Читать книгу Шкатулка княгини Вадбольской. Книга вторая: МЕСТЬ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 9

В первые дни пребывания в Покровском Варвара Филипповна не покидала своих комнат. Княгиня сама приносила ей завтрак и чуть ли не силой заставляла немного поесть.

– Не могу, Леночка, – жалобно говорила ей сестра, – не мучай меня теперь, я хочу только отдохнуть.

Обед приносила горничная Аксинья и уносила его почти нетронутым.

– Вы бы, барыня-матушка, дохтуром обеспокоились, – качая головой, обеспокоенно говорила она княгине, – так ведь барыня-сестрица ваша голодом себя заморит. Грех-то какой!

– И правду ведь Аксинья говорит, Петя, – сказала как-то мужу за обедом Елена Филипповна, – надобно бы к Варе врача позвать.

Князь пожал плечами.

– От тоски еще ни один врач никого не вылечил, душа моя. Отойдет немного, воздухом нашим подышит, а там, глядишь, и аппетит появится. Она ведь не только теперь такая, мы пока из Петербурга ехали, и в Москве у тетушки – везде одно. Кусок хлеба съест, да водой запьет, вот и вся ее еда. Ничего, жива осталась. В одном, правда, месте на постоялом дворе нам хозяин меду с акаций принес, она поела.

– Мед, – слабо улыбнулась княгиня, – Варя с детства обожает мед. Марья перед праздниками покупала для нас с ней мед у пасечника, все вздыхала, что дорого. Как я не вспомнила!

Петруша, до той минуты сидевший за столом тихо, неожиданно сорвался с места.

– Мед! – закричал он. – Я побегу на пасеку и принесу тетушке меду!

Князь привычным движением сгреб сына за шкирку и усадил.

– Не сметь прыгать во время обеда, сколько раз тебе повторять!

– Если будешь вести себя хорошо и правильно возьмешь ложку, после обеда сходишь с Аксиньей на пасеку за медом для тетушки, – спокойно сказала княгиня.

К общему удивлению Петруша не только немедленно взял правильно ложку, но и чинно досидел за столом до конца обеда, ничего не разлив и не разбив, что можно было счесть событием, до той поры невиданным. Зловредная Варенька не смогла не съехидничать:

– Петруша, тебя что, заколдовали?

Ничего не ответив, он отодвинул пустую тарелку и степенно произнес:

– Благодарю вас, матушка. Можно я теперь побегу к Аксинье, и мы пойдем на пасеку?

Пасечник Игнат встретил их ворчанием:

– Только-только поставил в ульях пустые соты.

– Не жадничай, Гнатушка, – укорила Аксинья, – нам чуток для болезной барыни надобно, у тебя в погребе всегда про запас соты выставлены.

– А коли засуха аль непогода? Без запаса пчелок никак неможно оставлять.

Все ж немного меду он им дал. На кухне Аксинья наполнила густым прозрачным янтарем хрустальную вазочку, прикрыла ее тонкой салфеткой, чтобы не садились мухи, и строго наказала Петруше:

– Не разбейте, барчук!

Постучав к Варваре Филипповне, он робко переступил порог ее комнаты и, держа вазочку в вытянутой перед собой руке, с непривычной для него застенчивостью пробормотал:

– Здравствуйте, тетушка.

Варвара Филипповна оторвалась от книги, которую читала, и удивленно посмотрела на мальчика, потом перевела недоумевающий взгляд на вазочку.

– Здравствуй, Петруша. Что это у тебя?

– Я вам меду принес, тетушка, – откинув салфетку, сказал он, – матушка сказывала, вы любите.

– Меду? – она изумленно взглянула на вазочку и неожиданно засмеялась. – Давай, раз принес. Тогда уж скажи Аксинье, чтобы хлеба подала.

– Я сам принесу!

Он в восторге помчался на кухню, спустя пару минут вернулся с тарелкой хлеба и поставил ее на столик рядом с диваном, на котором сидела тетка. Варвара Филипповна, отложив открытую книгу в сторону, аккуратно намазала мед на хлеб и откусила небольшой кусочек. Петруша робко покосился на рисунок человека на странице, хотел спросить, кто это, но не решился.

– Это Марк Антоний, – сказала тетка, поняв его взгляд.

– Ага, – он проглотил слюну, – а что тут написано?

– Неужто ты читать до сих пор не умеешь? – укорила она. – И букв не знаешь?

Петруша изо всех сил замотал головой.

– He-а. Сестрицы знают, они и читать могут, и по-французски тоже. Только я французский не люблю, мадам очень противная. И мне от букв скучно. Меня маменька писать заставляет, а я рисовать люблю. Вы мне прочитаете, тетенька, что тут написано? – его пальчик наобум ткнул в один из абзацев.

