Читать книгу Атраменты: Кровь Земли - Группа авторов - Страница 12

Нэмия

Торбен попытался сегодня.

Снова.

Его пальцы, твёрдые и умелые, вновь скользнули по холодному металлу моих браслетов. Я видела, как он сосредоточен, как ищет взглядом хоть какую-то зацепку, щель, слабое звено. Я не чувствовала его силу – подавители отняли у меня и это – но я предполагала, что она сдержанная и глухая, так же упёрлась в магические замки. Он напрягся, брови сдвинуты, на скуле играет мускул. Я затаила дыхание – безумная, глупая надежда.

Но ничего.

Браслеты даже не дрогнули. Они лишь ответили ему едва заметным, противным жужжанием, от которого заныли зубы.

Торбен отступил, его серые глаза были пусты. Он выдохнул и, отряхнув руки, сказал с деловитым спокойствием, будто просто констатировал погоду:

– В Царстве Огня есть кузницы. И мастера, чьи познания в закалке металла и распутывании чар не имеют равных. Они помогут.

Я мысленно усмехнулась.

Горько, беззвучно.

О, посол, наивный ты человек. Если бы ты знал, что это за оковы…

Тебе и не снились такие технологии. Твоим кузнецам с их раскалённым железом не под силу расплавить и пылинку с этого сплава.

Но.

Но когда он произнёс это, глядя на горизонт, залитый багрянцем заката, в моём замёрзшем сердце, против всякой воли и логики, дрогнула и затеплилась крошечная, тлеющая искорка.

Искра надежды.

А если… если он прав? Если хоть где-то есть огонь, способный растопить эту сталь?

Я ненавижу эти браслеты. И сейчас, впервые, я почти перестала ненавидеть их за то, что они подавляют мою силу. Я возненавидела их за то, что они заставляют меня надеяться. Это куда опаснее.

Мы вышли к месту, где пустошь пустыни обрывалась, упираясь в гигантскую горную цепь. Приглядевшись, я разглядела в скале крохотную расщелину. Казалось, какой-то исполинский великан в ярости рассек гору пополам. Впереди зияло узкое, темное ущелье, куда едва могли бы протиснуться мы сами, не то что конь.

Торбен остановился, и его взвешенный, холодный взгляд скользнул от каменных громад к нашему вороному спутнику, а затем ко мне. Без лишних слов он спрыгнул с коня сам, помог спуститься мне и принялся расстегивать подпруги, снимать седло и уздечку. Руки его двигались привычно, почти механически, но в этой привычности сквозила какая-то древняя, глубокая печаль.

Я наблюдала, как он снимает с коня последнюю поклажу, оставляя ему лишь свободу. И вдруг поняла, что прощаюсь с последним существом, которое связывало меня – пусть и призрачной, пусть и вынужденной нитью – с тем миром, где есть место простой доброте. Этот конь был молчаливым свидетелем наших ссор, нашего молчания, моих слез, что я проливала, прижавшись к его гриве в темноте. Он был последним отголоском чего-то нормального.

Торбен закончил возиться со стременами и шлепнул коня по крупу.

– Ступай. Ищи свой табун.

Животное, почувствовав свободу, фыркнуло, на мгновение задержалось, словно не веря, а затем развернулось и умчалось прочь, обратно, в бескрайнюю, выжженную солнцем равнину. Его темный силуэт быстро растворился в мареве, и стало тихо – пусто и безжизненно.

Я посмотрела в спину Торбена, на его ссутулившиеся под тяжестью расставания с конем плечи, и впервые не видела в нем надменного похитителя. Я видела человека, который только что отпустил наше последнее средство к быстрому спасению. И сделал это без колебаний, потому что иного пути вперед не было.

Он обернулся. Его взгляд был прежним – усталым и недоверчивым. Но теперь я знала, что скрывается за этой маской. Знало мое сердце, внезапно сжавшееся от странной, щемящей боли.

– Теперь только пешком, – сказал он коротко, указывая головой на черный зев ущелья. – Готовься. Впереди самое трудное.

И я поняла, что с этого момента мы остались совсем одни. Двое против всего мира. И эта мысль была уже не такой ужасающей, какой была еще вчера.

Скалы сомкнулись над нами, словно каменные гробницы. Мы пробирались по узкому ущелью, где даже дневной свет казался чужим – он лился сверху бледной, холодной лентой, не достигая дна. Воздух был неподвижным, спертым и пах влажным камнем и древней пылью. Я шла впереди, чувствуя его дыхание у себя за спиной. Каждый наш шаг отдавался глухим эхо, и это эхо звучало как отсчет времени до чего-то неминуемого.

