Читать книгу Грех, похожий на любовь - Игорь Тихоненко - Страница 20

Писарь Лизогуб остановился на мгновение, повернулся назад и внимательно осмотрел улицу. Его весь вечер не покидало ощущение, будто за ним кто-то следит. Но вокруг было пусто. Город спал, и никому не было дела до того, как этой ночью вершится судьба целой страны. Убедившись, что его опасения беспочвенны, Лизогуб шустро юркнул в тёмный переулок. Миновав два дома, у третьего он остановился. Затем писарь вновь осмотрелся по сторонам и только после этого осторожно постучал в дверь. Спустя некоторое время в доме кто-то подошёл к двери и сонным голосом спросил:

– Кто там стучит, пся крев?

– Друг короля и святой католической церкви, – тихо ответил Лизогуб, прислонившись к двери вплотную.

Створки отворилась. На пороге стоял человек в монашеской рясе. Он внимательно взглянул на писаря и с беспокойством в голосе проговорил:

– А это ты, войсковой писарь Лизогуб, давненько тебя дожидаюсь.

Затем монах повернулся и направился внутрь дома. Лизогуб последовал за ним. Дом представлял собой довольно мрачное строение. Коридор, по которому шли монах и писарь, не освещался. Половицы предательски скрипели при каждом шаге. В конце коридора монах отворил дверь и вошёл в комнату. Лизогуб тоже протиснулся через узкий, как для его габаритов, дверной проём. Монах подошёл к столу и зажёг свечу. Затем он предложил писарю присесть на табурет, а сам умостился на стуле напротив Лизогуба. Пламя свечи, перед тем как разгореться несколько раз вспыхнуло, и расплавленный воск, потрескивая, начал скатываться по округлым бокам светильника.

– Ну, что, ты говорил с Еленой? – поинтересовался монах.

– Говорить то говорил, – скрипучим шёпотом произнёс Лизогуб, – да только я никак не возьму в толк, зачем это нужно?

– Можешь не шептать, – надменно сказал монах. – Нас никто не услышит. В доме никого, кроме нас, нет. Мы купили этот дом ещё до того, как вы выгнали нас из Чигирина. Святая католическая церковь специально держит этот дом для тайных встреч. Так что же ты не можешь понять?

– Ну, зачем нам нужна эта Елена, – попытался пояснить Лизогуб. – Связываться с бабами – последнее дело, особенно при нашем положении. Проще бы было подослать к Хмельницкому какого-нибудь ловкого человека, который бы мог его…. Ну, вы сами понимаете, что я хочу сказать, пан Скопило.

– Называй меня отец Ежи, – строго проговорил монах. – Я, ведь, человек божий, и уже давно отошёл от мирских дел, поэтому, и имя у меня духовное.

«Как же, отошёл, – ехидно подумал Лизогуб. – Да ты больше занимаешься мирскими делами, чем любой из ваших сенаторов».

– А ты уверен, что на место Хмельницкого, если его убить, встанет нужный и покорный для нас человек? – продолжил разговор отец Ежи.

Лизогуб почесал затылок и ничего не сказал.

– Вот, то-то и оно, – назидательно произнёс монах. – Тебя-то вряд ли казаки выберут Гетьманом. А, если они выберут такого как Богун, или Кривонос? Что тогда делать будем? А так мы сможем влиять на Хмельницкого, как захотим.

– Это через эту беспутную бабу вы собираетесь влиять на Хмельницкого? – сильно засомневался Лизогуб. – Да вы знаете, кто такой Хмельницкий? Да он только взглянет, и то уже не по себе становится. А тут какая-то баба. Да кто она ему, чтобы он её слушался? Она ему даже не жена, так – мимолётное увлечение. Кто из нас мужчин не грешил по этому делу? Правда, он последнее время только о ней и вспоминает. Но я думаю, что это несерьёзно, это скоро у него пройдёт. Напрасно потратим время.

Ксёндз внимательно выслушал Лизогуба, затем саркастически улыбнулся и заговорил:

– Ничего ты не понимаешь в амурных делах, писарская твоя душа. Да женщины, или бабы, как ты их называешь, такое могут с мужчиной сделать, что даже самый мудрый философ не додумается. Это самый опасный враг для мужчин.

– Какой же это опасный враг? – удивился Лизогуб. – Какая такая у них есть сила, чтобы нам мужчинам их опасаться? Да и откуда Вам, священнослужителю, знать о таких делах? Извините меня, конечно, но вам ведь нельзя с женщинами того этого….

После этих слов Лизогуб ехидно захихикал.

– Ну, мало ли чего мне нельзя делать, – протяжно сказал ксёндз. – Это ещё не значит, что я делаю только то, что мне можно. Чаще я делаю то, что нужно или то, что мне хочется. Впрочем, так поступает большинство людей. А по своему опыту, опыту священнослужителя скажу тебе, что я имел дело с такими женщинами, которые больше с родни нечистой силе, чем роду человеческому. Прости меня Господи за дела мои грешные. Вот и эта панна Елена из того же теста, что и сам искуситель. Тебе известно, что она сирота? Так вот, про отца её ничего не скажу, про него мне ничего не ведомо. А вот о ней и об её матери, которую утопили за колдовство её же односельчане, мне хорошо известно. Об этом мне поведал пан Чаплинский, его имение находится неподалёку от того села, где она жила с матерью. А, если ты хочешь знать, в чём сила женщин, то я тебе скажу, сила их в их кажущейся слабости и коварстве. Женщина она ведь никогда ни перед чем не остановится, если что-то задумает исполнить. А уж, если она ещё и особые способы знает, как влиять на мужчину, то тогда всё, конец тому, кто попал к ней в руки. Редко кому из мужчин удаётся вырваться из женских чар, особенно, если она ведьма.

