Читать книгу Жертва опыта - Дмитрий Игоревич Михин - Страница 11

X

Утреннее солнце сияло, с охотой подглядывая за тем, что творилось в водах реки, как целая обитель мелких рыб озабоченно, не замечая друг друга, неслись на добычу, насаженную на крючок удочки. Все с необычайной сдержанностью рассматривали ее и ждали, кто первый решится вкусить, хотя подозрения на некий обман у всех возникали.

Все виляют хвостами и ждут. И тут одна из рыбешек подплывает ближе всех не без опасения. Сначала она коснулась добычи, потом, казалось, что разнюхивала, и, не удержавшись, схватила ее и стала, довольная, подальше от всех уплывать. Как тут же эта рыбка устремилась вверх так быстро, что все, кто видел, даже не поняли, куда исчезла эта счастливая рыбка.

Когда Петя вытащил ее из воды, она, бедная, дергалась изо всех сил. Крючок проткнул ее рот и торчал, напоминая ей о непоправимости и дальнейших муках наживы.

Жуча, с каждым разом как Петя ловил рыбу, вставала и подходила разглядывать ее, наблюдая за ее завораживающим движением, что аж ее хвост вилял в такт с движением рыбки.

– Ну вот и еще одна, – оживленно сказал Петя, так как рыбалка доставляла ему особое удовольствие.

Он положил ее к остальным пойманным рыбкам в корзину, которые смирились с тем, что они неживые, перестав уже давно бороться за жизнь. Жуча полезла и уткнулась носом в корзину, разнюхивая, что все на месте.

– Жуча, что ты все там нюхаешь? Ты же все равно не будешь их есть.

На что в ответ она гавкнула: «Как это?»

– Надоело что-то все маленьких ловить. Может, попробуем закинуть подальше, чтобы поймать что-нибудь покрупнее. А что если удастся поймать золотую рыбу, а Жуча?

На что та ответила резвым лаем и, встав на задние лапы, передними уперлась ему в левую руку, чтобы поскорей начинал.

– Ну хорошо, Жуча. Только успокойся, – смеявшись, сказал он.

Поцеловав Жучу, он, стоя у самого края плота, закинул крючок подальше. И долгое время ничего не происходило: поплавок так и качался на подступающих, еле заметных волнах.

От каждого потряхивания поплавка казалось, что вот-вот и клюнет. Но, к сожалению, рыба не хотела приходить. И тогда поплавок больше напоминал маятник часов, с которого взгляд не сходил.

Вдруг поплавок уходит полностью под воду, и Петя начинает – весь потрясенный – тянуть на себя удочку. Он ощущал, что какая-то невообразимая сила ухватилась за его приманку и уносила ее от него. Все произошло довольно быстро: его так дернуло, что, не рассчитав своих сил, как и стоял, так и стоя вошел в реку по грудь. Он стоял и не понимал, как такое могло произойти.

Жуча залаяла и подбежала к краю плота. Лапой принялась грести, надеясь, что Петя, как лепесток, начнет к ней подплывать.

Выйдя из воды, он посмотрел на себя, подумав, что не страшно – высохнет. Затем проверил удочку: крючок не оторвался от лески, но наживы не было.

Решив, что на сегодня хватит, Петя отпустил пойманных рыб в реку, и они пошли домой.

Вернувшись домой, он наткнулся на Марфу и Андрея Петровича, а в это время уже подходил и Виктор.

– Бог ты мой, ты чего такой мокрый весь? – спросила Марфа, шокированная его видом.

– Я упал в реку, – ответил Петя тихим голосом.

– Зачем же ты туда упал?

– Я рыбачил.

– Да кто ж будет так в воде самой рыбачить, глупенький ты мой?

– Снимай одежду, а то еще простудишься.

Андрей Петрович, как только увидел Петю, рассмеялся, представив, что же могло такое произойти с ним, раз уж он наполовину мокрый.

Петю не могло это не задеть. Этот вопиющий смех пристыдил его и раздражал одновременно. Все молчали, кроме его нескончаемого, гремящего хохота.

