Читать книгу Время тлеть и время цвести. Том первый - Галина Тер-Микаэлян - Страница 7

Новый 1983 год Виктория готовилась встретить с особой торжественностью – она надеялась увидеть у себя в этот день родителей будущей невестки Лилианы Филевой. Лилиана, правда, еще не была ее будущей невесткой, но тут уж все зависело только от сына Ильи.

– Илюша, мне очень нравится Лилечка, такая красавица! – говоря это, мать с нежной улыбкой закатывала глаза. – И такая начитанная и умная девочка!

– Ой, мама, вечно у тебя эмоции играют, оставь, пожалуйста! Можно подумать, что ты так хорошо ее знаешь.

Виктория не могла не признать, что он был прав – когда к ним приходила Лиля, они с Ильей немедленно запирались в его комнате и вовсю занимались там любовью. Пару раз Виктория, на цыпочках подкравшись к двери, попробовала подслушать, но по доносившимся оттуда приглушенным звукам о начитанности и уме Лили судить было трудно. Поэтому в ответ на слова сына она лишь покачала головой и вздохнула:

– Я с ней часто разговариваю по телефону и должна тебе сказать, сынок, что это необыкновенная девочка! Редкая девочка, мой мальчик! Однако, если хочешь знать мое мнение, то поступаешь ты с ней не очень хорошо.

– С чего это вдруг? – изумился Илья.

– Ну… – Виктория сделала многозначительное лицо, – в наше время не принято было соблазнять юных девушек. Тот, кто это делал, считал себя обязанным жениться.

– Чего?! – он широко раскрыл глаза и расхохотался. – Соблазнять?! Лильку?! Она сама соблазнит, кого хочешь, и не почешется.

– Нехорошо, сынок, – мать обиженно поджала губы, – скажу тебе честно: у нас в роду подлецов никогда не было, и я надеюсь, что ты тоже поступишь порядочно. Девочка доверила тебе самое дорогое, что у нее было – свою девичью честь. Тебе лучше, как можно скорее, вернуть ей эту честь. Почему бы вам не поговорить о свадьбе прямо сейчас? Конечно, в двадцать лет еще рановато жениться, но мужчина должен выполнять свой долг в любом возрасте.

– Мама, ты меня утомила, давай поговорим о другом.

– Ладно, – она вздохнула. – Я-то думала, что у вас уже все решено или решится в ближайшее время.

– Ничего у нас не решено, ничего, понимаешь? Успокойся и не доставай меня своими наставлениями! Мы с Лилькой дружим, развлекаемся, но я не представляю ее в роли жены.

– Почему же? Женитесь, а потом дружите себе и развлекайтесь. Все порядочные люди обычно сначала женятся, а потом…

– А я непорядочный! Все! Нужна тебе Лилька – сама на ней женись!

Виктория вздохнула и отступилась, примирившись с тем, что этот Новый год ей придется встречать без своих будущих высокопоставленных родственников. Тем не менее, она решилась и сказала Лиле, когда та в один из своих визитов к Илье забежала на кухню попить воды:

– Лилечка, какие у тебя планы на Новый год? Может, посидишь с нами в нашем тесном семейном кругу?

Девушка даже в ладоши захлопала от радости:

– Ой, как хорошо, тетя Вика! Спасибо, вы меня выручили, а то родителей куда-то в Кремль пригласили на банкет, а мне с ними ужасно не хочется ехать. Спасибо, вы сделали мне большой подарок! – она чмокнула Викторию в щеку, оставив на ней круглый след от губной помады.

Илья, подошедший в это время к дверям кухни, услышал их разговор и осклабился так широко, что Виктория поначалу приняла оскал сына за довольную улыбку. Свою ошибку она поняла спустя полчаса, когда, отправив Лилю домой, он пришел к матери поговорить по душам.

– Мама, мне надоели эти фокусы. Новый Год – семейный праздник, а Лилька – не член нашей семьи, с какой стати ты ее пригласила?

