Читать книгу Счастливый Цезарь - - Страница 5

Так шло время, пока однажды, вдруг, сквозь рожу пьяницы напротив него в пивной, проступил некий образ таинственный. Андрей Петрович хоть и выпивши был, тут же обратил внимание, будто только того и ждал. И сразу же сам пьяница хрипло к нему обратился со следующими словами:

– Чего ты их жалеешь? Ты меня пожалей! Мне посочувствуй! – сипел он и пускал слюни. – А их жалеть нечего. Какие они люди?! Они ж – бессмертные! – и таким жутким смехом закатился, что Андрей Петрович обратил на него пристальное внимание. А когда вгляделся, то этот облик таинственный и проступил.

– Вот он мой ангел-хранитель, – думал он, разглядывая лицо: мешочки под глазами, щетинку седых жестких волосиков по дряблой, в красных точках коже, и нос трубчатый, торчащий влажно расширенными порами.

– Чего ты их жалеешь? – алкаш презрительно улыбнулся. – Разве люди это? Вот мы с тобой – прах! Понимаешь?! – заскрипел он зубами и придвинулся вплотную к лицу Андрея Петровича, задышал ему прямо в нос горячим нечистым запахом. – Звездный прах – сброшенный сюда, в клоаку жизни.

Андрей Петрович от дыхания отстранился.

– А ты не отстраняйся! – наседал пьяница. – Жизнь по запахам делить не надо! Она – одна и едина. Неррразрывно!!

– Я жизнь не делю, я людей различаю, – сказал Андрей Петрович, соображая как бы ему рассмотреть поотчетливей сквозь дряблое лицо светлый лик проступающий. Хоть и верил он своему новому видению, а все ж сомнение сильное его охватило как до дела дошло: “Неужели вот так просто, в грязной пивной, может светлый ангел явиться, в обличье мерзкого старого алкаша?” – тревожно пытал себя Андрей Петрович, изо всех сил всматриваясь в чудного пьяницу. Потому что одно дело в другом видеть беса, оно даже приятно, верится легко: возвышает. Мол, было время знал я его, как человека, а смотри во что превратился. Он превратился, а я – не превратился… А тут ангел, который существо выше тебя, проступает сквозь наружность неблагоприятную и хуже твоей намного”. “А как проверить?” – думал он, хорошо понимая, что другой возможности может и не представиться.

Пьяница меж тем нес свое:

– Для чего только, сброшенный, я спрашиваю? – сипел он, пуская слюни. – За каким хреном меня от звезд на грешную землю ссадили? У гадалки был. Та так и охнула. Не видала, говорит, я такого расположения светил. У вас, говорит, жизнь исчерпана для смертного человека, видно, засланы вы в наш мир с особенным бессмертным смыслом… А я и сам знаю. Ты мне, говорю ей в ответ, скажи, колдунья, с каким таким смыслом я в этой жизни нахожусь? Этого не ведаю, отвечает. Это тебе только открыться может… Вот какая каверза! только тебе, а мне не открывается! Эх! Какая мочь нужна, чтобы такое вытерпеть: знаешь, что под ногами клад, а где рыть – неведомо. Я потому и пью, если хочешь знать, – подытожил алкаш, – что не могу вспомнить… – понизил он голос до шепота горького.

– Значит, ты – Ангел со звезд, сюда скинутый по заданию?

– Выходит так, – согласился пьяница.

– А самого задания не помнишь?

– Не помню! – подтвердил алкаш.

– Слушай, – ему в ответ Андрей Петрович. – А как тебя зовут?

– Меня? Зовут?! – весь так и вскинулся пьяница. – Да кто меня зовет такого? Я сам прихожу, если вижу, что с Человеком имею дело!

– По-твоему, я – человек? – живо откликнулся Андрей Петрович.

– Поверхностно напоминаешь, а там, кто тебя знает?! Я в тебя не углублялся. А углубись в тебя – так окажется, вовсе ты и не человек, Химера или Нежить, которая снаружи вся пасется, – внутри пустая. Другое дело, если ты – Человек, тогда себя ты обнаружишь, поискав во внутренних пределах. К примеру, скажи мне, внутренний мир у тебя есть?

Усмехнулся Андрей Петрович горько.

– Покажу я тебе свой “внутренний мир”, – говорит. – Смотри! – распахнул Андрей Петрович перед пьяницей душу. – Гляди сам, есть там у меня чего или нету?

Собутыльник застеснялся.

– Да ты не стесняйся, – подбадривает его Андрей Петрович. – Плевать или сорить мне в душу не надо, а так – вот он я, весь перед тобой нараспашку…

– Видал?!

– Даа… Неприглядно.

– В том все и дело, – опять горько усмехнулся Андрей Петрович. – Вон как глазеет враждебно внутреннее мое здание. Да, я не хожу туда больше. Так, случайно, если черту переступлю, как сегодня… А думаешь, я не помышлял, не приподнимался, так сказать, над тленом? И про фею мечтал. Все думал – прилетит. Ночами не спал. Выстроил любовно сей замок воображаемый и думал простору мне не одолеть. А тут у меня раз! Как серпом и отхватило половину небесного моего окоема. Потом еще, еще! Пока владения мои с филькину грамоту не стали. Шагнешь и без всякой постепенности дали попадешь сразу куда следует: пустынь судьбы и всеобщей жизни, – красиво заключил Андрей Петрович.

– Чего ж так вышло? Кто порушил?! – стал проявлять участие пивной друг. – Неужели сам?

