Читать книгу Критическая история гностицизма и его влияния. Том 3 - - Страница 9

Колыбелью либертинских школ гностицизма был город Александрия и их общий лидер Карпократ. Именно с ним, по сути, связаны так называемые гностики, и именно к его принципам можно отнести все типы атактитов.

Эти принципы, по-видимому, были заимствованы гностиками у николаитов и переданы Агапетам.

Назвав николаитов одной из сект, которые своим происхождением способствовали утверждению гнозиса, мы сказали, что впоследствии нам придется рассматривать их как одно из обществ, подвергшихся влиянию утвердившегося гностицизма19: мы должны рассмотреть их с этой точки зрения.

Первоначально николаиты не имели с гностицизмом ничего общего, кроме принципа противостояния закону брака и своего рода разнузданности, связанной с некоторыми доктринами теософии. Позже они официально исповедовали тезис о том, что тело должно предаваться всевозможным сладострастным удовольствиям, чтобы освободить душу от законов и оков телесного мира. Это мнение слишком совпадает с теориями симониан, карпократиан, продиктиан и атактиан, чтобы мы не были вынуждены поверить, что николаиты вступали с ними в более или менее близкие отношения, какими бы малоизвестными они ни были.

С ними, как бы мало они ни были известны. С. Иреней приписывает им целый ряд гностических мнений о Творце и Христе20. Правда, Ириней говорит здесь и о николаитах, и о церинфянах; но это еще одно доказательство близости первых с гностиками. В некоторых современных школах принято отвергать все эти свидетельства и заявлять, что никакой николаитской секты не существовало; что это ошибка всех Отцов, которые говорят о ней. Но в любом случае, нельзя относить текст св. Иринея21 к валентинианам, как это хотел бы сделать современный автор. Несомненно, св. Иреней часто имеет в виду секту Валентиниан; но слово illi, которое хотят применить к ним, могло бы здесь обозначать только николаитов.

Согласно Тертуллиану, остатки николаитов слились с либертинистскими сектами гнозиса, вплоть до того, что образовали единую партию с каинитами.22

Это объясняет мнение Евсевия о недолговечности их школы.23

Однако С. Климент Александрийский все еще знал их24, а С. Епифаний говорит о них как о гностической секте, которая должна была стать матерью нескольких других, например, фибионитов, левитов, милитаристов и собственно гностиков.25

Отсюда видно, как много ответвлений имела эта школа, которая никогда не существовала, но была известна Клименту Александрийскому, и насколько важной она казалась писателям второго, третьего и четвертого веков.

То же самое можно сказать и о другой секте, возникшей на основе секты Карпократа, театром которой был Запад. От имени ее основателя, Агапе, мы можем назвать этих диссидентов агапетами, чтобы не называть их маркосианами, которые спутали бы их с другой сектой с таким названием. Но в то же время их следует отличать от христианских девственниц, которых Церковь называла агапетами. Знатная испанская женщина

по имени Агапе, по-видимому, сформировала эту школу под влиянием египтянина Марка.

Родившийся в Мемфисе и, вероятно, получивший воспитание в Александрии или Киренаике, Марк, которого следует отличать от нескольких других гностиков с тем же именем26, отправился в Испанию за несколько лет до суровых мер, наложенных на его родину по приказу императора Феодосия.

Если верить Сульпицию Северусу, он был учеником Манеса и хорошо разбирался в магическом или теургическом искусстве тех времен.27

Согласно принципам, которые он разделял с Агапой и за которые она привлекла ритора Хелпидия, а позже знаменитого Присциллиана, его доктрина представляла собой смесь манихейства и гностицизма.28

Однако общество, основанное Агапом, следует отличать от секты, получившей свое название от Присциллиана, о которой нам придется говорить в другом месте. Агапе, похоже, осталась ниже многих прискиллианских взглядов и оказала в Испании своему другу Марку те же услуги, которые Марцеллина ранее оказала в Риме основателям карпократической школы29.