– Илюшенька, при чем тут это? На Новый год приглашают близких друзей, знакомых, а Лилечка…

– Ладно, – зловеще прервал ее сын, – тогда встречай Новый год со своей Лилей, а я уйду.

Виктория растерялась, но решила, что он только пугает. Однако тридцать первого января, когда часам к десяти, начали собираться гости, Ильи все еще не было дома. В начале двенадцатого он позвонил:

– Мамочка, с наступающим вас всех, поздравь папу и дядю Андрюшу с Ингой, а я тут у Муромцевых застрял, только к утру появлюсь. От тети Люды и Антона вам всем поздравления и поцелуи. Чао!

Виктория внешне осталась веселой и сказала всем:

– Нет, это надо же – так сдружился вдруг с Антоном Муромцевым, что даже в Новый год у него застрял!

– Почему же вдруг? – благодушно возразил ее брат. – Они всегда были дружны. Я этому очень рад, Антошка – прекрасный мальчик.

Виктория бросила на него негодующий взгляд.

– Никогда я не одобряла этой дружбы, и ни к чему хорошему она привести не может! Людмила его избаловала, ты пристроил в медицинский институт, а сам твой Антон валяет дурака, в доме у них постоянно карты и пьянка.

– Брось, Вика, тебя послушаешь, так Люда притон у себя открыла! И никуда я Антошу не пристраивал, он по химии городские олимпиады выигрывал, вступительные экзамены на «отлично» сдал, что мне его пристраивать? Один раз поговорил о нем со знакомым профессором, и ты сразу пошла болтать невесть что. В институте нареканий на него нет, а молодые есть молодые. Пусть они с Илюшей дружат, не лезь к ним.

– Тетя Вика, – сказала Лиля, внимательно прислушивавшаяся к их разговору, – а можно мне тоже к этому Антону поехать? Ну, раз Илья там? Вы мне скажете адрес?

Даже Виктория немного растерялась от такого напора, но потом ей пришла в голову злорадная мысль: раз сын сам виноват в сложившейся ситуации, то пусть он ее и расхлебывает.

– Конечно, деточка, конечно! Тебе с нами, стариками, будет скучно. Поезжай к Муромцевым, Людмила всегда рада гостям.

Когда Лиля упорхнула, Андрей Пантелеймонович, покачав головой, заметил:

– Это уже не бесцеремонность, это уже нечто! Честно сказать, у меня эта девочка сегодня вызвала благоговейное восхищение – она четко знает, чего хочет, и прямо идет к цели. Не поскользнуться бы ей только.

– Ты шутишь, Андрюша, а она безумно влюблена в Илью. Пусть встретят Новый год вместе. Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь – хорошо бы они поскорее поженились.

– М-да. Это, конечно, было бы неплохо для нас всех и во всех отношениях – ходят слухи, что после Нового года Филев возглавит министерство. Однако, дело за Ильей.

– Не надо его торопить, – неожиданно возразил муж Виктории Семен.

Поскольку он в присутствии брата жены всегда застенчиво молчал, присутствующие немного удивились, и обсуждение отношений Ильи и Лили прекратилось.

– Ладно, молодые молодыми, а скоро двенадцать, – Воскобейников взглянул на часы и, повернувшись к Инге, нежно ей улыбнулся. – За что выпьем, моя любимая?

– Ты знаешь, – она на мгновение прижалась лбом к его плечу. – Ты знаешь, Андрей!

С экрана телевизора генеральный секретарь поздравил советский народ с Новым годом, и куранты на Спасской башне начали бить одновременно с настенными ходиками в столовой Шумиловых. С последним ударом хозяйка дома поднялась, держа в руке бокал, наполненный шампанским.

– За исполнение желаний, – торжественно сказала она. – Пусть в этом году исполнятся все наши заветные мечты. Как говорится, каждому – свое.

Гости засмеялись, и комнату наполнил хрустальный звон.

Воскобейниковы вернулись домой к двум ночи. Андрей Пантелеймонович хотел, было еще посидеть у сестры, посмотреть новогоднюю передачу по телевизору, но Инга вдруг заспешила домой, невзирая на уговоры Виктории.

