Читать книгу Счастливый Цезарь - - Страница 11

Влез Андрей Петрович в служебный автобус и, присев на заднем сиденье, огляделся. “Боже!” – поразился он в который раз и одновременно сильно приободрился. – Ну и уроды!”

Так воскликнул он беззвучно, рассмотрев тех, кто сидел с ним в одном экипаже.

В свою очередь, сидевшие с ним рядом тоже скользнули по нему взглядами, и у некоторых в глазах кое-что промелькнуло. Однако вмиг исчезло, если и отразилось у кого живое чувство. “Тоже приметили, – подумал Андрей Петрович, – но не все. Видать, кто про свое уродство знает, тот и в другом видит отчетливей, – догадался он. – А, может, и не так. Хорошо бы спросить кого, да неудобно… все равно, что про горб у горбуна выведывать…”

Тут бы Андрею Петровичу посовеститься, однако жажда знания его обуяла: видят они меня так же как я их или не видят? – горел он любознательным пламенем. Эх! Была не была, – решил Андрей Петрович и, переступая границы приличий внутри себя, подсел к своему сослуживцу – упырю, которого до сих пор знал, как человека порядочного. Тот покосился и хмуро кивнул в ответ на приветствие.

* * *

– Ты что такой мрачный? – спросил Андрей Петрович, для начала разговору. – Выглядишь вроде замечательно, а лицо тучей?

– Я не мрачный, – ответил упырь-сослуживец. – Я задумчивый… А выгляжу хорошо так, потому что приболел. В гробу вообще расцвету.

– Ну а я, как тебе сегодня кажусь? – прямо без обидняков спросил его Андрей Петрович. Сослуживец посмотрел на него равнодушно и ответил:

– Как вчера, так и сегодня ты мне кажешься, – и отворотил лицо в сторону.

– Неужели никаких ты перемен во мне не видишь? – стал допытываться Андрей Петрович от упыря-сослуживца правдивого мнения.

– А что, есть перемены? – усмехнулся, поворотив свою упырью рожу, сослуживец. – По-моему, ты всегда так выглядел, как сегодня. По крайней мере, для меня.

“Вот свинья!” – подумал Андрей Петрович, но не обиделся.

– Мы ж друзья, – тихо сказал он так, чтобы другие не слышали, – потому и спросил. Считается, что мы все люди, ну а взглянешь попристальней – порой такое углядишь.

– Ну и что ты во мне углядел? – поинтересовался сослуживец.

“Эх! Была, не была,” – подумал Андрей Петрович и возьми да ляпни:

– Ты сегодня прямо упырем выглядишь, – сказал он, – я даже забеспокоился.

Сослуживец повел в сторону Андрея Петровича глазом и спокойно ответил:

– Не знаю, может, я и кажусь тебе упырем, лично я себя за человека считаю, – сказал он. – Хотя, конечно, на нашей службе нетрудно кем хочешь стать…

Так он ответил, и Андрей Петрович понял, что сослуживец его не видит, а воспринимает по привычке. “Вот оно что! – вмиг озарило Андрея Петровича. – Других видит тот, кто себя видит!”

А сослуживец как-будто догадался о чем-то.

– Я не советую тебе, Андрей Петрович, – сказал он и снова повел набрякшим глазом, – разглядывать чужие обличья и сущности, не принято! Мы – чиновники жизни, в особенности должны стеречься и вершить дела, не взирая на лица. А сущности выяснять человеческие – это не наше дело! – повторил он снова и отвернулся от Андрея Петровича, тем самым, показывая, что больше говорить про это не желает.

– Это верно, – примирительно стал бормотать Андрей Петрович. – Не для того мы поставлены… у нас дела бумажные…

– Вот именно! – глухо отозвался упырь и смолк окончательно.

“Значит, это лишь мне мерещится и видится всякая чертовщины в себе и других! – осознал Андрей Петрович. – А все, что тут едут, может, и понятия про свою личность не имеют, не то что мою. Повеселел он, и совсем иным глазом легонько повел по сидевшим вокруг него, удостоверяясь. Страшное собрание ничтожнейших тварей ехало с ним в одном железном гробу на колесах.

“Ни одного человеческого лица!” – поражался он снова и снова, забывая про свою собственную двуличную ничтожность. “Что это за особенное собрание такое”, – дивился он, не переставая. Только у одного из них, у маленького лягушачьего вида человека, в черном плаще, вдруг смигнул один глаз, и в зрачках вспорхнуло птичкой любопытство, когда встретился с ним своим взором Андрей Петрович. Однако Андрей Петрович тут же глаза отвел.

Так, всю дорогу, пока они тряслись до места Службы, исподтишка, с превеликим интересом рассматривал Андрей Петрович обличья своих сослуживцев, сам защищенный их слепотой.

А и в самом деле, очень причудливые с ним ехали фигуры. У многих вообще ничего от человеческого не осталось под взглядом Андрея Петровича, так, скажем, огромная вша вместо человека или таракан с усами. Были и составные, как Андрей Петрович, наружности. Только у Андрея Петровича вдоль две личности были сложены, а тут поперек или наискось. Одна рука человечья, а другая лапа лапой, так и загребает, а сама личность пущена справа налево наискось вниз, этаким зигзагом… Что их всех роднило – это ничтожность размера в сравнении с человеческим. Допустим, по наружности вша была огромной, если с обыкновенной вошью сравнивать. В отношении человеческой величины настоящей – фигура была карликовая.

Надо сказать, упырь был большого размера и отличался от других, так что Андрей Петрович в его сторону избегал глядеть. Было несколько дамочек, которых раньше Андрей Петрович всегда рассматривал с теплым мужским чувством. Сегодня, он с трудом узнал их в маленьких злых кошачьего вида фигурках. “Не туда ты раньше глядел, Андрей Петрович, – укорил он себя. – Не то и видел…” – добавил с грустью, припоминая собственную жену и то, во что она превратилась теперь…

Тут они, впрочем, прикатили на место, и Андрей Петрович сосредоточился на ином, казенном интересе. Отвлекся от разглядывания своей личности и личностей окружающих.