Я не передумала бежать. Просто сейчас это бессмысленно: я не знаю местности, а браслеты высасывают из меня силы. Мне не уйти от Торбена. Он силён и проворен, несмотря на высокий рост и мощное телосложение. И пока что он не пытался меня убить или покалечить – скорее, наоборот, всячески оберегал.

Мои ступни больше не обжигали раскалённые камни. Торбен отдал для них свою рубашку, обмотав тканью мои израненные ноги. Эта неожиданная забота шевельнула что-то в глубине души, но я не позволила чувству прорасти. Наверняка у него на то свои, эгоистичные причины.

Стены сходились всё теснее, а под ногами возникали каменные глыбы, через которые приходилось перебираться. В какой-то момент, выбившись из сил, я застряла, безуспешно пытаясь протиснуться в узкий проход.

И тут его тело вдруг прижалось к моей спине. Плотно, тепло, не оставляя места ни для воздуха, ни для мыслей. Его ладони уперлись в камни по бокам от моей головы, заключив меня в клетку из плоти и камня.

– Иди, – его голос был низким шепотом прямо у уха, и от этого по спине пробежали мурашки.

Но я не могла пошевелиться. Парализованная близостью, внезапной и невыносимой. Сердце колотилось где-то в горле, предательски реагируя на жар его тела, на этот смешанный запах пота, кожи и дорожной пыли.

Я ненавидела его.

Ненавидела за то, что он сделал. Но в этот миг ненависть была такой же густой и опасной, как желание.

Я резко рванулась, пытаясь выскользнуть, повернуться, ударить – что угодно, лишь бы разорвать это пленение. Но он был быстрее. Его рука молниеносно обхватила мою талию и вдавила меня в себя так, что моя спина впечаталась в его грудь. В тот же миг перед лицом мелькнула его другая рука с кинжалом. Лезвие холодной сталью легло мне под челюсть, заставляя откинуть голову.

Я замерла, глотая воздух. Глазами, полными ненависти и страха, я смотрела на его суровое лицо, так близко наклонившееся ко мне.

– Глупенькая, – прошептал он, и в его голосе не было гнева. Был какой-то странный, хищный интерес.

Он не отпускал меня. Острие кинжала медленно поползло вниз по моей шее, едва касаясь кожи, оставляя за собой след из леденящих мурашек. Оно скользнуло по ключице, к вырезу моей потрепанной туники.

Дыхание перехватило. Это была не угроза смерти. Это была другая угроза – более тонкая, более унизительная и от того более возбуждающая. Все мое тело напряглось в немом, стыдном протесте против собственной реакции.

Его рука с кинжалом остановилась, а другая, что держала меня за талию, поднялась и сжала мое горло. Не чтобы задушить. Чтобы почувствовать пульс, бешено стучащий в тонких венах. Его пальцы были обжигающе горячими.

Рост Торбена позволял ему нависнуть надо мной, наши взгляды встретились, сцепились в поединке, в котором грань между ненавистью и влечением растворилась, как дым. Его глаза были серыми смерчами, и они затягивали меня.

Он наклонился еще ближе. Его дыхание смешалось с моим. Губы были в сантиметре от моих. Мир сузился до точки этого почти-поцелуя, до жара его тела и холода стали на моей коже.

Я ждала. Боялась. Хотела.

И в этот миг земля содрогнулась.

Сначала это был низкий, нарастающий гул, исходящий из самых недр. Потом стены ущелья задрожали. Сверху посыпались мелкие камешки, затем крупнее. Грохот нарастал, заполняя собой все пространство, вытесняя все мысли, весь стыд, все желание.

– Беги! – его голос прорвался сквозь грохот, и он резко оттолкнул меня от себя, сорвав с места.

Мы бросились бежать, спотыкаясь о трясущуюся под ногами землю, уворачиваясь от падающих камней. Каменный грохот заглушал звук наших сердец. Мы вылетели из ущелья, как пули, и рухнули на колючую траву, в ослепительный солнечный свет, когда за нашими спинами с оглушительным ревом обрушился вход, заваливая тонны камнями то узкое пространство, где секунду назад решалась наша судьба.

Мы лежали, тяжело дыша, покрытые пылью. Я смотрела на небо, чувствуя, как дрожь бежит по всему телу – уже не от его прикосновений, а от ужаса перед смертью. Я украдкой посмотрела на него. Он лежал, оперевшись на локти, его грудь вздымалась, а взгляд был прикован к завалу. На его предплечье краснела тонкая царапина – я сама не помнила, когда успела ее оставить.