– Отчасти сам. Отчасти – заботы, брат! Злые настойчивые твари!

Тут их разговор как-то в сторону вильнул неожиданную.

– У тебя, небось, жена молодая, – сказал пьяница-ангел.

– Откуда ты знаешь про мою жену? – подозрительное чувство возникло в душе Андрея Петровича.

– Я много чего знаю! – загадочно и самодовольно объявил алкаш. – А! ведь угадал, молодая и хороша собой. Она у тебя в душе на самом видном месте сидит. Извини, сразу заметно.

– А что толку, если нет между нами понимания настоящего, – грустно сказал Андрей Петрович. – Приглядишься порой, и оторопь возьмет: черт знает, что она такое, это родное существо? Стихия! Стихия поглощающая.

– Это точно! – подтвердил ангел, – какая у человека жизнь, такая у него и баба: жизнь и баба – одна загадка!

В этом месте Андрей Петрович рассердился.

– Тебе, ангелу, хорошо рассуждать, – сказал он. – Ты не от мира сего, так что тебе наше человеческое горе нипочем. Ну не вспомнил задания, пожурят, как говорится, после и все дела. Так хоть знаешь, что было предназначение у тебя особое. А мне что делать, если никакой судьбы у меня вовсе не было и задания никакого: просто так родили и жил никак. Так что привлеки меня и вспоминать нечего. Просто так меня втолкнули в эту жизнь. Ни для чего! Детская мечта и морок юности, а предназначения не было и нет в моей жизни никакого, – тихо, но твердо сказал Андрей Петрович, и собеседник посуровел. – Разве я так бы теперь жил? – усмехнулся чиновник, – если бы это особенное, как ты говоришь, задание у меня было!? А я вот сколько себя помню, – ничего и не было особенного! Все, как у всех – посредственное! Разделяю судьбу поколения и эпохи. А только все равно вдруг, как накатит, – теперь он в свою очередь придвинулся и стал дышать в лицо пьянице, – как накатит тоска и тоже кажется, вроде чего сгубил, может быть, не исполнил! Что по-другому бы надо было… Вранье и мрак! Ничего не сгубил – нечего губить было: при рождении уже все было сгублено… разделили с самого начала мою особенность жизни.

Тут в разговор вступил доселе молчавший: “Что худого, – сказал он, – жить, как все люди живут. Страдания как раз и начинаются с отдельности судьбинской, когда для твоей роли жизнь не ставит спектакля. А на миру не только смерть, а и жить теплее… Другое дело, когда задание было, а не выполнил, – тут все отмазываться и начинают, мол, не было, не дали мне, заставили, как все существовать”.

– Не было у меня ничего! – стоял на своем Андрей Петрович. – Разве я так жил бы! Я человек государственный – понимаю, что такое особое задание! Может, когда как все, и легче, надежней, да только особое – оно возвышает. Я бы сразу почувствовал.

– Если б была у меня такая роль, под нее надо новую пьесу жизни ставить, неужели бы я не заметил, как все вокруг меняется?..

Говорил Андрей Петрович, а не чувствовал успокоения. И чем сильней себя он убеждал, тем меньше сам себе верил, пока вдруг не стало и ему казаться, что и у него было задание особенное, и что жизнь свою он сам загубил, побоявшись, быть может, свое истинное предназначение разведать да исполнить…

– Нет! у меня никакого предназначения не было, – тем не менее горько гнул он свое.

– Про ангелов, положим, ты мало что знаешь, – очень неприязненно перебил его пьяница, – а про судьбу свою врешь! Чтобы не отвечать.

– Может и так, – вяло согласился Андрей Петрович, вновь отодвигаясь от скверного дыхания. – Ты мне лучше имя свое назови. Какое у тебя имя? – в упор спросил он пьяницу и тут же заметил, как странная в том произошла перемена.

– Зачем тебе мое имя? – очень даже сердито спросил пьяница.

– Не знаю, – честно признался Андрей Петрович.

– Чего тогда спрашиваешь? – совсем зло крикнул ему пьяница.

Тут Андрей Петрович вроде как очнулся от наваждения. Вмиг рассмотрел грязный зальчик питейного заведения. Почуял кислую вонь и ощутил нечистоту духа. Поглядел он на рожу пьяницы пристально и диву дался, как это он мог в ней чего-то там высмотреть? Еще пристальней глянул – Господи! Да он чуть беса за духа светлого не взял. Хорошо еще вопроса главного не задал, а то и вовсе глумление могло выйти.

– А еще человеком никакой судьбы себя выставляешь! – меж тем орал пьяница, обращая на себя внимание. Окружающие одобрительно на него поглядывали и с неприязнью смотрели в сторону Андрея Петровича. – Да если хочешь знать, кто без судьбы, тот знаешь где парит?! Знаешь, какие в тебе таланты произрастали бы? Да когда судьбы больше нет, самая редкая способность в человеке гнездо вьет… А в тебе – какая редкая способность? – оглядел он Андрея Петровича злым глазом. – Зерна не сыщешь в этой куче! – совсем оскорбительно заключил мерзкий алкаш, как бы подзуживая Андрея Петровича, подстрекая к чему-нибудь гнусному в ответ. Однако Андрей Петрович сдержался. “Точно – бес!” – подумал он. – “Не надо с ним связываться”, – и отвернулся, соблюдая достоинство.

– Иди, иди, холоп эпохи! – тут же заорал алкаш, хотя Андрей Петрович еще никуда не двинулся. – Вон у тебя косая за плечами! В гроб иди! к червякам тебе и дорога!