Читать книгу Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала - Игорь Сирица - Страница 6

В начале 1960-х годов, когда один из рецензентов рукописи Ткачёва «Крылья России» обвинил автора в снобизме и указал, что тот «был заражен общим духом дореволюционной русской армии – пренебрежительным отношением к другим родам оружия», Ткачёв не на шутку разозлился.

Спрашивается, откуда я мог заразиться таким духом? Детство я провел в станице среди детей простых смертных станичников (дружил с ними, играл в лодыжки, дрался). В кадетском корпусе меня окружали дети рядовых офицеров. А в Константиновском училище царил истинный артиллерийский дух – глубокого уважения друг к другу и, как сверху вниз – начальников, так и подчиненных к старшим71.

30 августа 1904 г. Ткачёв прибыл в Константиновское артиллерийское училище и был зачислен юнкером рядового звания на правах вольноопределяющегося 1-го разряда. На основании статьи 464 Устава о воинской повинности (изд. 1897 г.) общий срок службы в строевом разряде считался с 1 января 1904 года72. Константиновское артиллерийское училище, преобразованное в 1894 г. из 2-го военного кавалерийского училища, осуществляло подготовку юношей, главным образом по окончании кадетских корпусов, к службе офицерами в артиллерии. Юнкера проходили курс общеобразовательных и специальных военных дисциплин. Помимо этого, ежедневно под руководством курсовых офицеров, их обучали пешему и конному строю, уставам, гимнастике, верховой езде и фехтованию. В полевых лагерях, кроме строевых занятий, юнкера проходили практический курс стрельбы и топографической съемки с решением тактических задач73. В то время в России существовало два артиллерийских училища – Константиновское и Михайловское, в 1904 г. там обучались военному делу 797 юнкеров, из которых почти половина – 47% – были детьми потомственных дворян74.

Военные науки Ткачёв постигал легко – сказалась природная склонность к обучению и жажде знаний. Уже через год, 25 июля 1905 г., он был произведен в унтер-офицерское звание, а 6 июня 1906 г. стал портупей-юнкером75, как один из лучших юнкеров военного училища. С Петром Нестеровым они встречались на маневрах в Красносельском лагере, хвастались своими успехами, строили планы на будущее. О нравах и традициях Константиновского артиллерийского училища живописует юнкер В. А. Ларионов: «Кадеты принесли в училище свои традиции и навыки своеобразной военной бурсы. Эта военная молодежь не блистала, в большинстве своем, широким научным кругозором, но морально и физически она была гораздо здоровее, нежели молодежь многих гражданских столичных средне-учебных заведений. […] Кадеты переняли от своих старших братьев, друзей и отцов училищные традиции, знали неписаные законы и ревниво следили за их выполнением. Противиться соблюдению традиций или в них не участвовать значило объявить себя как бы вне закона и быть исключенным из тесной товарищеской среды. Например, по одной из старых традиций, должен был состояться ночной «парад‟: в полночь надо было подняться с кровати, снять рубашку и на голое тело надеть пояс и шашку, на ноги – шпоры и на голову – фуражку. В таком виде отделения батареи идут в коридоры, где проводится «парад‟, который заканчивается воинственными криками и бегом сотни голых со шпорами и шашками по коридорам. Дежурный офицер, знающий училищные традиции, не выходит в эту ночь из комнаты и делает вид, что ничего не слышит»76. Трудно представить Ткачёва в подобной экипировке, гарцующим по коридорам родной альма-матер, но традиция – есть традиция, и негоже ее нарушать!

Два года пролетели быстро…

30 июня 1906 года на площадке Петергофского дворца […] выстроились перед производством в офицеры юнкера Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ. Подъехала коляска, запряженная парой красивых вороных жеребцов. Из нее вышел небольшого роста, с бородкой клином полковник в парадной артиллерийской форме. Это был царь Николай II. Он вошел в середину нашего каре (я стоял во второй шеренге), а у коляски осталась элегантная дама в белоснежном платье, в кружевной с большими полями шляпе. Это была царица Александра Федоровна.

Перед юными представителями Российской армии стоял самодержавный царь, глава всех вооруженных сил страны и говорил нетвердым голосом свое напутственное слово, в левой руке все время нервно мял перчатку, и видно было, как он страшно волновался. Свою речь царь закончил словами: «Верьте в великое будущее России!!!» Позже, за время офицерской службы, мне не раз приходилось убеждаться в полном отсутствии влияния державного руководителя вооруженных сил страны на их развитие и подготовку77.

