Читать книгу Обыкновенная жизнь. Роман - - Страница 6

Колян с Ваняткй утащили телка на лужок за огородом и привязали его за вбитый отцом кол. Там он и будет пастись, а их дело – посматривать да пойло носить, как мамка прикажет.

Выполнив первую часть поручения, обстрекав обласканные бичом места крапивой, в которую заволок их любопытный телок, и, почёсывая их, они забрались на сарай. Оттуда открывался обзор на все четыре улицы деревни Черемшанки, на речушку, с таким же названием, на просёлочную дорогу, ведущую мимо колхозных дворов и кузни в далёкие заманчивые края между берёзовыми колками, полями да полянами.

Какое же это было наслаждение смотреть на мир, чувствовать запахи, видеть необъятное небо, слышать разные голоса: людей, животных, птиц – и мечтать!

Куда только ни заносили мечты! Семилетний Ванятка слушал, открыв рот, а Колян расписывал то будто он едет в Африку, то поступает в моряки, а то, как сказочный богатырь, спасает красавицу.

Вот и на этот раз Ванюшка сел, обхватив колени, и был готов слушать брата. Но недавний четвероклассник заинтересовался соседским подворьем. Там, из дома, вышла учительница, Лидия Семёновна, хорошенькая незамужняя девушка, предмет воздыхания безнадёжно влюблённого Коляна. Она была в настоящее время той сказочной красавицей, которую он всё время «спасал» и о которой никто не догадывался. Лидия Семёновна по тропке от крыльца направилась в будочку возле сарая – в туалет. Почти такие же два стояли во дворе деревянной одноэтажной сельской школы, только там очков было по три – для мальчишек и девчонок. Она скрылась на некоторое время и вышла, обдёргивая ситцевый халатик.

Колька был убит. До этого он и представить себе не мог, что Лидия Семёновна, как все, справляет нужду, ему и в голову не приходило, что она может есть не конфеты, а лук, чеснок и сало. А вот и самое страшное – она ходит в туалет. Он сразу разлюбил месяца три как появившуюся в школе неумелую, но милую горожанку, от которой даже пахло по-особому. Ничего не сказав брату, он молча стал слезать с крыши.

– Коль, Коль, а болтовню (так они называли свои мечтательные детские фантазии), – заканючил Ванька.

– Отстань. Не до тебя! Не ходи за мной!

Он поднял на братишку мокрые и почему-то несчастные глаза, ступив на сколоченную из жердей лестницу. Это и пригвоздило отзывчивого на чужие переживания и горе Ванюшку. Оказавшись на земле, Колян помчался за огород. На душе у него было тяжело. Он плакал от неразрешимого вопроса.

Ванятка посидел в одиночестве недолго и, увидев Егора с Антоном, идущих после полива, окликнул их и сообщил, что Колька куда-то умчался с мокрыми глазами. Им пора было идти на курсы трактористов, там учились оба. Но надо узнать, что произошло с брательником. Егор махнул Антону:

– Я щас, я знаю, где он. Иди. Следом буду.

Он свернул в заросли полыни, в рост человеческий, что вымахала на пустыре за баней, где ребятишки, с корнем выдернув растения, проложили ходы, устроили себе жильё – и порой – не загонишь на обед! – бегали, орали, ссорились, хлопотали – занимались своей ребячьей жизнью всей деревней по целому дню.

– Коля-ан! – крикнул Егор, зайдя в душно пахучий зелёно-седой массив. Приученный с детства присматривать за младшими, он не на шутку встревожился, почему плакал брат.

Навстречу ему из полыни выскочила заполошная курица, успела, однако, снестись где попало: «Матери сказать, чтобы проверила, вот где яйца теряются», – подумал Егор. Братишка, как он и предполагал, был там. Услышав его голос, Колян поспешно размазал руками в цыпках слёзы по щекам и поднялся из зарослей.

– Чего ты тут? – грубовато спросил Егор, окинув заботливым взглядом.

– Так… Я, братка, видел, как Лидия Семёновна в туалет ходила, выдохнул жалостливо и с огорчением из самой глубины.

– И что?

– Я думал она не ходит! А она…

– Эх, ты, думал… – улыбнулся Егор, – Это же нормально! Все живые из одного теста слеплены. Закон такой в жизни есть. – Прижал лобастую головёнку к груди по-отцовски, почуяв упрямые жёсткие волосы под рукой, про себя подумал: «Ишь ты, в ту же, что и я, втюрился. Трудно берёзку не заметить среди деревенских девчонок».

– Ладно! Разберёшься, Ромео, – успокоил братишку.– Я в контору, на курсы, а ты, давай, жги к Ванятке. Башкой думай – как батя говорит, – прежде чем расстраиваться, по-мужски думай, не по – бабски. Понял?

– А как не по – бабски?

– Бабы, женщины, – поправил себя тут же брат, – огорчаются сначала, а потом думают, а мужик сначала обдумает, а потом сердце подключает.

Егор замолчал, будто проверяя внутри себя только что сказанное, добавил:

– А, может, и не так. У батьки спроси.

Оба вздохнули. И в этом общем вздохе, было больше взаимопонимания, чем в словах. Но и в огорчении и во взаимопонимании пряталась тайна из тех, которые, несмотря на неуловимость, укладываются в памяти и влияют на доверие людей. Кольке стало легче, оттого что брат не посмеялся грубо, как бывает, а так… поговорил, даже посочувствовал, и он потихоньку побрёл к Ванятке, а Егор – по своим делам.