Читать книгу Самый тёмный цвет белый. Книга 1. Пасьянс для небожителей - Екатерина Лам - Страница 11

Бетси сидела у фортепьяно, мечтательно уставившись в окно. Одной рукой она оперлась о крышку инструмента, а другой накручивала на палец седой локон. За окном стояли деревья с набухшими почками: ещё совсем немного и они станут покрываться зеленью, а из отогретой весенним солнышком земли начнет пробиваться молодая травка. У Бетси было хорошее настроение, и она чему-то рассеяно улыбалась. Вдруг хлопнула входная дверь, что-то грохнуло, и на пороге появилась запыхавшаяся от бега Катарина. Щёки её горели розовым румянцем, а волосы разлетелись золотыми кудрями по плечам и спине.

– А вот и моя девочка явилась, – мечтательно нараспев, сказала Бетси. – Как дела? Я смотрю, солнышко сегодня пригревает. Хорошо-то как!

– Извини, Бетси, я немного опоздала, – с мольбой в голосе произнесла Катарина. – Заговорилась и совсем забыла про время. Простишь меня, хорошо?

– Ну, конечно, моя дорогая. Ведь что такое время? Это только ощущение, которое было дано человечеству в назидание. Иногда оно стремительно бежит, а иногда стоит на месте и не двигается…

– Ну, наверное, так оно и есть. Хотя, не смотря на наши ощущения, время всё-таки идет с одинаковым ритмом, – ответила Катарина.

Но Бетси продолжала мечтательно смотреть в окно. Тогда Катарина взяла стул, придвинула его к фортепьяно, но крышку открыть не смогла – Бетси всё ещё опиралась о неё рукой.

– Бетси, что мы будем сегодня делать? Хочешь послушать, как я играю ту сонату, что мы с тобой выбрали в прошлый раз? Мне кажется, она у меня неплохо получается. Я люблю Бетховена и думаю, я понимаю его. А вот с Моцартом, ну никак! Вот если кто-то начинает говорить о классике, то прежде всего упоминает Моцарта. А я просто не люблю его. Внутри не поёт. Понимаешь?

– Понимаю. А от какой музыки у тебя поёт внутри?

– От Грига, Шопена… Да разве возможно упомнить всех – это займёт столько времени!

– А разве мы торопимся? Впрочем, меня не удивляет твой выбор: он подходит к цвету твоей души. И хотя Моцарт тоже светлый композитор, но его музыка не сочетается с тобой: она имеет другой цвет, поэтому ты его и не понимаешь.

– А разве душа имеет цвет?

– Конечно! Все человеческие души окрашены: есть цвета светлой и тёплой палитры, есть тёмной и холодной, есть смешанные, но обязательно преобладает что-то одно.

– И ты видишь, в какие цвета окрашены души людей?

– Да, вижу. Скоро и ты начнёшь видеть, и гораздо глубже меня.

– Ну, и какого цвета моя душа?

– Она нежная и прозрачная, с тонкой дымкой персикового оттенка, а внутри неё вспыхивают золотые звёздочки.

– Красиво.

– Да, это очень красиво. Таких душ, как твоя, совсем немного. Я бы даже сказала, что ты одна такая. Хотя не знаю, может, где-то ещё есть.

– Подожди! Ты серьезно считаешь, что я буду видеть цвет человеческих душ?

– Абсолютно.

– Ну, и как же это произойдёт? И когда? А главное – зачем мне это нужно? Ведь все остальные живут и без этого.

– Ты – не все остальные… И это произойдёт очень скоро. Потерпи немного, и всё узнаешь.

– Так я не как все? Занятно. А в чём разница? – смеясь, поинтересовалась Катарина.

Вместо ответа Бетси спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Странно, что ты спрашиваешь об этом, будто заранее знала. Меня действительно сильно тошнило последние два дня, и голова разрывалась. Особенно болел левый висок, как будто в него молотком били. Но сегодня уже лучше. Хотя…

– Хотя что?