По окончании «курса наук двух классов училища», Высочайшим приказом 30 июня 1906 г. Ткачёв был произведен в хорунжие78 с назначением на службу во 2-ю Кубанскую казачью батарею 39-й артиллерийской бригады 1-го Кавказского армейского корпуса, куда и отправился 4 июля 1906 г., с увольнением в 28-дневный отпуск, и прибыл 1 сентября79.

Первые годы своей офицерской службы (1906—10 гг.) я провел в небольших гарнизонах Закавказья – Сарыкамыше80 [Карсской области] и Кинакирах81 [Эриванской губернии], куда «потрясающие‟, для того времени, сведения о технических достижениях человеческого гения, – о полетах на аэропланах, – проникали лишь благодаря заметкам и статьям, появляющимся иногда в столичных газетах82. Жизнь там текла спокойно и сонно, как воды степной реки в пору мелководья83.

В соответствии с приказом №4237 начальника артиллерии 1-го Кавказского армейского корпуса от 14 октября 1906 г. Ткачев был командирован в учебную команду 39-й артиллерийской бригады в период с 19 октября 1906 г. по 18 апреля 1907 г. Вероятно, теоретические знания и практические навыки, приобретенные Ткачёвым в артиллерийском училище и закрепленные в учебной команде, его начальство оценило. Приказом по артиллерии 1-го Кавказского армейского корпуса №42 от 10 марта 1907 г. в период с 10 августа 1907 г. по 20 марта 1908 г. он вновь был командирован, на этот раз в учебную команду при 5-й Кубанской казачьей батарее «для занятия с нижними чинами». Там же он продолжал обучение нижних чинов артиллерийскому делу и в период с 27 августа 1908 г. по 20 марта 1909 г., согласно приказу командования. 6 мая 1909 г. за выслугу лет, Высочайшим приказом Ткачёв был произведен в сотники84, а 18 сентября того же года – назначен заведующим учебной команды 2-й и 5-й Кубанской и 1-й Терской казачьих батарей85. Как утверждает исследователь истории отечественной авиации А. В. Махалин, «фундаментальная училищная подготовка (учился юнкер Ткачев превосходно) стала основанием для того, чтобы через три месяца после прибытия к месту службы он был поставлен исполнять обязанности начальника учебной команды батареи. В продолжение непрерывного четырехлетнего «артиллерийско-педагогического‟ поприща Вячеслав Ткачев сделал карьеру, поднявшись до начальника учебной команды артиллерийского соединения Кавказского корпуса (1-го Армейского)»86.

В моей батарее еще были «клинушки»87, и надо было обучать казаков, да и знакомить старших офицеров с новым скорострельным орудием. Получалось так, что меня, самого младшего офицера во всех наших 3-х казачьих батареях за Кавказом, вскоре вдруг назначили заведующим ответственнейшей частью – учебной командой. На каждом шагу и во всем приходилось проявлять инициативу: составлять новый план, программу (ибо старые были еще от 1877 года), создавать метод занятий. Хорошо, что за нашими плечами была прекрасная подготовка в артиллерийском училище88.

Будучи заведующим учебной командой Ткачёв сдружился с хорунжим Е. И. Виташевским. Примечательно, что расставшись в 1910 г., они увиделись вновь только через девять лет, в Гражданскую войну, когда по воле судьбы уже оба были военными летчиками в Кубанской казачьей авиации и сражались в небе против красных.

С 1907 по 1910 годы я был в Кинакирах в составе 5-й Кубанской батареи, заведовал учебной командой. А Евгений Иванович [Виташевский] в 1908 году был моим помощником. В 1910 году я расстался с артиллерией и Евгения Ивановича встретил в Екатеринодаре только в 1919 году, когда он был командиром авиадивизиона89.

Примечательно, что в начале 1960-х годов на все вопросы коллег-летчиков о принадлежности к кавалерийским частям, Ткачев с иронией втолковывал:

Я был конным артиллеристом, а не кавалеристом90.

Между тем, в жизни Ткачёва вырисовывались резкие изменения – он «заразился» небом. И эта «болезнь» стала его путеводной звездой по жизни.

