Читать книгу Грех, похожий на любовь - Игорь Тихоненко - Страница 14

Солнце на западе приблизилось к земле и зависло над полем. Его тёплые лучи уже не обжигали, а лишь осторожно прикасаясь к мохнатым верхушкам ковыля, нежно гладили степную траву. Лёгкий ветерок покачивал стебли и трава, как приласканная кошка, мурчала от удовольствия и наполняла воздух спокойным и безмятежным шорохом. Дорога, безжалостно разрезав нетронутую девственную природу степи, тянулась вдаль и уходила за горизонт.

Отряд всадников, вытянувшись в цепочку по двое, неторопливо двигался по дороге. Дело шло к вечеру, и некоторые из людей, утомлённые монотонностью движения, дремали прямо в сёдлах.

– Может, сделаем привал? – предложил Кремень, обращаясь к Богуну. – А то хлопцы уже на ходу засыпают.

– Скоро будет Чигирин, – проговорил Богун. – Там и отдохнём, нечего посреди степи ночевать. А чтобы не засыпали, пусть поют. Эй, Шпынь, запевай весёлую.

Молодой казак, ехавший позади Богуна и Кремня, тряхнул головой и запел:

В полі при дорозі червона калина.

Хлопця проводжала красуня дівчина.

Хлопця проводжала, дуже сумувала

Хустку-вишиванку козаку давала.

Богун слушал песню и думал: «Почему у нас все песни грустные? Даже те, что весёлые».

Тем временем отряд выехал на возвышенность. Впереди, окружённый с трёх сторон степью, на берегу реки располагался Чигирин. Город защищала деревянная крепостная стена. Дорога, по которой ехали казаки, заканчивалась прямо у главных городских ворот. Богун поднял вверх правую руку, и отряд остановился. Казаки прекратили петь.

– Ты, Шпынь, как только въедем в город, сразу же отправляйся разузнать, где остановился войсковой писарь Лизогуб. Возьмёшь с собой хлопцев. А мы с Кремнем будем ждать вас в корчме, что неподалёку от главных ворот. Там же мы и ночевать будем.

– А у кого же я разузнаю о Лизогубе, пан полковник? – удивился Шпынь. – Я-то в Чигирине толком никого и не знаю.

– Разыщешь полковника Барабаша, – проговорил Богун. – Он всегда всё знает о том, что делается в городе. Узнать, где он живёт не трудно, спросишь у любого встречного, где находится дом Барабаша, его каждый знает в Чигирине. Только при разговоре с Барабашем не говори, что ты от меня. Запросто, может оказаться, что Лизогуб остановился у него или, что Барабаш с Лизогубом одно дело делают. Осмотрись там во дворе у Барабаша, да поосторожнее там.

Кремень пристально посмотрел на Богуна, но ничего не сказал. Шпынь кивнул головой в знак согласия. Отряд двинулся к городу. Ворота были открыты. Возле них крутились какие-то воины, но они никого не останавливали и не интересовались, кто въезжает в Чигирин. Сумерки уже заполняли улицы города, когда Богун и Кремень остановились возле дома, у дверей которого висела вполне понятная вывеска: кольцо деревянной колбасы и пустая фляга. Шпынь с казаками последовали дальше, а полковник и его старый товарищ вошли в корчму. В помещении было душно от дыма, просто таки висевшего в воздухе. За столами сидели люди, по виду которых можно было понять, как давно они уже здесь находятся. За одним из столов расположилась довольно шумная кампания. Проходя мимо них, Богун обратил внимание на то, что они разговаривали на польском языке и все были при оружии. Это несколько удивило полковника так, как ещё год назад запорожцы выбили из Чигирина польский гарнизон. Богун подошёл к стойке. Ему навстречу выбежал еврей, человек средних лет, с небольшими косичками на висках, которые назывались «пейсиками». Очевидно, хозяин корчмы.