– Ты плохо себя чувствуешь, маленькая? – с тревогой спрашивал жену Воскобейников, но она только мотала головой и смотрела на него сияющими глазами.

– Дома расскажу. У меня для тебя сюрприз.

Приехав домой, Андрей Пантелеймонович немедленно усадил ее на диван и, присев рядом, взял за руку.

– Рассказывай, что за сюрприз ты мне приготовила.

– Подожди, дай я умоюсь и переоденусь, ладно? – высвободив руку Инга скрылась в ванной, и пока она там возилась, в сердце Воскобейникова почему-то росло и росло ощущение приближающейся беды.

– Андрей, – наконец вернувшись на свое место рядом с ним, сказала она, – Андрюшенька, дорогой мой, только послушай и не волнуйся. Помнишь, за что мы сейчас пили у Виктории?

Он прижал к лицу ее руки, и в его устремленном на нее взгляде читалась смертельная мука, но Инга никогда не умела читать в глазах мужа, поэтому лишь безмятежно улыбалась ему – нежно и весело.

– Когда ты так говоришь со мной, я забываю обо всем на свете, – голос его дрогнул. – Напомни мне, пожалуйста, за что мы пили у Виктории.

– За исполнение желаний. Знаешь, Андрей, ведь я уже столько лет прохожу лечение, и я подумала… Короче, я хочу ребенка. Я думаю, теперь у меня все будет нормально.

– Подожди, родная, это все не так скоро, нужно…

– Андрюша, – перебила она его, – Андрюшенька, ты не понял, родной мой – я вытащила спираль.

– Нет… как это – вытащила? Кто тебе ее вытащил – Людмила?

– Нет, я пошла в платную поликлинику. Еще в ноябре – я решила, что… Короче, я вчера еще поняла, что опять беременна. Уже с середины или начала декабря, я думаю. Меня подташнивает, и у меня задержка уже три дня.

– Нет! – хриплым криком вырвалось из его горла, но он тут же постарался взять себя в руки. – Родная, ты еще не можешь знать точно.

– Нет, Андрюшенька, я уже знаю точно – чувствую! Я вот еще что хотела тебя просить: хочу посоветоваться с этой твоей знакомой – Ревеккой Савельевной.

– Ни в коем случае! – он поднялся и заходил по комнате. – Наш роддом сейчас перешел в ведомственное подчинение, у нас прекрасное оборудование, замечательные врачи, там Людмила с ее золотыми руками. Зачем тебе к кому-то обращаться на стороне?

Инга, чувствуя тревогу мужа, но не понимая ее причины, смотрела на него с недоумением.

– Но, Андрей, ведь это она мне рекомендовала лечение, делала анализы – ну… тогда. Почему ты не хочешь?

– Потому что… потому что я работаю в партийном аппарате, и любой контакт с Сигалевич может вызвать у меня крупные неприятности, ясно? Они уже несколько лет назад подали документы на выезд в Израиль и… короче, сама понимаешь, что все это значит.

Печально поникнув, Инга опустила глаза.

– Да, – вздохнула она, – теперь понятно. Жалость какая, да? Почему это все евреи стараются уехать? Разве здесь им плохо?

Воскобейников обрадовался возможности избежать опасной темы и начал словоохотливо объяснять:

– Это исторически сложилось. Понимаешь, после революции у нас было полное равенство, но во время войны они показали себя не лучшим образом, и поэтому отношение общества к ним изменилось.

– Да? Но ведь Гитлер уничтожил столько евреев, и потом у нас в классе был мальчик-еврей, так у него отец воевал. Очень хороший, кстати, мальчик – культурный.

– Я ничего не говорю, они очень приятные люди, и отношение к ним не всегда бывает справедливым. В пятьдесят третьем сфабриковали, например, дело врачей. Но с другой стороны, ведь все эти диссиденты шестидесятых годов – евреи. Богораз, Синявский с Даниэлем, Буковский – все это была еврейская молодежь. Слышала такие имена?