– Не знаю, как это выразить …. Знаешь, мне иногда кажется, что я начинаю меньше весить – это как ощущение полёта, что ли.…Вдруг настаёт момент, и я просто перестаю чувствовать дорогу под ногами, вроде иду по воздуху и, стоит мне только захотеть, я смогу взлететь. А потом… раз – и всё пропадает, будто не было ничего. Бывает, что волны тока пробегают по телу, и начинает всю трясти изнутри. Странно это. Никогда такого не было: не могу понять, что это со мной. А ещё, я видела пару странных снов, которые никак не выходят из головы. Раньше я не обращала на это внимание. А теперь часто так бывает – просыпаюсь и сам сон-то не помню, а ощущение такое, что где-то всю ночь была и только что вернулась. Чувства такие разные – всё бурлит внутри. И не знаю, от радости ли, или от тревоги, а может, от всего сразу. Я тут подумала – может, это просто гормоны во мне бесятся?

– Что за ерунда! Какие ещё гормоны?

– Ну, это довольно частое явление в моём возрасте. Хотя, если честно, я поговорила тут с девчонками – ни у одной из них нет ничего похожего. Видно, мой организм взрослеет как-то по-другому. Меня это даже стало немного пугать. Может, у меня болезнь какая?

– Что за глупости ты плетёшь! Какая ещё болезнь? Выкинь эту ахинею из головы. Тебе просто надо поговорить с Магдой.

– Кстати, я Магде говорила, что иногда странно себя чувствую.

– Ну, и..?

– Ничего, она только загадочно посмотрела на меня, вздохнула и побежала по делам. Вот я и подумала: может она знает что-то и просто не хочет мне говорить.

– Нет, вы только её послушайте. Да, я просто обязана вмешаться. Сегодня же поговорю с Магдой об этом.

– Не нужно, Бетси. Пожалуйста. Она только разволнуется зря и подумает, что я нажаловалась.

– Ничего она не подумает. Магда только успокоит тебя.

– Не пойму, что, собственно, такого должна объяснить мне Магда. И если уж на то пошло, почему она этого не сделала, когда я к ней пришла. Она даже не поинтересовалась, что со мной.

– Наверное, она торопилась куда-то, и у неё не было времени на разговор. Вот и всё. Не беспокойся. Я знаю, как это надо преподнести Магде.

Катарина вздохнула. Переубедить Бетси, пожалуй, уже не удастся.

– Послушай, а не могла бы ты рассказать мне хоть один из тех снов, что запомнила.

– Зачем? Это, вряд ли, будет тебе интересно.

– Разреши мне, пожалуйста, самой решать, что мне интересно, а что нет.

Катарина подозрительно взглянула на Бетси и пробормотала: «Не пойму, к чему это тебе». Но увидев, как Бетси нетерпеливо дёрнула плечом, послушно стала рассказывать.

– Ну, будто бы солнце светит, яркое такое. А я смотрю на него, и мне так легко и странно одновременно. Странно, что я могу смотреть на солнце вот так, не жмурясь, без солнечных очков.

– И что – это всё?

– В общем, да. Только ещё помню… голос – не мужской и не женский, который сказал: «Иди прямо на солнце». Я сделала пару шагов и увидела, что стою на дороге, а с двух сторон простираются целые поля цветов. Так красиво было, но я тут же проснулась. Даже пожалела, что не досмотрела такой замечательный сон.

– Это был не сон. И он не прервался, а только начался.

– Как это? – Катарина подозрительно посмотрела на Бетси. – Я ведь точно знаю, что спала.

– У тебя были закрыты глаза, тело расслабленно, но твой мозг продолжал работать. Душа не знает, что такое сон. Она просто меняет место пребывания, выйдя из тела и перемещаясь в другие измерения. Туда, куда ты пока попасть ещё не можешь. Но и это только вопрос времени.

– Ты сегодня говоришь как-то особенно загадочно – тебя и не понять. Может, я всё-таки поиграю тебе?