Так случилось, что Андрей Петрович нынче одел свой старый мундир, который все еще сидел на нем, но туго. Он решил покрасоваться в нем перед Марфой и Виктором, отчего прибывал в хорошем настроении от времен, связанных с этим мундиром. И в нем же он собирался провожать Петю, отчего решил проверить, сидит ли он на нем еще.

Петя терпеливо ждал, когда он прекратит надсмехаться, потому что это уже длилось долго и было неуместно да и столь неприятно, что он оказался в таком казусе не по своей воле, а над ним смеются, не зная, как все было. И он не мог ничего сказать в свое оправдание, так как это могло вызвать еще больше смеха.

Не сдержав досаду, Петя не смог дождаться, пока он насытиться его курьезным видом, и подошел к нему, шагая твердо, широко, уверенно и настырно, сжав губы и вытаращив глаза. Рукой ухватился за его передний карман мундира и резко оторвал его, дернув на себя вниз, как будто разжаловал его в звании.

Все, находящиеся, удивились его выходке и стали смеяться над этим, – все, кроме Андрея Петровича, который, застыв с открытым ртом, не мог проронить и слова. Оказавшись сам в смущении, он развернулся и ушел в свою комнату.

А Петя так и стоял, держа в руке оторванный клочок кармана, не переставая гневаться над тем, чего уже не было перед глазами.

– Ох уж и рассмешил ты нас, – заливаясь слезами, сказал дедушка. – Ладно, отдай Марфе этот жалостный клочок, пускай она прищьёт его обратно.

– А мы с тобой, Петенька, сходим. Надо поговорить кое о чем.

Петя переоделся, и они ушли из дома и направились к речке, на небольшой пригорок.

Недалеко от них дети прыгали в воду с ветки дерева, которая как раз склонялась над рекой. Перед каждым прыжком они что-то выкрикивали и с радостью оказывались в воде, которая их поглощала, а потом они рассекали ее поверхность и, обрадовавшись, вылезали из нее, чтобы вновь потревожить холодную бездну.

Петя обратился к дедушке.

– Ну и что мы тут делаем?

– Пора тебе кое что показать, – с некой скрытой радостью произнес дедушка.

– И что же? – озадачено спросил Петя.

Виктор Испиранов, стоя перед ним, протянул руку вперед, проведя ей слева направо, чтобы показать, что перед ними простирается, и сказал:

– Скажи, что ты видишь?

– Ничего, – недоумевая, посмотрел он на дедушку.

– Совсем ничего? – улыбаясь, спросил дедушка.

Петя стал пристально вглядываться, пытаясь найти то, что могло показаться довольно занятным, но ничего для себя так и не обнаружил.

– Нет, если только всякие деревья, дома на том берегу, облака, реку. А так ничего приметного.

– Правильно, – сказал, усмехнувшись, дедушка, – но что они могли бы для тебя значить?

– В каком смысле? Это же просто дома, просто вещи, в них ничего интересного нету.

– Отчасти ты прав. Но это еще не значит, что они всегда бывают такими простыми. Мы не видим и большего, что они могут показать.

– Как это?

– Вот взгляни туда, – он показал на ребят, что купались, – мы видим, как те ребята отрадно проводят время, взбираясь на дерево и прыгая с него в воду. Однако обрати внимание на то, как ветка, с которой они прыгают, прогибается и почти кончиком своим касается водяной поверхности. Разве это не примечательно?

– Нет, – ответил Петя, все еще не догадывающийся.

– Отбрось этих ребят и присмотрись к ветке. Эта ветка, как рука, хочет прикоснутся к чему-то запретному для этого дерева. Оно понимает, что нельзя притрагиваться, но оно очень желает этого, поэтому опускает свою ветвь, которая в уже непозволительной близи и вот-вот коснется, но тут же останавливается и отвердевает. И мы не знаем: само ли решило остановиться или какая-то сила вмешалась. Оно было так рядом, чтобы нарушить это течение, как будто дереву надоело всю жизнь стоять на этом месте и что вокруг ничего не меняется. И быть деревом на всю оставшуюся жизнь, и никем другим. Дерево не может что-либо менять. Оно остается взаперти, корни глубоко связаны с землею.

