Читать книгу Поэма о скрытом смысле. Пятый дафтар - - Страница 2

Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!

И Его мы просим о помощи, и на Него уповаем, и Ему принадлежат ключи к сердцам; и да благословит Аллах Мухаммада – лучшее из Его творений, и род его, и всех его сподвижников!

Это пятый том из тетрадей Маснави и разъяснения смысла, поясняющий, что религиозный закон (шари‘ат) подобен свече: он показывает дорогу, а по дороге невозможно пройти, не имея в руках свечи. Когда же ты вступил на дорогу, то твое прохождение [по ней] есть [мистический] путь [познания Бога] (тарикат), а когда ты достиг цели [путешествия], это и есть истина (хакикат), и по сему поводу сказано: «Если бы были явлены истины, ни к чему стали бы религиозные законы». Так же как медь – если она уже стала золотом или если [металл] был золотом изначально, то им нет нужды ни в алхимии, которая есть шари‘ат, ни в прикосновении к философскому камню, что есть тарикат, как сказано: «Дурно искать проводника после достижения того, к чему он ведет, и достойно осуждения отказываться от проводника ранее достижения того, к чему он ведет». Вывод таков: шари‘ат — это изучение алхимии с учителем или по книге, тарикат – использование снадобий и прикосновение меди к философскому камню, а хакикат – превращение меди в золото. Знатоки алхимии радуются науке: «Мы знаем науку об этом!» Деятели радуются, что применяют алхимию: «Мы творим такие дела!» Обретшие же истину радуются истине: «Мы стали золотом и освободились от знания и применения алхимии, мы освобожденные рабы Бога». «Всякая группа радуется тому, что у нее»[1].

Или же шари‘ат подобен изучению медицинской науки, тарикат – соблюдению предусмотренной медициной диеты и приему лекарств, а хакикат – обретению навечно здоровья и избавлению от [нужды в] первых двух. Когда человек умирает для этой жизни, шари‘ат и тарикат для него прерываются, а истина (хакикат) остается. Если обрел он истину, то восклицает: «О если бы мои люди знали, что простил мне Господь!»[2] А если не обрел, то восклицает: «О если бы мне не дана была моя книга! И я бы не знал, каков мой расчет! О если бы это было кончающим! Не избавило меня мое достояние. Погибла у меня моя власть!»[3] Шари‘ат есть знание, тарикат есть действие, а хакикат – встреча с Богом. «И кто надеется встретить своего Господа, пусть творит дело благое и в поклонении Господу своему не присоединяет к Нему никого»[4]. И да благословит Бог Мухаммада – лучшее из Своих творений, и его семейство, и его сподвижников, и его близких, и да приветствует!

1 Царь Хусам ад-дин, что является [для меня] звездным светом,

требует начала пятой книги.

О Зийа ал-хакк Хусам ад-дин благородный,

учителям чистоты – учитель!

Если бы не были люди отделены завесой и темны

и если бы не были глотки[5] узки и слабы,

То, восхваляя тебя, воздал бы я справедливость смыслу,

[заговорив] на ином языке, чем этот, раскрыл бы я уста.

5 Но пища сокола – не для зяблика,

так что придется прибегнуть к смешению воды с маслом[6].

Возносить тебе хвалу перед заключенными в темницу – напрасный труд,

произнесу [ее лучше] в собрании людей духа.

Описание твое для людей этого мира – обман,

как любовную тайну, сокрою я его.

Восхваление – это определение [чего-либо] и раздирание завесы,

солнце же не нуждается в описании и определении.

Восхваляющий солнце восхваляет самого себя,

мол: «Глаза мои зрячи и не воспалены».

10 Злословить же о солнце мира – злословить о себе,

мол: «Глаза мои слепы, темны и плохи».

Смилуйся над тем человеком, который в этом мире

стал завистником счастливому солнцу.

Может ли он сокрыть его от глаз [людей],

помешать дарить свежесть тому, что сгнило?

Или могут ли они уменьшить его безграничный свет,

могут ли восстать против его величия?

Для каждого, кто завидует [целому] миру[7],

эта самая зависть есть вечная смерть.

15 Степень твоя[, о Хусам ад-дин,] превзошла предел понимания разумов,

разум, описывая тебя, сделался пустым болтуном.

Однако хотя и бессилен оказался сей разум в разъяснении,

но и в бессилии надо понемногу двигаться к этому.

Если чего-либо не постигнуть целиком,

знайте же, что нельзя целиком отказываться от этого.

Если ты не можешь выпить ливень из облака,

то разве сможешь ты сделать [это], отказавшись от питья воды?

Хотя ты и не раскрываешь тайну,

[все же] освежи рассудки при помощи ее оболочки.

20 Для тебя речи – оболочка, однако

для других разумений – добрая сердцевина.

Небо по отношению к небесному престолу находится внизу,

но разве оно не вознеслось высоко над кучей земли?

Я буду описывать тебя[, Хусам ад-дин], чтобы они (т. е. люди) пустились

в путь

прежде, чем начнут сожалеть о его потере.

Ты – свет Истины и тот, кто влечет душу к Истине,

люди же пребывают во тьме иллюзий и сомнений.

Выражение почтения [к тебе] необходимо для того, чтобы сей приятный свет

стал этим безглазым палочкой для подводки глаз сурьмой.

25 Свет обретет лишь тот подготовленный и внимательный слушатель,

который не влюблен, подобно мыши, в темноту.

Подслеповатые люди, что блуждают в ночи,

разве будут ходить вокруг факела веры?

Узкие и трудные вопросы стали

оковами для того естества, что слепо к вере.

Покуда оно украшает основу и уток [собственного] искусства,

не сможет раскрыть глаза к солнцу.

Подобно финиковой пальме не вознесет оно ветвей,

зарывшись в норы, как мышь[8].

30 Четыре качества, сдавливающие сердце, есть у сих людей,

разум был распят этими четырьмя.