Глаза у Лизогуба забегали, и он, облизав пересохшие губы языком, осторожно спросил:

– Так вы хотите сказать, что панна Елена ведьма?

– Конечно ведьма, – уверенно ответил ксёндз. – А как бы она, по-твоему, смогла приворожить Хмельницкого при живой жене? Да и семья у него была благополучная до того, пока к ним не пришла в дом Елена. Конечно, ведьма. Это к ней, наверное, от её матери перешло.

– А как же Чаплинский, зная, что она ведьма, решился на ней жениться? – недоумевал Лизогуб.

– Да Чаплинский, сам, хуже чёрта будет, – резко ответил ксёндз. – Он давно славится в Чигирине, как первый смутьян и баламут. Так, что они друг другу пара.

– Так что же это мы будем с нечистой силой связываться? – с волнением в голосе спросил Лизогуб. – Это же грех великий.

Ксёндз покачал головой, затем пристально взглянул писарю в глаза и сурово спросил:

– А предавать своих не грех? Или ты сейчас не этим здесь занимаешься? Ничего, одним грехом больше, одним меньше, какая разница. И я, и ты в своей жизни уже столько нагрешили, что сейчас об этом говорить просто смешно. Потом будем свои грехи отмаливать, когда дело нами задуманное, и самим королём мне доверенное, выполним. Я всё-таки священник, как-никак, отмолю наши с тобой грехи с Божьей помощью.

– Оно-то, конечно, может, вы и правы, – начал соглашаться Лизогуб. – Да только как же вы сможете заставить Елену возвратиться к Хмельницкому? Я был только что у неё в доме, так скажу вам, она там не одна была. Когда мы с ней проходили по коридору, в одной из комнат была приоткрыта дверь, и я случайно заглянул туда. Там находился молодой парень. Он лежал на кровати по пояс раздетый. Думаю, что это был не её младший брат, тем более что вы говорите, будто она сирота.

Отец Ежи ухмыльнулся и довольным голосом проговорил:

– Вот видишь, Елена не теряет времени даром, пока её муж пан Чаплинский прячется в Польше от мести Хмельницкого. Только теперь она предпочитает молодых парней. Думаю, что ей с ними поинтереснее, чем с пожилыми мужчинами. Ну, это и к лучшему, что она такая распутная. Мне легче будет заставить её нам повиноваться. Я обрисую ей ту ситуацию, в которой она сейчас находится.

Лизогуб весь превратился во внимание, и просто таки впился глазами в ксёндза. Монах продолжал говорить:

– С одной стороны она изменяет своему мужу Чаплинскому, да ещё в его собственном доме. Она думает, что раз поляков выгнали из Чигирина, то ей можно нарушать супружескую верность. Да если Чаплинскому сообщат, чем в его доме занимается его жена, то он церемониться с ней не будет. Он быстро найдёт способ с ней расправиться. И Елена это знает. Она видела, как он, когда Хмельницкого не было дома, сжёг его имение, а сына Хмельницкого Тимоша, чуть было, насмерть не запорол. А с другой стороны, если в стане Хмельницкого узнают, что Елена ведьма, да ещё пойдёт слушок, будто она опоила Гетьмана Украины колдовским приворотным зельем, а жену его отравила, то тот же сын Хмельницкого Тимош, её убьет, не задумываясь. Вот и выходит, что деваться ей некуда, кроме как выполнять мои распоряжения.

– Да, лихо у вас всё получается, – одобрительно проговорил Лизогуб. – Недаром король вас держит при себе для выполнения всяких тайных поручений. А что же должна сделать Елена?

– Во-первых, она должна возвратиться к Хмельницкому и убедить его в том, что она всё ещё его любит, – с улыбкой сказал ксёндз.

– А во-вторых? – осторожно поинтересовался Лизогуб.

– А во-вторых, тебе пока знать не надо, – сурово произнёс отец Ежи. – Каждый должен знать ровно столько, сколько ему положено. Так будет лучше для всех. Когда Елена должна прийти ко мне на встречу?

– Завтра, вернее сказать уже сегодня, под вечер, – проговорил Лизогуб. – А вы передали королю мою просьбу, чтобы мне присвоили титул польского шляхтича и выделили поместье, где-нибудь под Киевом?

– Сначала дело сделать надо, а уж потом награду просить, – жёстко ответил ксёндз. – Из Чигирина не уезжай, пока я не разрешу. Скорее всего, ты и повезёшь Елену к Хмельницкому, чтобы по дороге с ней ничего не случилось, и чтобы она не вздумала убежать. Значит, говоришь, что Хмельницкий только и мечтает, чтобы Елена возвратилась к нему. Ну и ну, и чем же она его таким напоила, что он никак не может её забыть? Да, эта ведьма, видать, своё дело знает крепко. Но в данном случае, это нам только на руку.