– Тут написано по-французски, друг мой, а французского ты как раз и не любишь, – Варвара Филипповна с сожалением проглотила последний кусочек хлеба и, по-детски облизала пальцы, – по-русски же это будет звучать примерно так: «Когда посланные подбежали ко дворцу и, застав караульных в полном неведении, взломали двери, Клеопатра в царском уборе лежала на золотом ложе мертвой»

– Это вот он написал? – Петруша указал на портрет Марка Антония.

– Нет, это написал Плутарх, а перевел на французский ученый Амио.

– Кто она, Ки… патра? Ну, которая лежала мертвой? Почему она умерла?

– Клеопатра. Это была царица Египта, она умерла от укуса змеи, потому что не желала жить в плену без Марка Антония.

– Он был ее муж?

– Нет, она его просто любила, а Птолемеев, двух своих мужей, прикончила еще раньше.

– Почему?

– Ну, видишь ли, – сказала Варвара Филипповна и лизнула ладонь, на которой застыла янтарная капля, – они были ее родными братьями, и она должна была делить с ними престол. А ей не хотелось.

Петруша округлил глаза от удивления.

– Да разве можно, чтобы мужем был брат, тетушка? Это ведь грех.

– Может быть и грех, но откуда было египтянам про это знать? Они ведь не были христианами.

– Значит, они горят в аду, – протянул он, – а там очень жарко, тетушка?

– Говорят, – со смешком ответила она, – а зачем тебе?

– Сестрица Лиза говорит, я туда попаду, я вчера во дворе кошку за хвост таскал и чернила у папеньки в кабинете разлил. Тетушка, а я могу на своей сестрице жениться? Мне ведь все равно в ад.

Варвара Филипповна усмехнулась логике его мышления.

– Не знаю, вряд ли Лиза согласится.

– Сестрица Лиза?! – он фыркнул и скорчил гримасу: – Я на ней не женюсь, она вредная, страшная, и у нее глаза выпучены. Я бы на сестрице Сашеньке женился.

– У тебя, я смотрю, губа не дура, – хмыкнула тетка, потрепав его по голове.

Петя поймал ее руку и, поцеловав, уже совсем осмелел:

– А на тетушках они тоже женились? Можно я на вас женюсь?

Варвара Филипповна расхохоталась до слез.

– Уйди, Петруша, – говорила она, вытирая глаза, – уйди, ты меня уморишь!

– Ага, – он сразу поднялся, – прощайте, тетушка, пойду я. Принести потом еще меду?

– Что ж, приноси, спасибо.

– Тетушка, а можно мне… можно мне поцеловать вас в губы?

– Ну, ты и озорник! – ей с трудом удалось вновь не засмеяться. – Нет уж, целуй в щеку. Все, все, теперь беги.

Разговор с Петей настолько развеселил Варвару Филипповну, что на следующий день она к великой радости княгини вышла к завтраку, а после решила прогуляться.

– Я отправлю с тобой кого-нибудь из девушек или Вареньку с Сашенькой, – озабоченно говорила ей сестра, – ты уж семь лет здесь не была, заблудишься.

Петруша немедленно вскинулся:

– Матушка, можно мне проводить тетушку?

– Впервые вижу, чтобы он к кому-нибудь так привязывался, как к тебе, – изумленно покачав головой, Елена Филипповна строго посмотрела на сына, – только без озорства, понял?

Пройдя полем, они вышли на тропу, ведущую к лесу. На опушке Варвара Филипповна присела на широкий ствол сваленного бурей дерева и рассеяно уставилась на ползущего по своим делам муравья.

«Имение наверняка приносит немалый доход, – думала она, ковыряя ямку поднятой с земли веточкой и следя за Петрушей, забравшимся в кусты малины, покрытые красными ягодами, – а у Вадбольских таких имений не счесть. Не представляю, как с таким богатством можно проводить жизнь в деревне. Фи! Если бы это все было моим… Почему Вадбольский выбрал Лену? Ведь я ему нравилась, помню его взгляд, а потом вдруг что-то случилось. Это Лена, я знаю, она ему наговорила обо мне. А Юсупов… Если бы мой план удался, я была бы богаче сестры, Юсупов, кажется, даже не знает, сколько у него имений. Вот он бы точно не стал возиться с крестьянами и с утра мотаться по полям. Почему все так сложилось? Нищета, муж в тюрьме, сестра надоедает своими заботами и даже не подозревает, как я ее ненавижу…»

– Тетушка, я вам малины набрал, – прервав ее мысли, сказал вернувшийся Петруша, присел на дерево и положил между собой и теткой шапку, полную спелых ягод, – вы кушайте.

– Ну, спасибо, племянник.

Варвара Филипповна взяла на ладонь небольшую горстку и аккуратно отправила себе в рот. Петруша расплылся улыбкой и тоже взял ягодку.

^– Я для вас самых спелых набрал, тетушка.