– Что угодно будет ясновельможным панам? – заискивающим голосом спросил еврей.

– Будем ужинать у тебя, – проговорил Богун. – Нам ещё нужен будет и ночлег. У тебя можно будет остановиться на несколько дней?

– Конечно, конечно, – с радостью произнёс хозяин корчмы. – Вас двое, или ещё кто-то придёт?

– Нас одиннадцать человек, – сказал Богун. – Остальные хлопцы скоро будут.

Еврей указал рукой на свободный стол, и сам первый пошёл к нему. Когда он проходил мимо компании поляков, кто-то из них сделал подножку, и хозяин споткнулся. Несчастный едва успел подставить руки, чтобы не удариться лицом о стол. Это вызвало неописуемую радость у кампании поляков. Они громко смеялись и отпускали грубые шутки в адрес еврея. Хозяин ничего им не ответил. Богун и Кремень сели за стол. Хозяин смахнул со стола крошки и удручённым голосом проговорил:

– Бедного беззащитного еврея каждый может обидеть.

– Ну, насчёт, беззащитного, это я согласен, – сказал Кремень, пристально посмотрев на хозяина. – А вот, насчёт, бедного это ты врёшь.

– Что паны будут кушать? – сразу же постарался сменить тему разговора шинкарь.

– Принеси нам пару колец колбасы, часныковых пампушек, солёных огурцов, ну и глечик мёда, конечно, – основательно проговорил Кремень. – Может, пан полковник, ещё чего-нибудь хочет?

– Нет, пока достаточно, – ответил Богун. – Ужинать будем позже, когда возвратятся наши хлопцы, а пока только перекусим.

Еврей кивнул головой и поспешно удалился исполнять заказ. Богун осмотрелся по сторонам и задержал свой взгляд на шумной компании поляков. Затем он глубоко вздохнул и так громко чихнул, что все, находящиеся в корчме посетители, даже замолчали на мгновение. А один старый казак, который сидел с приятелем за соседним столом, с уважением в голосе произнёс:

– Вот ведь, сколько в человеке много здоровья, уж дал Бог, так дал, ничего не скажешь.

Затем он обстоятельно кашлянул и от души пожелал Богуну:

– Будьте здоровы, добродию.

Богун с улыбкой кивнул ему в знак благодарности и снова взглянул на поляков. Один из них, по виду старший в компании, что-то злобно пробурчал на польском языке. Иван ухмыльнулся и довольным голосом проговорил:

– Не нравится ляхам казацкий чих. Это хорошо. Интересно было бы узнать, что они здесь делают?

Богун начал прислушиваться к тому, о чём говорили ляхи. Иван хорошо знал польский язык, поэтому, ему не составило никакого труда понять, о чём шла беседа.

– Видишь, как хамы неприлично себя ведут, – возмутился старший из поляков.

– Ничего, пан вахмистр, – поддержал разговор другой лях, – скоро будем в Киеве, вот там мы погуляем на славу. А, если сенатор Кисель договорится с Хмельницким, то скоро мы будем на Украине, как и раньше хозяевами. И никто больше в нашем присутствии из этого быдла не посмеет вести себя так нагло и бесцеремонно.

После этих слов, лях громко икнул и отрыгнул воздух с такой силой, что можно было подумать, будто у него в животе выстрелила пушка. Богун, услышав слова поляка, насторожился. Но в это время хозяин корчмы принёс еду и кувшин мёда. Кремень с довольной улыбкой наполнил две глиняные кружки и торжественно сказал:

– За здоровье пана полковника.

После этих слов он одним махом выпил содержимое своей чарки.

– Ох, и хороший же мёд у этого корчмаря. Так приятно в животе стало, как будто душа согрелась.

Богун засмеялся и проговорил:

– Не знал, что твоя душа в животе находится.