Мы не смотрели друг на друга. Мы просто дышали.

А между нами висело невысказанное, жаркое и опасное, что осталось погребенным под тоннами холодного камня.

Последний день пути.

Я смотрела на горизонт, где над пеленой марева уже угадывались колющие очертания.

Царство Огня.

Всего один день. Один жалкий день через эту выжженную и забытую землю, и всё это кошмарное путешествие останется позади. Пусть ненадолго. Пусть лишь для того, чтобы оказаться в новой клетке.

Солнце пекло немилосердно, выжигая последние силы. Воздух дрожал, искажая скалы, превращая их в подобие расплавленного стекла. Пейзаж был монотонным и безжалостным: рыжая, потрескавшаяся глина, редкие, чахлые кусты полыни, цепляющиеся за жизнь с упрямством, которого мне самой так не хватало. Я шла, почти не поднимая ног, волоча их по раскаленной земле. Каждый шаг отдавался ноющей болью в изможденных мышцах, а браслеты-подавители на запястьях тянули вниз, к земле, словно пытаясь приковать меня к этому проклятому месту навечно.

Торбен шел впереди, его силуэт колыхался в мареве. Он не оглядывался, не подбадривал. Просто шел. Молча. Оно злило меня, это спокойствие, эта уверенность в каждом шаге. Убийца. Палач. И поневоле мой спаситель. Клубок противоречивых чувств сжимал горло туже, чем удавка.

Я машинально потянулась внутрь себя – к тому источнику силы, что всегда дремал в глубине моего существа. К тихому, серебристому потоку, что обычно окутывал меня прохладой, наполнял мышцы упругостью, испарял капли пота со лба. Я позвала его. Сначала – тихо, настойчиво. Потом – с отчаянным, яростным напором.

И в ответ – почти ничего.

Лишь жалкие, тягостные всплески. Сила была там, внутри, я чувствовала её присутствие, её зовущую прохладу, но не могла до неё дотянуться. Браслеты ответили на мою попытку едва заметным, но унизительным жужжанием, словно насмехаясь надо мной. Они не просто блокировали магию. Они отрезали меня от самой себя, безжалостно напоминая, что без своего дара я – всего лишь хрупкая девушка, задыхающаяся под палящим солнцем. Беспомощная. Слабая. Та самая «хрупкая дама», которой Торбен когда-то с фальшивым рыцарством попытался поднести воды.

Внезапно он замер, подняв руку. Я чуть не наткнулась на него.

– Что? – прошептала я, сердце замирая от дурного предчувствия.

Он не ответил, лишь медленно поворачивал голову, сканируя окрестности. Его поза напоминала хищника, уловившего запах крови. Я последовала за его взглядом. Скалы. Тени. Ничего. Только ветер гнал по руслу клубы рыжего песка.

И тогда они появились.

Словно отделяясь из самого камня и раскаленного воздуха. Пятеро. Их одежда представляла собой лоскутное одеяло из грязи и потертой кожи, а лица были скрыты глубокими капюшонами и повязками. В руках – зазубренные клинки, которые явно видели не одну резню. Разбойники. Стервятники пустошей.

– Деньгоносцы, – сипло прорычал один из них, самый крупный, делая шаг вперед. – Кошелек и девчонку. И можешь уйти с миром.

Мое сердце заколотилось в паническом ритме. Я инстинктивно сделала шаг назад, снова пытаясь дотянуться до своей магии. Хотя бы каплю! Хоть что-нибудь!

Жалкие брызги, от которых не было никакого толку. Я была обузой. Смертный приговор для нас обоих.

Торбен не двинулся с места. Он стоял, слегка расставив ноги, его поза была расслабленной, но в каждой мышце чувствовалась пружинистая готовность.

– Проходите мимо, – его голос прозвучал спокойно, почти скучающе. – Сегодня не ваш день.

Хамоватый смех был ему ответом. В следующее мгновение двое из них ринулись на него с двух сторон.

И тогда я увидела это.

Я ждала, что его окунет вспышка магии. Ожидала, как он поднимет руку, и с земли вздыбится каменная стена, или воздух сожмется в ударную волну. Я ждала зрелищности, силы, достойной посла, пусть и палача.

Но ничего этого не произошло.