– Смотри, шапку всю малиной испачкал, ругать будут.

Белая подкладка шапки была сплошь измазана красным соком, но Петруша небрежно махнул рукой.

– И пусть! Похоже на кровь, правда? Тетушка, а вы видели, как королю Людовику отрубали голову?

– Что ты, Петруша, мы уехали из Франции за восемь лет до того.

– Наверное, много крови было, – мечтательно заметил он, и Варвара Филипповна недовольно поморщилась:

– Что за разговоры у тебя, Петруша! У меня вообще аппетит пропадет.

– Нет, тетушка, нет, простите, – в глазах мальчика мелькнул испуг, он схватил липкую от малины руку тетки и начал осыпать ее поцелуями.

На миг Варваре Филипповне стало не по себе.

– Все, Петруша, все, – поспешно отнимая у него руку, сказала она, – пойдем домой.

– Почему, тетушка? – прошептал он, в интонациях и блестящем взгляде его было что-то неестественное для восьмилетнего ребенка.

– Потому что, – она придала своему голосу строгость и чуть помедлила, соображая, что бы сказать, – потому что ты… гм… потому что ты не учишь буквы и не умеешь считать. Пошли-ка домой, и ты сядешь за азбуку.

– И тогда вы меня будете любить?

– Я? Да, конечно, разумеется.

– Я буду учиться! – восторженно закричал он и заскакал вокруг нее на одной ноге.

Прошло две недели, и однажды вечером, укладываясь спать, княгиня Елена Филипповна с недоумением сказала мужу:

– Петруша нынче весь день с азбукой сидел да буквы писал. Я уж тревожусь, не заболел бы. Погода теплая, со всех дворов ребятишки на реку побежали, а он дома с книжкой сидит.

– Все тебе неладно, душа моя, – целуя ее, со смешком отозвался князь, – не хочет буквы учить – плохо, сел за книжку – тоже плохо. Растет. Он и за столом теперь хорошо себя вести стал.

– Вари влияние, – согласилась Елена Филипповна, – он к ней привязался, перед ней стыдится озорничать.

– Ну и славно, иди ко мне, – князь протянул руку и обнял жену.

– Алешеньку бы с Павликом поехать нам навестить в Петербурге, – шептала она, отвечая на ласки мужа, – совсем истосковалась я.

– На следующий год непременно поедем, душа моя, непременно.

Спустя месяц за обедом Петруша ошеломил всех, степенно ответив матери, предложившей подлить ему киселя:

– Je ne dis pas non, merci (не возражаю, спасибо)

Гувернантка, чьей обязанностью было обучение детей французскому, побагровела – до сих пор при любой ее попытке заговорить с Петрушей по-французски он начинал смеяться, корчить рожи, а потом убегал. Варвара Филипповна улыбнулась и сказала сестре:

– Il est très intelligent ce petit, tu sais! (Знаешь, этот ребенок очень умен!). Когда я говорю с ним по-французски, он удивительно быстро все схватывает, – добавила она по-русски, чтобы не поняла гувернантка, – к этому ребенку нужен подход.

Княгиня растрогалась.

– Спасибо, родная. Петруша, поблагодари тетушку за все, что она для тебя делает, и перед сном всегда повторяй в молитвах ее имя.

В этот день, уйдя с теткой в лес, Петруша сказал ей:

– Тетушка, мне кажется, что маменька очень глупа.

– Грех такое сказать про мать, – строго укорила его тетка, однако мальчик успел заметить мелькнувшую в ее глазах легкую смешинку.

– Что же мне за дело, тетушка, коли все равно в ад попадать? – возразил он.

– Выходит, ты теперь и украсть, и убить можешь, все одно? – со смехом спросила она.

Петруша сморщил покрытый веснушками нос и пожал плечами.

– Отчего ж, коли захочется.

– Ад земной, друг мой, тоже несладок. Совершивших преступления наказывают, не дожидаясь Божьего суда. Если, конечно, ловят.

– А я убегу.

– Тут, mon cœur (сердце мое), быстрота ног не поможет, нужен ум. Острый и сильный.

Погрузившись в свои мысли, Варвара Филипповна умолкла, позабыв о племяннике. Наконец, не выдержав, Петруша подергал ее за подол платья.

– Тетушка, послушайте, тетушка! – воскликнул он. – Я выучу все буквы и стану умным, меня никто не поймает!

Недовольная тем, что ее оторвали от размышлений, тетка сдвинула брови и отстранила его.

– Если не хочешь, чтобы тебя поймали, научись, прежде всего, молчать. Если тебе взбредет в голову совершить преступление, то не кричи об этом на каждом шагу, такие дела совершаются тайно, вокруг не должно быть соглядатаев, понял? А теперь отпусти мою юбку.

– Ага, понял, – с обожанием глядя на нее, прошептал мальчик.