– Ну, разумеется, моя дорогая, разумеется.

Бетси наконец-то убрала свой локоть с крышки фортепьяно и, чуть отодвинувшись, посмотрела на свою ученицу. Катарина открыла крышку, провела рукой по клавишам, прикрыла глаза и, вздохнув, начала играть. Её пальцы бегали, легко касаясь клавиш. Фортепьяно пело, а Катарина, растворившись в музыке, играла, будто это бабочки порхали по клавишам. Наконец музыка смолкла, Катарина повернула голову и вопросительно поглядела на свою учительницу. Бетси покачала головой и произнесла:

– Это было прекрасно. Впрочем, ничего другого я от тебя и не ожидала, моя девочка. Музыка – это один из способов нашей души связываться с миром божественных энергий. А поскольку это твой мир, то именно там ты ощущаешь себя особенно комфортно. А музыка – только проводник, канал, причем один из самых мощных и прекрасных. Семь нот – магическое число семь….

– Я рада, что тебе понравилось. Мне кажется, я правильно расставила акценты. Я их так чувствую.

– Ты всегда всё делаешь правильно, и я горжусь тобой. Это большая честь для меня – быть твоей учительницей. Я счастлива, что получила такой подарок.

– Ну, что ты, Бетси! Ты так говоришь, будто речь идёт о какой-то принцессе. Я не такая уж хорошая пианистка, если честно.

– Для меня ты самая замечательная. И ты гораздо больше, чем любая принцесса на Земле, и я очень люблю тебя, Катарина.

– Я тоже очень люблю тебя, Бетси, – Катарина посидела пару минут и, прервав затянувшееся молчание, сказала:

– Знаешь я, пожалуй, пойду. У тебя есть для меня домашнее задание, а то у меня ещё уроки …и вообще?

– Уроки? Какие ещё уроки? Ах да, уроки. Ты начала уже читать ту книгу, что я тебе дала?

– Нет, но скоро начну. Так я пойду? – и Катарина стала медленно двигаться в сторону выхода. Тут Бетси, будто очнувшись, приказным тоном остановила её.

– Катарина! Ну-ка вернись! Мы ещё не закончили, – девочка неохотно вернулась и снова сев за фортепьяно, уставилась на Бетси.

– Я хочу дать тебе одну вещь, – сказала Бетси. – Я не стану называть тебе её автора, поскольку он тебе не знаком, и его имя тебе ничего не скажет. Мне очень важно, чтобы ты разобрала эту вещь и рассказала, что ты чувствуешь, когда играешь её, что начинаешь видеть? Как ты понимаешь, о чём эта музыка?

– Так много сразу? И всё из одного произведения?!

– Да. Но сначала, я сама сыграю тебе её. Сыграю так, как я её понимаю, – Бетси встала, подошла к кипе нот, лежавших на комоде у стены, и извлекла оттуда тонкую партитуру, на заглавном листе которой были выведены странные знаки. Увидев их, Катарина почему-то сильно разволновалась: у неё возникло чувство, что она уже видела эти символы прежде. Это чувство, так неожиданно свалившееся на неё, подняло какую-то глубинную память. Она часто задышала и положила свою ладонь на грудь, чтобы унять сердцебиение. Бетси, заметив волнение Катарины, поинтересовалась:

– Что ты вдруг так разволновалась?

– Ой, не знаю, Бетси! Но мне кажется, я где-то уже видела эти знаки. Когда-то, может быть очень давно. Это похоже на память из прошлых жизней, что-то вроде генетической. Что это такое? Какой это язык?

– О! Это очень и очень древний язык. Он уже много тысяч лет забыт на этой Земле. Даже во времена Атлантиды он считался древним. Это божественный язык. Когда-то очень-очень давно, когда ещё Боги жили среди людей, все говорили на этом языке и даже животные понимали его.

– Бетси, ты смеёшься надо мной? Я-то живу сейчас, а не в те загадочные времена. Но вот что странно: моё сердце готово вырваться из груди от волнения и радости! Вид этих знаков доставляет мне радость! Я начинаю сходить с ума?