Еще в детстве, не раз наблюдая за парящими в небе степными орлами, я завидовал им и мечтал: «Вот бы полетать так в бездонной лазури и окинуть взглядом землю оттуда, с заоблачной высоты!» […] Во мне оживали юношеские мечты, они не давали мне покоя. Небо манило меня к себе, и даже служба в конной артиллерии казалась мне теперь скучной и заурядной91.

Он еще успел получить орден Св. Станислава 3-й степени, Высочайше пожалованный 6 мая 1910 г., и два месяца (с июня по август) поруководить батарейным хозяйством92. Но судьба Ткачёва уже была предрешена: он рвался в Одессу – туда, где солнце, море и… аэропланы! Как писал А. В. Махалин, «именно Одесса в 1910 году слыла и была «Меккой‟ российской авиатики: первый в Империи аэроклуб, первый в русских небесах полет аппарата тяжелее воздуха, первая летная школа, первый в России съезд – тоже первых! – авиационных деятелей… Сказать, что Одесса была увлечена новомодной забавой – не сказать ничего или сказать непростительно мало»93. Вот в эту «Мекку» небесным провидением и был предначертан маршрут молодого казачьего сотника.

На этом можно было бы и завершить главу о закавказско-артиллерийском этапе жизненного пути Ткачёва, но… В возрасте 22 лет Ткачёв в очередной раз (какой уже по счету!) влюбился. Как мальчишка! Но в этот раз – на всю оставшуюся жизнь. Случилось это за два года до Одессы, и тоже у Черного моря…

Сочи. 1908 год. Здесь я тогда пережил счастливейший, самый романтический месяц в моей жизни, подобно которому, мне кажется, редко кому приходилось переживать. Чудная, усыпанная розами, июньская природа Сочи, убаюкивающая своими нежными всплесками или будоражащее нервы бушующее море. Чары безумно любимой и горячо любящей, дышащей молодостью и красотой женщины, приковывающей к себе нежной лаской и глубиной своей духовной природы. Удача сопутствовала мне!94

Так можно писать только о любимой женщине, а такой для Ткачёва на протяжении всей его жизни была одна – его жена Надежда Алексеевна Ткачёва, Надин Ткачёфф, Дина, Динуля…

Ткачёв всегда крайне деликатно подходил к освещению их семейной жизни – она была закрытой темой для всех и лишь иногда в его черновиках или письмах проскакивали незначительные информационные весточки, представляющие пищу для ума. Известно, что Надежда Алексеевна родилась в 1881 г. в Тифлисе95. Ткачёва никогда не смущала разница в возрасте – Надежда Алексеевна была старше его на 4 года. Вероятно, они познакомились в 1906 г., после прибытия Ткачёва на Кавказ. Об этом может свидетельствовать следующий факт. Весной 1956 г., через год после отбытия 10-летнего срока заключения и освобождения из ГУЛАГа (арестован он был еще в 1944 г. и в 1945 г. осужден), Ткачёв говорил о жене:

А знаете, что она была для меня? Когда-то я 8 лет ждал возможности соединиться с ней; мы жили вместе, душа в душу, 30 лет; за 12 лет разлуки я остался верен ей96.

Исходя из этих слов, в 1914 г. они уже жили вместе. Однако официально сочетались браком лишь в январе 1919 г. в Екатеринодаре97. Следующая крупица информации, вскользь оброненная в набросках к мемуарам, относится к периоду завершения Гражданской войны.

Долг и любовь – уход из Екатеринодара – эвакуация Дины и моя, связанная с армией – Новороссийск, Крым. Так бурная волна жизни выбросила меня на чужой берег, оторвавший от корня родного дерева (родни) на 24 года98.

Под конец жизни, пребывая в полном одиночестве, Ткачёв все чаще и чаще предавался воспоминаниям о былых годах, где одно из важных мест, помимо авиации, занимала жена – его Дина.

[…] она никогда не стояла на моем пути – во всех своих поступках я был всегда совершенно свободным. Наоборот, она всегда сочувствовала мне и даже в тех случаях, когда это было в ущерб нашему материальному благополучию. Она такая же жена-герой, какой была и супруга Нестерова99.

Две жены военных летчиков России – Георгиевских кавалеров, две Дины, две судьбы…