Читать книгу Кладоискатель. Роман - Леонид Лернер - Страница 10

Миша очнулся на своём неудобном диване в Малаховке. Голова пустая, что-то в ней постукивает. «Или это на улице?» Открыл глаза. Сергей Владимирович рядом, сидит на краю кровати, читает. Поднять руку, чтобы привлечь внимание старика, не получилось – мышцы размякли. Новиков отложил книгу.

– Лучше не напрягайся пока, спокойно полежи…

Главный вопрос никак не выталкивается наружу. Он что-то такое, возможно, прошелестел одними губами. Сергей Владимирович ответил с лёгкой усмешкой, не издевательской, а, скорее, сочувственной:

– Обобрали тебя.

– Кто? – Гольдину кажется, что он говорит вслух.

– Точно – не знаю. Вампир или ловец. Там таких немеренно шастает. Или не там, а у тебя в сознании…

Миша хотел уточнить, где это «там», в каком «сознании», но не успел – в голове опять всё стихло и закрылось.

Он, видимо, ещё несколько раз приходил в себя, и Новиков поил его чаем или водой – всё это было смутное и как будто не с ним. И лишь на следующее утро Гольдин услышал свой голос:

– И вы попались? Вы же там бродили, я всё по вашим инструкциям сделал…

– Я очень боялся, – Сергей Владимирович с ухмылкой тёр переносицу. – Это и спасло.

– А кладовники… Ну, вы рассказывали в поезде… Это, ведь, не совсем… люди. То есть этот совсем не люди, да? Чистая фантазия и предрассудки. Вопрос веры, как вы, наверное, сейчас скажете…

– Именно так и скажу, – закивал головой Новиков. – Но вера… это же такая субстанция двусмысленная. Любое чудо… ну, почти любое… имеет в основе прецедент.

– Прецедент можно и выдумать, – поправил Гольдин. – Вы же не станете утверждать, что все мифы когда-то были правдой, что все сказочные персонажи – из реального прошлого…

Сергей Владимирович развёл руками.

– Утверждать не стану, но… Откуда-то всё начинается, всегда есть импульс, повод. И этот повод, если мы говорим о странных существах, о чём-то нечеловеческом – это отнюдь не всегда страх перед непостижимыми явлениями природы. Первооснова мифа соткана из реальных событий, а сверхспособности суть сконцентрированные воспоминания о подвигах, величайших достижениях человеческой воли, физической силы и так далее… Да, может быть соткана. Опытным путём выяснить проблематично.

– Но вы-то как раз такими опытами и занимаетесь? Я имею в виду практическую сторону вашей… науки? Ту сферу, куда вы меня не допускаете? Хотя вот сейчас… Я не намерен пока вдаваться в детали и причины моего… провала вчерашнего. Мне неприятно вас подозревать. Поэтому я просто спрашиваю: насколько, по-вашему, реальны кладовники? Вы их встречали, они вам содействие в поисках кладов оказывали? Мне, вот, имя назвали… Ну, или послышалось, привиделось что-то в этом роде.

Новиков причмокнул губами и пробормотал, глядя куда-то в сторону:

– Какие-то вещи сложно объяснить словами… Апелляция к чужому опыту… Лично я не уверен в сущности, в реальности своих контактов. Но могу судить, с большой долей доверия, о реальности подобных контактов с участием… третьих лиц. Мои теории, к сожалению, на данный момент основаны на догадках и интуиции, а не на практических результатах. В этом их слабость. Однако интуиция и, да, вера позволяют мне утверждать, что кладовники реальны. В какой-то степени. Они не являются прямой материальной трансляцией образов, известных нам по сказкам и легендам. Это отголоски. Их внешний облик, свойства и функции – предмет дискуссии. Надеюсь, мы к ней ещё не раз вернёмся…

Новиков сунул Мише стакан с водой и удалился варить суп. «А на вопрос не ответил. Похоже, он и не знает, что со мной было. Или привирает, как обычно». Гольдину стало противно. «Не хочу быть кроликом». Он с отвращением вспомнил первую встречу в музее, все эти мнимые согласия, недомолвки и усмешки. Подумал, что сам виноват, потому что идиот, а Новиков его хитро подловил – то ли на деньги, то ли на «тайну». «Детский сад. Он хорошо играет и едва ли расколется. Сам псих, и меня в какую-то хрень заманивает… Надо затаиться и валить при удобном случае. С Сашей скооперироваться насчёт денег. Он, кажется, всё давно понял». Эти размышления успокоили Гольдина, он решил, что пока ещё не свихнулся окончательно.

