исчезла от жестокости супруга.

¹²⁴ Любовь – призыв души, как сладкий звук,

Откликнулась в душе моей любовью,

Которая не убоялась мук,

¹²⁷ Не умерла, хоть истекала кровью.

Любовь нас к ранней смерти привела, —

Но казнь – братоубийце! К изголовью

¹³⁰ Его, так много сделавшего зла,

Должны спуститься адские страданья…»{26}

Умолкла тень. Не поднимал чела

¹³³ Я, слушая ее повествованье,

И долго пересилить не умел

Невольного, глубокого молчанья.

¹³⁶ «Куда с своей ты думой залетел?» —

Спросил поэт. «О, сколько наслаждений?

И чудных грез им посулил удел,

¹³⁹ Но вместо них дал вечный гнет мучений!» —

Воскликнул я и тени молвил вновь:

«Франческа, ты несчастней всех видений!

¹⁴² Волнует сострадание мне кровь…

Поведай же: когда ты угадала

В себе свою неясную любовь

¹⁴⁵ И чувство непонятное узнала?»

Франческа мне дала такой ответ:

«Воспоминания язвят меня, как жало!..

¹⁴⁸ Ужасней и сильнее скорби нет —

О днях блаженства вспомнить в дни печали;

О том тебе расскажет твой поэт,

¹⁵¹ С тобой идущий. Если о начале

Моей любви ты хочешь правду знать,

Так слушай же, как мы любовь узнали:

¹⁵⁴ Рассказ мой слезы будут дополнять…

Однажды Ланчелота{27} приключенья

Мы с любопытством начали читать,

¹⁵⁷ Где он любви испытывал волненья.

Чувств собственных не ведая тогда,

Одни мы оставались в те мгновенья.

¹⁶⁰ От книги отрываясь иногда,

Бледнели мы, и чтенье забывалось;

Мы трепетали вместе, но когда

¹⁶³ Одна страница в книге нам попалась,

Решилась вдруг судьба обоих нас:

Читали мы, как сладко улыбалась

¹⁶⁶ Влюбленная красавица в тот час,

Когда любовник пламенный и страстный

Поцеловал в уста ее. Зардясь,

¹⁶⁹ Тогда и он, Паоло мой прекрасный,

Трепещущий, прильнул к моим устам.

И книга та, как Галеот{28} опасный,

¹⁷² Служила искушеньем сладким нам.

В тот день мы уже больше не читали».

Умолкла тень. Внимая тем словам,

¹⁷⁵ Другая тень, не в силах скрыть печали,

Заплакала так горько, что терял

Сознанье я… мне силы изменяли,

¹⁷⁸ И я, как труп безжизненный, упал.