– Конечно в животе, – уверенно сказал Кремень. – А где же ей ещё находится? Всё, что есть самое главное в человеке, находится в его животе. Недаром же так устроено, что пока не поешь, то и жить не хочется, а уж когда насытишь свою утробу, тогда совсем другое дело. И люди говорят, что когда в животе пусто, то и на душе грустно.

Богун ещё сильнее рассмеялся и проговорил:

– Да ты, брат, философ. Вот только вся твоя философия с животом связана почему-то. Ну, да ладно, раз ты такой мудрый, то ответь мне, как это может целый хутор, то появляться, то исчезать посреди степи сам собой, когда этого хочется его хозяйке?

Кремень даже поперхнулся, услышав такой вопрос. Затем он положил на стол кусок недоеденной им колбасы и очень серьёзно произнёс:

– Опять Вы за своё, пан полковник. На улице уже давно стемнело, а известно, что не стоит против ночи нечистого поминать.

– А я его и не поминаю, – возразил Богун. – Я о хозяйке Степного хутора спрашиваю, причём здесь нечистый?

– Да эта хозяйка и есть самая настоящая ведьма, – уверенно проговорил Кремень. – А ведьма, про то всем давно ведомо, и есть подруга нечистого. Так что между ними никакой разницы нету.

– Ну, положим, разница между женщиной и мужчиной всё-таки, какая-никакая, а есть, – назидательно заметил Богун. – И вообще, откуда тебе известно, что она ведьма? Что на ней это написано, что ли?

Кремень сделал искренне удивлённый вид и тоном знатока ответил:

– Вы, что пан полковник, маленький что ли? Да любому человеку известно, что все бабы – ведьмы. Я потому до сих пор и не женился, хоть и седой уже весь.

– Ну, это ты уже через край хватил, – возразил Богун. – Так уж и все?

– Все, уверяю Вас, ваша милость, – продолжал настаивать Кремень.

– Так, по-твоему получается, что мы все и казаки тоже от ведьм родились? – ехидно поинтересовался Богун. – Матери-то наши, женщинами были.

Кремень замолчал, почесал затылок, покачал головой и тут же озабоченно сказал:

– Не правильно мы сделали, что нарушили приказ Гетьмана и приехали в Чигирин.

Богун улыбнулся, поняв, что разговор о ведьмах закончен, и указал рукой в сторону поляков, которые напились до такой степени, что их поведение и предыдущие разглагольствования о хамском поведении украинцев никак не соответствовали их собственной самооценке.

– А ты знаешь, о чём говорят эти ляхи? – спросил Богун, обращаясь к старому казаку.

Кремень отрицательно покачал головой.

– Они говорят, что скоро будут гулять по Киеву и хозяйничать на Украине, как и раньше, – строго проговорил Богун. – А ещё, они хотят заключить какой-то договор с Хмельницким. И я хочу узнать, уж не связан ли со всем этим приезд нашего войскового писаря Лизогуба в Чигирин. А уж потом я поеду в Винницу, исполнять приказ Гетьмана.

– Да, дивные дела творятся у нас на Украине, – посетовал Кремень. – Простому человеку, вроде меня, сразу и не разобраться. Так, а чего тянуть? Вы только прикажите, пан полковник, и я с нашими хлопцами враз из них душу выну. Всё расскажут, проклятые ляхи, и про Лизогуба тоже.

– Нельзя, – покачав головой, произнёс Богун. – Они едут с сенатором Киселём к Хмельницкому послами, а послы особы неприкасаемые. Кроме того, они могут и не знать про Лизогуба ничего. Вряд ли эта бестия, писарь, имеет дело с рядовыми солдатами. Скорее всего, он связан с их старшинами.

– Это да, – с пониманием протянул Кремень. – Послов трогать нельзя, так уж издавна повелось. Да, трудновато будет вывести на чистую воду писаря Лизогуба, да разобраться с ним, как следует.

– Ничего, – уверенно сказал Богун, – с Божьей помощью разберёмся.