Читать книгу Однажды в старые добрые времена. Книга вторая - Ирина Лем - Страница 10

Когда хозяева покидают дом, он становится беспризорным и одиноким, даже если полон других жильцов.

Даунхилл притих и загрустил.

Вместе с ним притихла и загрустила кухарка Эмма. Изощряться в приготовлении блюд смысл пропал, она отварила картошку, бобы, пожарила свинину и выставила в кастрюлях на стол – пусть каждый накладывает сколько хочет. Пока Роналд и Мириам накладывали, пробовали и хвалили, Эмма сидела с отсутствующим видом.

– Ты что не ешь? – спросил муж.

– Ох, аппетита нету.

– Не раскисай, Эмма. Давай наложу, а ты поешь. Картошка что надо. Мясо мягкое, само проглатывается. Я еще у сарая запах учуял. Хорни тоже. Все увивался вокруг, ноги хвостом оббивал, думал, я его на ужин приглашу… – Роналд неожиданно для себя разговорился и сам не понял – в честь чего.

Мириам ела молча, налегала на мясо, несмотря, что пятница. Ну и что? Ни к чему пост соблюдать, когда никто не видит, вернее – те, кто видит, тоже нарушают. Надо поесть, как следует, и жаль, что нельзя наесться на неделю. Неизвестно, сколько еще она проработает в коттедже, наверное, недолго, а жаль, здесь работой не загружают, а кормят, как на убой. Сестра Эмма тоже чувствует, что кончается их райская жизнь, сидит, молчит, давно она не была такая неразговорчивая.

Эмма поковыряла в тарелке, которую Роналд наполнил щедрой рукой, кое-что пожевала и отставила.

– Все разъехались, совсем здесь пусто стало, – со вздохом сказала она. – Одиноко. Тихо. Детских голосов не слыхать. Бывало, если погода хорошая, Кэти с Молли с утра в саду гуляют. Или по лужайке наперегонки носятся. Кричат, хохочут, Хорни от радости визжит… Хозяйка со мной любила поговорить. То спросит – как это я белье крахмалю, что оно чистотой сверкает. Или – как джем варю, что каждая ягодка цела. Уважала меня. И я ее. Хотелось каждый день их чем-нибудь вкусненьким накормить. Жизнь текла, хоть и не так бурно, как в городе, но одиночества я не ощущала. А теперь Даунхилл обезлюдел. Боюсь, уволят нас за ненадобностью. Нора уехала. Гувернантка с детьми тоже. Если они сюда не вернутся, коттедж хозяину держать ни к чему.

– Да погоди ты плакаться, – сказала Мириам. Она доела мясо, овощи, облизала ложку. Ее круглое лицо излучало довольство. Когда желудок сыт, печалиться неохота. – Все не так грустно. Думаю, девочки скоро вернутся. Их вещи здесь – игрушки и остальное. Вот увидишь, через пару дней приедут твои Кэти и Молли. Снова станет шумно. Отдыхай сейчас, пока тишина

– Ой, не знаю, – снова вздохнула кухарка. Она поставила локоть на стол, подперла щеку. Взглянула в окно на сгущавшиеся сумерки, и стало совсем грустно. – Чует мое сердце: грядут перемены. А все из-за того ограбления. До сих пор не могу поверить, что Дороти в нем участвовала. Как только решилсь? Хозяйка ее не обижала. Платила вовремя, выходные давала, в церковь отпускала. Ах, неблагодарная…

– Чужое воровать – грех большой. Тем более в доме, где живешь. Ну, в тюрьме ее отучат. Мне соседка говорила, Дороти скоро в Австралию отправят. На вечное поселение.

– Ой, ужас! Там же людей совсем нет, одни звери и пустыни.

– Она же не одна поедет, вместе с другими заключенными. Бандитами и ворами.

– Может, там, наконец, мужа найдет.

– Найдет, – угрюмо сказал Роналд. – И не одного. Там женщин не хватает, бандюки ее на куски разорвут.

– Пусть радуется, что не повесили ее, как братца, – сказала Мириам. – Майк уже два дня как на веревке болтается. В Пентонвилле с такими не церемонятся. Наденут маску на морду и заставляют ходить по веревочке, а кто сопротивляется, тому плеткой по спине. Кому повешение дают, в тот же день исполняют.

– Ой, не надо про покойников на ночь, а то приснятся, – попросила Эмма. – Может, я и впрямь зря беспокоюсь? Нет, не зря. Коттедж они рано или поздно продадут. Рон слышал, как перед отъездом Нора о какой-то продаже разговаривала с полковником.

– Не знаю точно, о чем шла речь. Я ее вопрос слышал, когда мимо проходил: как лучше продавать через биржу или через газету. – Роналд не разделял опасений жены и не собирался заранее тревожиться о будущем. Он из опыта вывел правило: хуже, чем было, не будет, и лучше надеяться на лучшее, чем наоборот. – Ты какие пирожные напекла: бисквитные или слоеные? – спросил не потому, что хотел, а для отвлечения от темы.

– Бисквитные, – механически ответила Эмма.

С ворчанием под нос Роналд отправился ставить чайник на огонь – придется все делать самому, жена сегодня в сплошном расстройстве. Мириам посмотрела внутрь себя, оценивая – хватит ли в желудке места хотя бы для одного пирожного или придется оставить сладость на завтра?

Свободного места не обнаружила. Сказала:

– Вам с Роналдом беспокоиться не о чем. Даже если Даунхилл продадут, сюда приедут новые хозяева и опять наймут вас. Лучше взять старых работников, чем искать новых.

– Еще неизвестно, что за люди будут, – возразила Эмма. У нее было грустное настроение, и менять его она поводов не видела. – Опять неудобство. К новым хозяевам придется привыкать, к их образу жизни приспосабливаться. Непросто это в нашем возрасте. Да захотят ли нас оставить? Если у них свои кухарка и садовник имеются, нам на дверь укажут. А ведь мы этому коттеджу двадцать два года жизни отдали.

– Да, – согласилась сестра. – Тяжело на старости лет с насиженного места срываться. Пока другую работу найдешь…

– И не говори, – поддержала Эмма. – Нет стабильности в жизни бедных людей. Когда Нора с детьми въехала, мы с Роном радовались: люди благородные, вежливые. И вдруг – раз! В один момент все развалилось: дом ограбили, хозяева разъехались. Осталась полная неизвестность. Ох-хо-хо…

Эмма в который раз тяжело вздохнула, тяжело поднялась, собрала тарелки и кастрюли со стола, на их место поставила блюдо с горкой пирожных. К которым никто не прикоснулся.