Читать книгу Проклятый, одинокий, дракон - Елена Лабрус - Страница 12

И время их встречи пришло.

Трубы загудели так громко, что сердце Айны тут же ушло в пятки. Городские ворота распахнули и украсили в честь её прибытия. И трубачи не щадили своих лёгких, извещая всему городу, что невеста принца приехала.

Айна сглотнула и распрямила плечи. А графиня де Монд поправила белые шторки, которые повесили в карете, чтобы любопытные зеваки не могли видеть невесту принца, если она этого не захочет. Девушка же, наоборот, могла наблюдать за всем, что происходило на улице, через полупрозрачную ткань.

Но Айна не смотрела по сторонам. Словно боясь расплескать остатки своего самообладания, она застыла, глядя прямо перед собой. И в узкое окошко видела лишь белые плюмажи, что раскачивались на головах у лошадей, да между ними спину де Риза, который ехал во главе процессии.

После их разговора наедине, они с герцогом больше не виделись, хотя Айна, наверное, и не замечала бы отсутствие де Риза, если бы Лорина постоянно не напоминала об этом. Быть фрейлиной королевы, фавориткой короля, иметь связь с принцем и клеиться к де Ризу – эта жадная Одилонша явно хотела всё и сразу.

– Ну, надо же, – фыркнула графиня, глядя в окно. – Мы едем не через главные ворота.

Айна не ответила. Ей было всё равно, лети они хоть по воздуху. Сердце её колотилось где-то под подбородком, и девушка боялась, что оно выпрыгнет, если она откроет рот. Ей словно слишком туго затянули корсет – мутило от страха, тошнило от волнения, и она никак не могла решить, чего опасаться больше: неожиданно расплакаться или упасть в обморок.

– Ну-ка, вдохните-ка это, миледи, – помахала перед носом девушки открытым пузырьком графиня.

– Спасибо, леди Грэсия, – приложила Айна руки к вискам. Только приходя в себя от резкого запаха, Айна поняла, что действительно была близка к обмороку.

В сознание прорезались приветствия и восторженные крики толпы, в которой выкрикивали имя Айны и… имя де Риза с благодарностями и добрыми пожеланиями.

– Вам не о чем волноваться, миледи, – ободряюще улыбнулась Грэсия. – Вы слышите? Люди рады вам. А если вас полюбит народ, то и принц полюбит тоже.

«Принц!» – вспомнила Айна, и трубы снова загудели.

Они въезжали в ворота дворца.

– Да, теперь я понимаю почему король не открыл главные ворота. Что бы он ни делал, а Тьера народ всё равно любит больше, – довольно улыбалась леди де Монд.

Но Айну сейчас мало интересовало, кого больше любит народ и почему. Там, в начале живописной аллеи, ведущей к входу во дворец, стоял он – мужчина в изумрудном камзоле. Её будущий муж.

Карета остановилась. Дверь открылась. Перед ней поставили золочёные ходки.

– Миледи, – де Риз подал Айне не ту руку.

Девушка вцепилась в неё, как утопающий за соломинку, от волнения совсем забыв всё, чему её учили: и что с этой стороны кавалеры носят шпагу, и что королевской семье ничего не принято подавать с левой руки – будь то хоть кубок, хоть невеста.

Хорошо, что Риз ничего не забыл. Но воспользовавшись тем, что нужно было сменить руку, он развернул Айну лицом к себе.

О том, что в его зелёные глаза лучше не смотреть Айна, конечно, тоже забыла. Но в этот раз она не падала в их глубину. Она черпала в них силу, спокойствие и уверенность, в которых сейчас так отчаянно нуждалась. Айне казалось, что эта поддержка исходит и от его глаз, и от его руки.

– Ты самая красивая женщина на свете, – тихо сказал ей Тьер, наплевав на все условности. – Помни об этом. Твой отец вырастил очень храбрую девочку. Уверен, он может гордиться тобой, Айна де Лабранш.

Айна расправила плечи и развернулась, уже не цепляясь за герцога как за последний оплот. Де Риз был прав, она – Айна де Лабранш, дочь своего отца, ей не пристало бояться.

Высоко подняв голову, она пошла по вымощенной гладким камнем дорожке. И почувствовала, как ободряюще сжала её пальцы рука герцога, прежде чем отпустить.

– Ваше Высочество, – присела в глубоком реверансе Айна.

– Миледи, – склонился к её руке принц. Его губы едва коснулись перчатки.

– Ваше Высочество, – поприветствовал его де Риз.

