Читать книгу Обыкновенная жизнь. Роман - - Страница 18

Лучший из летних месяцев на Алтае июль в разгаре. Поднялась и пышно распустилась зелень. У Калачёвых под окном расцвели любимые Мариины мальвы. Солнце балует и нежит теплом весь белый свет. Комфортно и босым ногам, и необременённому хламидами телу. В это время деревенские люди хорошеют всем своим существом.

По заведённому порядку Никита, придя с работы, велел занести зимнюю вымытую и просушенную одежду из кладовой в дом. Он взял на себя с давних пор обязанность чинить верхнюю лопотину: пальтишки, телогрейки, зипуны и зимние штаны своим сорванцам и себе – в помощь жене.

– Хочу посмотреть, что с одежей, а там и обуткой займусь. Сенокос идёт. И в колхозе без нормы работы, и своей коровёнке с телком накосить надо. Осмотрел наш луг. Травостой хороший. Будет сена на всю зиму. К тому же теперь – без Карьки. И корова одна осталась.

– Никиша, а ты помощника возьми, хоть Коляна, пусть пуговки попришиват.

– А Егор с Антоном где?

– Пошли искупаться.

– Ты, Маша, лапши с петухом свари на ужин.

– А чё ж, сварю.

Никита смотрит на жену со всегдашним удовольствием и всё ещё видит в ней ту девчонку, что, может, вынужденно, от безысходности, пошла за него замуж. Поэтому заботится, старается облегчить ей жизнь своей помощью и принимает за то дары её благодарного сердца. Вот и вся любовь между ними. А как видят друг друга, так у обоих спокойно на душе делается. И жизнь впереди разворачивается большая, и зори новые, счастливые невидимо грезятся.

Одежу разложили на лавках в просторной кухне, где раньше, зимой, кросна стояли. Мать занялась своим делом, а Ванюшке приказала сидеть возле маленького. Колян неохотно согласился пришивать оторванные пуговицы. Но он знал, как только батька начнёт что-то рассказывать, сразу забудешь, что хотел вслед за старшими в речку нырнуть. «В следующий раз пойду!» – успокоил себя.

Только приступили к работе, явилась почтальонка с письмом от Володи. Когда отец вытащил из конверта листочек, из него выпала фотография. Какой же красивый на ней стоял в моряцкой форме Володя!

– Братка, Володя! Как живой! – восхитился Колян.

Отец прочитал письмо вслух. Служба у брата шла нормально.

– Вот какой у нас взрослый сын! Да все они уже немаленькие, кроме Гришани. Слава Богу! – подытожила Мария.

Начали работать. Рваного было немного. Отец и в зимние вечера, нет-нет, да устраивал ревизию с починкой. Пацаны! По струночке ходить не умеют. То с горы катаясь, раздерут что-нибудь, то возню между собой или с кем чужим затеют.

– Знаешь, как я научился шить, сынок? Постепенно. Мамка заболела и не могла за нами ухаживать. Бабушка слепая была, а научила заплатки ставить. А потом я за портным наблюдал, который у нас с год жил, любопытствовал, как он свою работу делает. Я тебе хоть что скрою и сошью. Простую одёжу сгоношу любую, голыми не будете ходить. Мамка наткала последние холсты и потолще, и потоньше. Вот тебе для дома одёжа. А хорошую – в люди выйти – тоже купим, заработаем. Больше холстов не будет – лён не сеем, беречь одёжу надо, – вздохнул об утерянном, – Хаповка наша целиком в колхоз ушла.

Колян всё понимает, и поле цветущего синего льна помнит. Хаповку, земельный надел, они, ребятишки, с отцом обсаживали, а вернее обтыкивали, вётлами для снегозадержания. Принялись, как миленькие, иные выше бати стали. Слушает, включается в совместное дело и о своих ребячьих заботах рассказывает. Делится мечтами с отцом:

– Я, батя, вырасту и буду, как ты, всё делать. Женюсь тоже.

– А как же! – охотно поддерживает Никита разговор с сынишкой. – Жениться надо. Семьёй жить правильно.

– Чтоб только дурочка какая не попалась, а то всю шею перепилит, – продолжает Колян серьёзно.

– Смотри, сынок в оба. Это же целую жизнь терпеть надо, – прячет добрую улыбку отец.

– Такая, как Маруся наша попадётся, так сбежишь от неё, – тараторит мальчуган, выуживая впечатления из своего небогатого опыта.

– Маруся молодая, ещё поумнеет.

– Ихнего Ваньку замучила совсем. Обзывается. Я бы услышал, по зубам съездил.

– Ага. Сами не разбирайтесь. Пусть мать с отцом накажут, если что. Не вмешивайся. Племянница она тебе. Вы ж хорошо с ней играете.

– Не-ет, – с глубочашим сожалением возражает Колян и убеждённо добавляет, – Маруся наша теперь никому не понравится. Была бы она хоть чуточку, как Лидия Семёновна – другое дело.

И тут он вспоминает про своё не столь давнее разочарование и делится им с отцом.

Ванятка, который прислушивался к их разговору, вставляет иногда своё словечко, вроде «Ага. Я тоже видел», но вдруг в одночасье затихает и зыбку перестаёт качать. Уснул. Дружно посапывают с Гришаней. Мария на устроенной во дворе под навесом печке ставит чугунок варить петуха, раскатывает на столе тесто для лапши.

– Догадаются Егорка с Антоном Красаву пригнать? – беспокоится вслух.

– Да мы с Коляном отложим одёжу, и сами за ней сходим, – отзывается отец.

Едва загорается заря, они выходят на улицу, спускаются с пригорка, на котором стоит их изба, и видят, что пастух уже гонит стадо. Некоторые переходит Черемшанку по мостику, Никита останавливается на берегу. Колян раньше отца замечает свою корову и направляется к ней через речку прямо по воде, благо, что босой. Ловко избегая столкновений с животными, хлопает их по бокам ладошкой. Но когда оказывается в гуще табуна, позади, вдруг чем-то возбуждённый, прямо на него устремляется бык. Обернувшись на суматоху, Колян растерялся. Взбесившееся рогатое чудовище нацелилось на него. В мгновение ока отец выскочил наперерез и ухватил его двумя руками за рога, а с другой стороны Нюрин муж, Фёдор – за кольцо в носу. Подскочила ещё пара мужиков. Когда Колян очнулся от испуга, то понял, что быка смирили и остановили на расстоянии пары-тройки шагов от него. Позади и вокруг полетела грязь, стадо хорошо намочило берег. Пастух отогнал озверевшего бугая. Но он и под бичом рыл со злостью землю и готов был к броску, пока не оказался далеко в стороне от стада. Отец положил руку на плечо напуганному сынишке, и они вместе вошли в калитку родного двора вслед за бурой Красавой. Солнце в это время светило в окна их кухни и золотом отражалось от стёкол, так что дом показался Коляну чудесным дворцом.

– Смотри, батя, красота какая. Царская!

Отец понял и погладил его по голове, радуясь сердцем, что несколько минут назад спас от беды своего босоногого смышлёного отпрыска, который дороже всего на свете. А сын взял его тяжёлую, со вздутыми венами руку и почувствовал, что не только рука, но всё существо батьки вибрирует внутри и догадался своим детским умом до потрясения, чего стоило случившееся отцу.

Так закончился тот благодатный день, после которого изменилась вся жизнь семьи.