– Не знаю, Андрюша, у меня на фамилии плохая память.

– Так вот, их подкармливал Запад, потому что именно на них он всегда делал ставку, желая разрушить Советский Союз. Они ведь живут у нас, но не ощущают, что здесь их Родина. Пытаются и русских тоже мутить, но русский человек за ними особо не пойдет, он знает: еврей уедет в Америку или Израиль, а нам бежать некуда. Поняла?

У Инги, на которую рассуждения мужа о политике всегда навевали сон, начали закрываться глаза, и она, чтобы скрыть это, добросовестно закивала головой.

– Да, Андрюша, ты очень хорошо всегда говоришь, и я очень люблю слушать, – ей вдруг припомнилось недавно услышанное имя, – а академик Сахаров тоже еврей? Про него недавно в магазине говорили.

– Он не еврей, но у него жена еврейка – страшная женщина! Говорят, она отравила его первую жену, но нет доказательств. Она влияет на него самым ужасным образом, но наше правительство всегда очень либерально относится к академику, в другой стране его давно бы посадили, понимаешь?

– Да, Андрюша.

Как ни неприятно было Андрею Пантелеймоновичу, но все же пришлось вернуться к тому, с чего они начали:

– Ты видишь, родная, как опасно общение с этими людьми, поэтому близко не подходи к Сигалевич. Тем более, сейчас такое время.

– Ты прав, Андрюша, ты такой умный. – взгляд Инги стал печальным. – Жалко. Мне Ревекка Савельевна очень понравилась – такая культурная, такая умная.

– Да брось ты – у нас в роддоме специалисты не хуже!

Андрей Пантелеймонович все еще называл роддом «нашим», потому что числился там консультантом, хотя давно уже перешел на партийную работу.

Людмила Муромцева в новогоднюю ночь дежурила в отделении. Она приготовила все для того, чтобы Антон с приятелями могли весело встретить Новый Год, и ушла на работу, предоставив в распоряжение сына их маленькую однокомнатную квартиру. Гости к Антону собрались часам к одиннадцати, и последним незвано явился Илья с двумя бутылками вина.

– Примешь одинокого путника в свой веселый коллектив?

Антон изобразил величайшее изумление и шутливо протер глаза, словно избавляясь от наваждения.

– Илюша, дорогой, тебя ли я вижу? Как это тебя матушка отпустила – на ночь-то глядя? Да еще куда – к бессовестному Антону! Входи, дорогой, гостем будешь, все к твоим услугам, как в лучших домах востока – есть жратва, есть женщины. Только не обессудь – у нас тут одни медики, да еще половина из них акушеры-гинекологи. Боюсь, как бы твои ушки не завяли от наших разговоров.

Он был искренне рад приходу Ильи. Они давно не виделись, потому что учились в разных институтах, и им не хватало времени для встреч, но с раннего детства их отношения были почти родственными – Андрей Пантелеймонович, живя с Людмилой, постоянно занимался обоими мальчиками, а позже почти каждое лето доставал им путевки в элитный молодежный лагерь.

– Я тут у тебя пересижу тяжелое время, – сказал Илья, ставя вино на стол, и Антон, подмигнув, усадил его возле хорошенькой медички.

Посидеть спокойно Илье удалось недолго – когда до полуночи оставалось минут десять, в дверь опять позвонили, Антон пошел открыть и через минуту, весело ухмыляясь, вернулся в сопровождении Лили.

– Илюха, тут к тебе, говорят.

Ничуть не смущаясь, Лиля с улыбкой уселась рядом с Ильей на узком диванчике, изящно, но основательно потеснив хорошенькую медичку. Та от неожиданности едва не слетела на пол и, сразу оценив обстановку, вскочила:

– Ой, ребята, вы сидите уж, а я на кухню сбегаю помочь девочкам.