– Милорд, – криво улыбнулся Сольвино, повернувшись к герцогу. И за эти несколько секунд, что у Айны были, чтобы рассмотреть принца, она успела сделать только один вывод – он совершенно не похож на свой портрет.

Сольвино подал Айне руку. После сильной, горячей и надёжной руки де Риза, его ладонь, вялая и холодная, как лягушачья лапка, сильно проигрывала, но это такие мелочи теперь, когда он рядом.

– Я так скучал, – поднёс Сольвино к своим губам её пальцы, улыбнулся и поцеловал только мизинец. – Я так рад, что вы, наконец, приехали. Сейчас я представлю вас королю, а потом мы отпразднуем ваш приезд.

Благородный профиль, впалые щёки, узкий подбородок – ни в чём не польстил принцу художник. Разве что на самом деле у Сольвино был немного высоковат лоб, зрительно делая верхнюю часть головы слишком широкой, да плечи узки, правда, не безвольны. Не сумел живописец точно передать и взгляд. На портрете глаза принца смотрелись чуть на выкате, а на самом деле просто были яркими, озорными, блестящими. Теплел его взгляд, когда принц смотрел на мать, женщину с капризным изломом сочных губ. И губы, пожалуй, единственное, что их роднило, только Сольвино их так не кривил. Что связывало их с отцом для Айны и совсем осталось загадкой.

Король принял их в малом тронном зале. Но, даже сидя, в этом жёстком кресле с балдахином, он смотрелся величественно, хоть и мрачно. Холодок пробежался по спине девушки, видя его насупленные брови. А от взгляда его единственного глаза короля в вырез её платья, ей срочно захотелось прикрыться, хотя бы руками. К счастью, он остановился чуть выше, на камее, висящей на шее, и Айна снова расправила, готовые было ссутулиться, плечи.

Второй глаз короля был затянут бельмом. Но его не спрятали под повязкой. Незряче он таращился на окружающих, наводя и страх, и ужас. В отличие от принца, лёгкого, изящного, подвижного, в короле ощущалась кряжистость, приземистость и сила. Власть и жестокость проступали в рельефе выдающихся скул, упрямом подбородке, узком лбу. И нос, когда-то прямой, но давно сломанный, придавал его лицу грубость, характерную скорее для бандитов с большой дороги, чем для королевских особ.

– Миленькая, – сказал он про Айну, словно оценивал служанку, обращаясь к жене. – Но, если не родит наследника, выгоню взашей.

Королева, женщина темноволосая, красивая, статная, но злая, растянула в улыбке свои надменно сложенные губы и промолчала в ответ. Только крылья её носа с глубоко вырезанными, хищными ноздрями вздрогнули, словно принюхиваясь к добыче.

Король махнул рукой. На этом смотрины закончились.

– Отец, – поклонился Сольвино сдержано-учтиво.

– Ваше Величество, – снова присела в глубоком реверансе Айна.

– Позови мне эту рыженькую, – обратился король к жене, потеряв всякий интерес к присутствующим. – Она так хорошо разминает ступни. Пока молодёжь будет веселиться, я хочу глубокий добротный массаж.

– Как скажешь, – равнодушно ответила женщина, и Айна успела заметить её прищуренный оценивающий взгляд.

– Я надеюсь, вы не сильно устали, миледи? – блестели глаза принца предвкушением, когда он расставался с невестой на пороге комнаты.

– Нет, – покачала головой Айна.

– Вот и замечательно, – он даже потёр руки от удовольствия. – Мы будем ждать вас в саду. Музыка, танцы, придворные артисты, петушиные бои. Будет весело.

– Хорошо. Конечно, я приду, – сомневалась Айна, а не она ли будет главным шутом его весёлого представления. Но принц посмотрел на неё с таким вожделением.

– Я буду ждать, – словно сам смутившись своих чувств, он опустил глаза и уже собрался уйти, но развернулся, словно что-то забыл. – И, кстати, вам очень идёт мой подарок.

Айна проводила взглядом его удаляющуюся спину, и закрыла изнутри дверь комнаты, совершенно ошеломлённая, растерявшаяся от его заинтересованности.

Никто и никогда не смотрел на неё так, словно хотел раздеть не для того, чтобы увидеть шрамы, а для того, чтобы обладать ею. И сердце бешено колотилось в груди от осознания, что это её будущий муж.

В больших двухкомнатных покоях, заставленных её вещами, Ивет уже потрудилась на славу: платья развешаны, камин растоплен, сундуки с её вещами аккуратно расставлены вдоль стен. Это новое жильё показалось Айне очень уютным.

– Ну, как прошло, мадемуазель? – выскочила горничная навстречу девушке.