Торбен просто двинулся навстречу. Его действия были пугающе экономны и точны. Он не парировал зазубренный клинок первого разбойника – он уклонился, пропуская лезвие в сантиметре от груди, и его собственная рука со всей силой вонзилась в горло нападавшего. Тот захрипел и рухнул. Второй занес меч, но Торбен был быстрее.

Он не стал использовать какое-то заклинание, чтобы отбросить его. Он просто поймал руку противника на излете, резко провернул, и кость хрустнула с отвратительным, влажным звуком. Клинок упал на землю, а сам разбойник с воем отшатнулся.

Я застыла, не в силах оторвать взгляд. Это не было сражением. Это был разгром. Холодный, методичный, почти индустриальный. Он не тратил ни единого лишнего движения. Каждый удар – локтя, колена, ребра ладони – был смертоносным и приземленным. В его движениях не было ни капли магии. Только выверенная, отточенная до идеала грубая физическая сила.

Третий разбойник, видя, что дело плохо, метнул в него заточённый нож. Торбен даже не уклонился. Он поймал лезвие в полете голой рукой. Я увидела, как по его пальцам струйкой побежала кровь, но его лицо не исказилось ни болью, ни гневом. Он просто швырнул нож обратно, и он с глухим стуком воткнулся в плечо метавшего.

Все заняло считанные секунды. Двое лежали без движения, третий хрипел, держась за сломанную руку, а предводитель и последний его подручный медленно отступали, ужас читался в их глазах даже сквозь повязки.

– Я же сказал, – тихо произнес Торбен, все так же стоя посреди хаоса. – Не ваш день.

Они развернулись и бросились бежать, скрывшись за скалами так же быстро, как и появились.

Тишина, наступившая после боя, была оглушительной. Воздух пах пылью, потом и медью – запахом крови. Торбен медленно повернулся ко мне. Его грудь слегка вздымалась, на скуле проступал синяк, из порезанной ладони капала кровь. Он выглядел… человечным. Слишком человечным для того, кто только что голыми руками расправился с пятеркой вооруженных головорезов.

И тогда до меня дошло. Окончательно и бесповоротно.

Он не использовал магию. Не потому, что не хотел. Не потому, что экономил силы.

У него ее не было. Вообще.

Словно земля ушла у меня из-под ног. Весь мир перевернулся, закружился в вихре абсурда. Человек, которого Верховный Аэрий послал на сверхсекретную миссию. Человек, который вырвал меня из самого сердца цитадели магии. Человек, чье молчание и уверенность я принимала за силу мага… был пустым. Неодаренным.

– Ты… – мой голос сорвался, став тонким, почти детским. – У тебя нет магии.

Он посмотрел на меня. Не опровергал. Не оправдывался. Просто смотрел. И в его глазах я прочла подтверждение. Горькое, усталое, выстраданное.

– Никогда и не было, – просто сказал он, вытирая окровавленную ладонь о штаны.

Шок ударил по мне с новой силой, отняв дар речи, дыхание, саму способность мыслить. Все рухнуло. Все мои представления, вся ненависть, строившаяся на том, что я была в плену у сильного, могущественного врага.

Но он не был могущественным.

Он был… никем.

Пустым местом.

И этот «никто» только что спас мне жизнь. Не силой стихий, не великим заклинанием. А своей кровью, своим потом, своей болью и умением, добытым тяжким, бескомпромиссным трудом.

Он подошел ближе, и я невольно отпрянула. Но теперь это был не страх перед убийцей. Это был ужас перед открывшейся бездной. Перед осознанием того, в какую безнадежную, отчаянную авантюру мы были втянуты.

Чувствовал ли он эту пустоту? Его отсутствие искры – такое же, как моё, заглушённое браслетами? Одинаковая ли это слабость?

Но нет. Слабым он не был. Я только что видела это собственными глазами.

– Как? – выдохнула я, и голос мой дрожал. – Как ты… всё это время…

– Двигался дальше? – он перебил меня, и в его глазах я снова увидела ту самую, знакомую усталость. Усталость человека, который всю жизнь доказывает, что он чего-то стоит, в мире, где ценность измеряется лишь наличием дара. – Так же, как и всегда. Шаг за шагом.

Он повернулся и снова пошел вперед, к дымке на горизонте, к потоку лавы на границе Царства Огня, оставив меня одну, с разбитым вдребезги миром и новым, незнакомым чувством, которое медленно пробивалось сквозь лёд ненависти.

Это было потрясение.

И в самой его глубине – крошечное, жалкое, невероятное семя уважения.