– Конечно же, нет! Ты в абсолютно здравом рассудке. А чувство радости – это от того, что ты увидела то, что давно потеряла. Потеряла и забыла об этой потере. Это всё равно, что неожиданно повстречать старого и доброго друга, с которым давно прервалась связь, но теплота от общения с ним всё ещё живёт в твоём сердце. И будет там жить всегда.

– Но как можно потерять то, что никогда не имел? Какая связь между божественным языком и мной? Это просто мистика какая-то!

– Никакой мистики тут нет.

– Ты только что сама сказала, что на нём говорили тысячи лет назад и, что уже при Атлантиде он считался древним.

– Этот язык можно изучить и сегодня. Нужен только учитель.

– Знаешь, как-то трудно поверить в то, что есть хоть один человек из живущих сегодня, который знает язык времён Атлантиды, да ещё не бывший в употреблении тысячи лет! Как такое может быть?! Тут любой бы призадумался.

– Тебе трудно представить, кто может знать столь древний язык? Но вот я стою перед тобой, и в руках у меня тетрадь, на которой написаны эти древние символы. Значит, логично было бы предположить, что один человек, который знаком с этим языком, уже есть. Тогда может быть есть и ещё кто-то? Ты не находишь?

Катарина только и смогла, что открыть рот, чтобы глотнуть воздуха. Такая простая мысль почему-то не пришла ей в голову, и сейчас её это просто ошарашило.

– Ах, ну да, конечно. Как это я сразу не сообразила? Но тогда… получается, что ты знаешь этот язык?! Скажи, откуда у тебя нотная тетрадь, с божественным языком вместо заглавия?

Бетси только загадочно улыбнулась.

– Что здесь написано, и почему ты столько времени молчала?!

В Катарине всё так и бурлило, вопросы посыпались из неё, как из рога изобилия, но на Бетси состояние ученицы, похоже, не производило никакого впечатления. Она стояла и загадочно улыбалась. Наконец, Катарина стала остывать. Не видя со стороны Бетси никакой реакции, она немного успокоилась и замолчала. Только тогда Бетси подошла к ней и, взяв её рукой за подбородок, тихо сказала:

– Единственное, что я могу сказать тебе сегодня, Катарина, это то, что твои чувства тебя не обманывают. Учись доверять им.

Катарина удивлённо посмотрела на Бетси. По всему было видно, что её впервые за всё время их знакомства посетила мысль, что Бетси таки сумасшедшая. Но Бетси продолжала спокойно смотреть на свою ученицу так, будто не сказала ничего особенного.

– Ладно, хватит с меня на сегодня твоих загадок. Если хочешь, поиграй мне эту вещь, и я пойду.

– Вот и умница. Я тоже считаю, что если съесть весь пирог сразу, то непременно живот заболит – лучше по кусочку. А пока что садись и слушай.

Катарина пересела на диван, и Бетси заняла её место. Это была странная музыка. Катарина могла поклясться, что ничего подобного раньше не слышала. Мелодия лилась то плавно, то вдруг резко меняя ритм, накатывала резкими волнами. Было что-то необычное в этом сочетании музыкальных звуков. Если бы Катарину сейчас спросили, кто автор этого произведения, то она без колебаний сказала бы, что музыку написал инопланетянин, и с каждым новым, услышанным ею тактом, она убеждалась в этом всё больше.

Инструмент умолк, но Катарина сидела неподвижно: Бетси, развернулась к ней, и молча ждала.

Наконец, Катарина поднялась и протянула руку за нотами.

– У тебя есть вопросы? Может, начнём разбираться вместе, прежде чем ты возьмёшься сама?

– Нет, не стоит. Если у меня не будет получаться, я забегу к тебе. Ты ведь будешь дома?

– До среды я совершенно свободна, – певуче ответила Бетси. – Заходи, когда хочешь. Я всегда рада видеть тебя.