– Не знаю. Наверно, ужасно, – опустилась Айна в кресло. – А может прекрасно.

– Как вам принц?

– Не знаю, – пожала плечами Айна и сказала первое, что пришло ей в голову, первое, что крутилось на языке. – Мне кажется, я влюблена.

– Влюблена?! – округлила глаза служанка.

– С первого взгляда, – сама себе не веря, покачала головой Айна, всё ещё пребывая в какой-то прострации. – Он такой… он в тысячу раз лучше, чем на портрете.

– Ну, да, наверное, – кивнула Ивет вяло. – Он же живой.

– А что у тебя? – Айна только сейчас обратила внимание, что Ивет не слишком радостна.

– Не очень, – пожала плечами служанка. – Прислуга здесь какая-то злая. Все молчат, как рыбы. Поздороваешься, и то не отвечают. А что спросишь – шарахаются, как от чумной.

– Так и не спрашивай. Держи дистанцию, – встала Айна. Её собственное приподнятое настроение не давало ей долго вникать во временные трудности горничной. – Давай переодеваться! Я уже горю желанием снова увидеть принца. И сейчас весь двор будет меня разглядывать как лошадь на ярмарке.

– Ой, да пусть разглядывают, – ослабляла Ивет шнуровку корсета, тут же забыв про свои проблемы. – Вы у нас – красавица и невеста принца. Пусть все сдохнут от зависти.

– Не возражаю, – улыбалась девушка, пока служанка впихивала её в новое платье.

Айна покрутилась перед зеркалом и села, довольная выбором наряда.

– Интересно, а какое прозвище дал Сольвино народ? – обратилась она к Ивет, когда та начала укладывать волосы.

– Вам не понравится, мадмуазель, – виновато пожала плечами Ивет.

– И всё же я хочу знать.

– Недоносок, – и горничная, словно нечаянно наклонилась что-то поднять, чтобы Айна не видела её лицо в зеркале.

– Как жестоко. А за что? – спросила она, когда Ивет разогнулась.

– Кто говорит, что он и правда, родился недоношенным, поэтому у него большая голова. А некоторые утверждают, что в детстве отец бил его головой об стену.

«Да, этот мог», – подумала Айна и сердце её защемило от жалости.

– Но за что бил? – разглядывала она высокое сооружение из волос, которое пыталась закрепить ловкая горничная.

– Может, считал его не родным, а может, сын ему просто не нравился, – изящные плечики служанки снова приподнялись и опустились.

– Не громозди мне эти Энсийские горы на голове, – тряхнула головой Айна и ещё не закреплённая причёска рассыпалась. – Не хочу, чтобы рядом с этим сооружением он ещё и выглядел ниже ростом.

Хотя роста принц был среднего, рядом с ним Айна хотела подчёркивать его достоинства, а не привлекать внимание к недостаткам.

«Иметь таких родителей – уже само по себе несчастье, – вздохнула девушка, пока Ивет возмущалась, что так сейчас модно, но ворча, начала переделывать. – Но я постараюсь, чтобы во мне он нашёл и друга, и поддержку, и утешение в трудный час».

– А говорила, что слуги здесь молчаливые, а столько уже разузнала, – оценивала Айна очередные усилия служанки.

– Так, это всё Асея, – пробубнила Ивет, а потом достала изо рта шпильки, чтобы ответить. – Помните, светленькая такая, с больной ногой.

– Конечно, помню, – кивнула Айна, обрадовавшись, что эту милую девушку они забрали с собой.

– Леди Грэсия взяла её в качестве своей горничной. И, кстати, покои графини рядом. Она уже заходила справиться, как мы тут устроились.

– Обязательно зайду к ней по пути. Так откуда Асея настолько осведомлена?

– Она же выросла здесь при дворе, это потом её отправили в Женский замок. Она мне по дороге много чего порассказала. Так что, вы не волнуйтесь, мадмуазель, мы прорвёмся.

– А знаешь, что, – ободрённой словами Ивет Айне пришла в голову шальная идея. – А зачеши-ка мне волосы гладко, на прямой пробор и в узел.

– Как вы носили дома, когда подражали царице Урсии? – замерла Ивет над головой Айны с расчёской.

– Точно. Заявим о себе с порога. И будем вводить при дворе новую моду, – гордо вскинула подбородок Айна. – Надеюсь, теперь здесь будут носить то, что идёт мне. («А не этой плоскогрудой бледной поганке», – добавила она про себя.) И, давай-ка, достанем то платье, что отец привёз из заграницы, а повода его надеть так и не представилось.