– И что мы наблюдаем дальше? – продолжал дедушка. – Приходят ребята, которые имели совсем другие цели – просто искупаться, но они, сами того не замечая, делают так, что ветка все же касается воды. Ну разве это не замечательно? И при том заметь, вся ситуация построена на том, что это обычная случайность, они сами не знают, что сделали на самом деле, как они повлияли. Хотя неизвестно, как эти перемены сложатся дальше. Ведь можно привести к непоправимым событиям.

– Так ребята получаются виноватыми?

– Ох нет. Что ты. Не нужно никого обвинять, тем более что они не знали. Да и сложно тут судить.

Пока дедушка приводил еще один пример. Он достаточно увлеченно рассказывал, веря, что Пете все эти знания пригодятся и что он начнет смотреть на мир иначе. И тогда все будет не напрасно. Он так хотел, чтобы Пете было доступно вместить в себя то, чего не многим удается. Все-таки это его цель.

Однако Петя почти не внимал его словам: он все равно не понимал его и ему было неинтересно. Он думал о чем-то своем. Когда дедушка показывал одно, он смотрел на другое. Ему становилось скучно, и он хотел пойти поиграть с Жучей. Но сказать этого дедушке он не мог. Он видел, что он для него старается и пытается донести до него, поэтому ему не хотелось, чтобы Виктор заметил, что его поучения безнадобные. Он понимал, что это правильно: выслушать все до конца; но он также хотел другого, а не слушать.

В неподходящий момент, когда дедушка обратился к Пете, ему на голову с дерева упала капля, на что он отвлекся и прослушал что-то, что подметил дедушка.

Но его мучало это мокрое пятно на макушке: была ли это вода или какая-то птичка метко ему попала. Ему хотелось точно убедиться в этом, и он решил спросить деда.

– Посмотри, на меня что-то капнуло, – прервав деда, он показал свою макушку.

– Это роса тебя одарила, – искренно улыбнувшись, ответил Виктор.

Несмотря на его ответ, Пете показалось, что он с трудом улыбнулся ему, потому что догадался, что все, что он говорил Пете, было в пустую, так как он не слушал все это время его, но не стал упрекать его за это.

Пете стало стыдно за пренебрежение к его словам и за дурацкую, нелепую каплю, с которой он зачем-то перебил его и заставил обратить внимание на столь глупый случай.

Дедушка перед уходом захотел подытожить все то, о чем он говорил:

– Вот видишь, Петенька. Весь мир куда более многогранен и сложен. Это весьма трудно осознать человеку, из-за чего многие вещи остаются без должного внимания. Мы не видим чужой трагедии, а она происходит каждый день, и, боясь ее, не можем позволить, чтобы до нас донесли – бездомные облака, солнце то покидающее нас, то вновь приходящее, вездесущий ветер, смену красок природы, эти шумы лесов, пролетающих мимо птиц, падение звезд, запахи цветов, усыпающие необъятные луга, – что-то важное, что происходит с нами, где-то есть живое, что должно встать как солнце и как воздух наполнять наши легкие. Как много всего мы упускаем, заостряя внимание на своем ничтожном существовании, которое якобы имеет смысл. Но не этого ради нужно жить. Неужто страшнее понять вселенную, чем не понять ее и уже никогда. Ведь столько прекрасного нам представляет природа, всему хочет одарить, научить, а мы, как дети, не слушаемся ее и делаем по-своему, будто мы знаем лучше нее, что такое жизнь.

Взглянув на Петю, он знал, что тот не так уж и понимал его, но это нужно было сказать. Но и он не всегда мог догадаться, что твориться в голове этого мальчика.

– Петя, если ты хочешь что-то мне рассказать, скажи. Я же не буду ругать, – словно он знал, о чем размышлял Петя и хотел с ним поделиться.

Петя боялся признаться дедушке, но истязался мыслью, что он расстанется с ним, и нестерпимо желал сказать свое недовольство, противиться их решению. Так он хотел остаться дома и никуда не уезжать, ничего не менять, наивно веря, что так будет продолжаться всю жизнь.