В связи с основанием этой секты мы мимоходом скажем, что роль женщин в истории гностицизма столь же значительна, как и в истории самого христианства; что если святые женщины занимают внушительное место в первобытных анналах христианской веры и если влияние женщин сильно во все периоды существования этой религии, то они также занимают большое место в рядах диссидентов. Елена имела сильное влияние на Симона Мага. По преданию, жена Николая стала причиной николаитского раскола. Маркион стал главой известной школы благодаря роману, который изначально был мистическим, а впоследствии стал вульгарным. Филумена была своего рода Эгерией, которая передавала свои откровения Апеллесу. Марцеллина, оказавшая столь сильное влияние на гностиков, отправилась в Рим представлять их доктрины и обратила там большое количество людей.30

Маркосианцы льстили, прежде всего, женщинам, отличавшимся своим положением. Именно Флоре Птолемей особенно подробно излагал свою систему.

Несомненно, было бы легко приписать упомянутое нами явление совершенно вульгарным чувствам, и древние, не более чем современные, не были виноваты в том, что использовали менее чем благородные термины и оценки для женщин, прославленных в гностической пышности31.

Но, с одной стороны, эти суждения и эти термины проникнуты жестокостью, которая заставляет нас принимать их за обвинения в ненависти; С другой стороны, поскольку одно и то же явление повторяется в большей или меньшей степени на протяжении всей истории христианского общества и поскольку именно благодаря влиянию женщин христианство утвердилось и распространилось наиболее быстро, то не справедливее ли признать, как для одних, так и для других, что нежные души принимают истины религии, даже когда они представлены в различных формах?

Мы должны добавить к историческому опыту, что дефектные формы не препятствуют самым искренним чувствам, а самые чистые принципы не защищают от самых плачевных последствий.

Мы считаем необходимым заметить по поводу Агапетов, что именно этот принцип, что все чисто для чистых, и принцип, что душа, достигнув определенной степени свободы от мира, уже не может привязаться к нему или впасть в него, сбил их с пути.32

Это те же самые принципы, которые впоследствии сбили с пути многих других мистиков и энтузиастов; это ни в коем случае не был вульгарный сенсуализм. Несомненно, этот сенсуализм, это прискорбное забвение небесной природы души, встречается в нравах Агапетов в такой степени, что историк обязан предать его заслуженному бичу; но их отправной точкой был спиритуализм, который был столь же экстатичен в своем источнике, сколь и катастрофичен в своих последствиях. Это была полная противоположность грубому материализму. Вскоре, если послушать обвинителей секты, она с неограниченной свободой разорвала узы брака. Однако эта связь является лишь предметом туманных обвинений, которые критики должны отвергнуть. На самом деле агапетов обвиняют в культе любви, встречах и ночных союзах, примером которых, как утверждается, был их основатель. Но это та же самая критика, которую Цельс и Иерокл постоянно обрушивали на самое чистое общество, которое когда-либо существовало, – на христиан в первые века. Поэтому мы должны относиться к ним с осторожностью.

Если допустить истинность всех приведенных фактов, то школа Карпократа будет плачевным явлением, как и все, что с ней связано в истории гностицизма, но не следует преувеличивать и распространять это на школы Маркиона, Василида и Валентина. Упрекать этих лидеров в доктринах николаитов, карпократиан и агапетов было бы так же несправедливо, как обвинять Сократа в принципах, исповедуемых киниками, эпикурейцами и киренаиками.

Более того, гностицизм оказывал и противоположное влияние, передавая совершенно аскетические тенденции.

В сектах, которые мы только что рассмотрели, сила гнозиса едва ли заметна, кроме как в умозрительной части их доктрин; другие покажут нам то же влияние в практической части. Там, скорее, преобладает гнозис ЗендАвесты и Каббалы, здесь – гнозис ессеев и терапевтов.