Илья сидел одеревеневший от бешенства, но улыбающийся – он понимал, что за несколько минут до Нового года громко выяснять отношения и портить праздник веселым медикам не стоит. После того, как отзвонили куранты, и были произнесены первые новогодние тосты, Антон включил музыку, и гости немедленно начали подниматься со своих мест – потанцевать. В тесной комнате места было мало, и танцующие двигались по всей квартире – на кухне, в прихожей. Кто-то сообразил распахнуть входную дверь, и одна из веселых парочек самозабвенно закружилась на лестничной клетке.

Илья улучил время, когда Лилю увлек в танце бородатый темноволосый студент в очках, похожий на лешего из сказки, и шепнул Антону:

– Слушай, старик, будь другом, освободи от этой.

Антон с интересом окинул взглядом Лилю, которая, даже вращаясь в танце, ухитрялась все время поворачивать лицо к Илье.

– Ладно, старик, говори, что делать. Мне ею заняться? Кстати, классная девочка, я бы не отказался, если ты не в обиде будешь.

– Не буду, но сразу предупреждаю: она вцепилась в меня хуже клеща. Хотя попробуй, на тебя бабы западают, и чем черт не шутит….

– Точно? Тогда, может быть, я совершу отвлекающий маневр, а ты тем временем удерешь? Жаль, конечно, так скоро терять тебя из виду, но ради блага ближнего…

– Нет, это рискованно – она шустрая и хитрая, может увязаться. Придумай что-то другое, Антошка, ты же глубоко мыслящий, как дядя Андрей говорит.

Наморщив лоб, Антон изобразил процесс мышления, потом лицо его разгладилось, и он радостно хлопнул себя по темени.

– Я гений! Отдых тебе на ближайшие восемь часов обеспечен. Таблетки, старик!

– Какие таблетки? – испугался Илья.

– Да из маминого арсенала – она своим пациенткам дает для обезболивания. Подбросить таблетки ей в вино я беру на себя, выпьешь с ней за мир и дружбу ты, а потом мы ее в уголочке уложим, одеялом укроем, и пусть себе отсыпается до полудня.

– А не опасно?

– Да ладно тебе! Если волнуешься, могу проконсультировать с нашей восходящей звездой, главным специалистом по химии и фармакологии. Эй, Эпштейн, можно тебя на секундочку? Дело государственной важности!

Похожий на лешего студент с бородой в последний раз крутанул Лилю, усадил ее на диванчик и направился к Антону. Тот, однако, по выражению лица Лили поняв, что она тоже готова устремиться в их сторону, схватил бородатого с Ильей за руки, увлек в туалет и запер дверь на задвижку.

– Что за дела, ребята? – спросил бородатый, заинтригованный такой таинственностью. – Поймали американского шпиона?

– Шутишь, Сашок, американский шпион для нас не проблема, нам бы что посерьезней! Посмотри сюда и скажи мне точно, какую дозу этого снадобья, – Антон показал упаковку, – можно смешать с шампанским, чтобы не нанести серьезный ущерб здоровью?

– Вы что, собрались кого-то усыпить и ограбить, ребята? – полюбопытствовал Эпштейн.

– Сашенька, я не хочу тебе говорить, чтобы не делать соучастником, мне нужна только консультация. Подумай и скажи, ты же у нас гений.

Эпштейн подумал, что-то подсчитывая в уме, потом тряхнул лохматой головой.

– Учитывая усиливающий эффект, вызванный алкоголем, четыре миллиграмма. Большая доза может вызвать побочные …

– Все, все, спасибо, Саша, я только хотел убедить друга, который нуждался во мнении специалиста, но дальше можешь не говорить – Илюха в медицине, все равно, ни бельмеса не смыслит.

Открыв дверь туалета, Антон вытолкнул Эпштейна, и тот, пожав плечами, отправился к танцующим. Проводив его смеющимся взглядом, Антон повернулся к Илье.

– Видишь, четыре миллиграмма, это слово гения. Я же даю ей только два – никаких побочных эффектов! Учти только, когда проснется, будет злее, чем прежде.

– Ладно, как-нибудь. А раньше утра она не проснется?

– Обижаешь! Ее можно будет раздеть, искусственно оплодотворить и снова одеть – даже не почувствует.

– Ты… это… осторожнее, чтобы скандала не вышло – у нее папа в верхах работает.

– Ты что, старик, за кого меня принимаешь?! Я же говорю: искусственно оплодотворить, понимаешь? Искусственно!

– Тогда ладно, тебе карты в руки, начинаем.

Через полчаса Лиля мирно спала в углу на старом кожаном диванчике, укутанная пледом. Веселившаяся молодежь сновала мимо, не обращая никакого внимания на захмелевшую девушку – все сами уже были в основательном подпитии. Илья, посидев еще часок, благодарно встряхнул Антону руку и удрал домой – несмотря на уверения друга, он боялся, что Лиля очнется раньше, чем предполагалось. К его приходу гости уже начали расходиться. Незамеченный родителями, Илья проскользнул в свою комнату и вздрогнул, когда зазвонил телефон – первой мыслью было: Лилька очнулась! Он поспешно схватил трубку стоявшего у него в комнате параллельного аппарата, чтобы мать, занятая проводами гостей, не услышала звонка.

– Здравствуйте, с Новым годом, можно попросить к телефону Илью? – спросил звонкий девичий голос, который Илья мгновенно узнал.

– Оленька, неужели это ты?

– Я. Поздравляю тебя, Илюша, – сказала она степенно и по-взрослому солидно.

– Что-нибудь случилось, Оленька?

– Случилось: я тебя люблю! Люблю и не могу без тебя жить. Приезжай!

– Нельзя, ты должна сама понимать. Как твоя мама?

– Болеет. Мы встретили Новый год, и сейчас она уже спит. А я решила тебе позвонить и поздравить.

– Спасибо, моя хорошая, я тоже тебя поздравляю и желаю счастья.

– Мама через неделю уедет на месяц в санаторий, и я останусь совсем одна. Приезжай, Илья, пожалуйста!

– Оля, ты все знаешь – нельзя! И потом – у меня сессия.

– А что это такое?

– Я сдаю экзамены в институте.

– Ну… приезжай, когда сдашь. Илья, я достала у подруги «Лолиту» и прочла.

Илья нежно засмеялся:

– Понравилось?

– Да. Хоть на один день приезжай, ты же так любишь Ленинград.

– Хорошо, – сдался он, – на один день. Мы погуляем по городу – и все! Тем более, что родители моего друга, у которого мы… были, сейчас сдали эту квартиру, там нельзя.

– Просто приезжай. Когда ты приедешь? Я встречу тебя на вокзале.

– Четырнадцатого января у меня последний экзамен. Пятнадцатого утром буду.

Она встречала его на Московском вокзале, и бросилась на шею, едва он сошел с поезда.

– Я так скучала, так скучала! Пойдем.

– Куда? Давай, сначала поедим в кафе. Ты завтракала?

– Поедим у меня, я все приготовила, пошли!

– Как у тебя, а мама?

– Я же говорила: она уехала на месяц. Ты поживешь у нас.

– Ни в коем случае! – строго сказал Илья, уже зная, что не сможет отказаться. – Завтраком, конечно, меня можешь покормить.

Разрумянившаяся и счастливая Ольга кормила его оладьями и салатом собственного изготовления, постоянно с тревогой спрашивая:

– Как, нормально?

– Очень даже вкусно, – Илья старался не смотреть на светившуюся отсчастья девочку, потому что чувствовал, как в нем просыпается горячее желание.

«Черт побери, она же малолетка, ей еще пятнадцати нет, это надо немедленно прекратить! Зачем я только сюда приехал!»

Он решительно поднялся из-за стола, и в это время его шею обхватили теплые девичьи руки.

– Илья, – сказала она, уткнувшись ему в шею и обдавая горячим дыханием, – я… это… ты не волнуйся, я уже все прочитала и узнала.

– Что ты узнала?

– Как … это… ну – предохраняться. Чтоб не было ребенка. Так что ты ни о чем не думай и не беспокойся. Да?

– Да, – ответил он, теряя голову. – Да!