Во время обеда Сергей Владимрович ни с того ни с сего заговорил о Кате и Соне. Дескать, прекрасно, что они сдружились, а теперь и на курорт вдвоём поедут…

Гольдин старался ничему не верить, не залипнуть на бред. Однако за девушек уцепился и начал «думать» в этом направлении. Окажись кто-то из них рядом, он бы обрадовался. Не важно, кто именно… Представить их смеющимися вместе – гротеск! У Гольдина даже возникло подозрение: это они специально, чтобы его проверить. Или хуже того: безразличен обеим. От переполняющего раздражения у Миши застучало в висках. Он попросил Новикова принести какую-нибудь таблетку. Сергей Владимирович покачал головой: нельзя. И улизнул в кухню «помешать компот». Гольдин часа полтора дремал, а когда очнулся, почувствовал, что в организме что-то сдвинулось, мысли вдруг стали чёткие, плотные, буквально тёрлись друг об дружку с приятным скрипом. Его подмывало прервать постельный режим, побродить по улицам и посмотреть, хотя бы издали, на дачу поэта Олева, автора песенки про «деньги-дребеденьги». Рассказывая о соседях, Новиков упомянул этого Олева и насвистел мелодию – и теперь она постоянно крутилась у Миши в голове… Он известил Сергея Владимировича о намерении прогуляться, оделся, залез в чьи-то резиновые сапоги огромного размера и вышел во двор.

Шаге на десятом у него зашумело в голове, он нащупал рукой стену и обернулся. Первое, что бросилось в глаза – сарай. От сооружения остались две стены, дранка с крыши возвышалась щетинистой кучей около забора: Сергей Владимирович изрубил почти всё. Самое главное – эти доски едва ли будут хорошо гореть, потому как сплошная гниль. Но на участке стало свободнее. «Если убрать мусор, можно в бадминтон сыграть. Обожаю бадминтон. Умеет ли Соня? Катя – сто процентов».

Миша приблизился к большому дому. По всей вероятности, бабье лето внезапно кончилось. Изо рта шёл пар. Иногда мелькало солнце. Гольдин прислонился к восточной стене и задрал голову: облака плывут с бешеной скоростью, клочкуются и наслаиваются… Шея быстро устала, пришлось снова разглядывать землю. Медленно двинулся к калитке. «Сегодня точно без Олева».

Ходить с опущенной головой забавно. Столько всякого барахла внизу! Не крупных предметов, вроде камней, досок и обломков строительных. Именно мелочей. Мох, грибы, цветочки – всё уже высохшее, неживое. Что-то, вероятно, случилось с глазами: фокус необычный или, скорее, непривычный – сама собой возникает пронзительная, нерушимая и острая концентрация на подножных объектах. Миша уставился на кустик желтеющих травинок. Там кто-то ползёт, забирается в основание ещё зеленоватых стеблей и дальше перепрыгивает на землю. А Гольдин зарывается вглубь, то ли видит, то ли воображает белые корешки… Тоннель дождевого червя. С замёрзшей слизью и микроскопическими холмами переработанного гумуса. Это продукт его производства. Попросту говоря, говно. Мише весело. Потом – ещё один сдвиг; травинки стремительно растут, масштаб меняется, они уже не такие привлекательные, грязь, мокро… Упал. К счастью, на колени и не лицом, а лбом упирается в газон, будто хочет какого-то жука забодать. Смешно. Хохочет, видимо, громко. Новиков помог Мише встать, взял под руку.

Сергей Владимирович уже расправил у крыльца два шезлонга. Холодновато для такого вот сидения. Старик устроился как на палубе океанического лайнера: укрылся пледом, положил ногу на ногу. И Гольдин тоже утеплился. «Я не кролик».

Несколько минут молчали. Аромат прелых яблок смешивался с запахом дыма – на соседнем участке жгли вишнёвые ветки. Сергей Владимирович тоже с удовольствием втянул воздух. А у Миши снова закружилась голова. Единственное, чего он сейчас боялся – это заснуть…

Новиков сам вспомнил о тетрадке. И тотчас выяснилось, что, да, он устроил («Подстроили!» – уточнил Гольдин) находку. Зачем? А хотел выяснить границы Мишиного любопытства. Это, в смысле любопытство, вовсе не так уж плохо. В некоторых случаях даже хорошо, просто замечательно.

– Преступление на этой почве ты не совершишь. Никого не выдашь…

– Будут пытать – сразу всё выложу.

– Если мучают… Дурак запирается, или фанатик. Нам такого не надо. У нас секреты такие, очень… особенные.

Новиков разглядывал пятнышко на рукаве своей куртки.

– Хотел бы уточнить про секреты…

– Да нет никаких секретов! Это я так, для примера… Но в каждом намёке, сам знаешь, что-то есть…

Едкий вишнёвый дым стелился по земле. В голове у Гольдина всё слегка подрагивало, но сознание – в полном порядке. Миша догадался, что сейчас температура у него не повышенная, а, наоборот, пониженная, ровно на один градус – тридцать пять и шесть. Удивительное состояние, лёгкое и отупляющее. Юркнула мысль о музее и кролике – и сразу растаяла.

Сергей Владимирович громко чихнул, с оттягом, с невнятной приговоркой. Ещё раз чихнул. Сморкнулся в платок. Потом дотронулся пальцем до Мишиного плеча:

– О любопытстве… Это, правда, очень хорошо. Помогает в исследованиях.

Он заговорил про неудачный опыт, что не стоит доверяться первому встречному… Ничего конкретного.

Миша по-прежнему был уверен, что тогда, на лестнице в Пушкинском музее, ни на что не соглашался.

– Надо искать Место, – Новиков повысил голос.

– Ну, так расскажите подробнее! – Гольдин спохватился, что его снова «завлекают», но это, наверное, была его «кнопка».

– Едва ли сумею объяснить…

В общем – даёшь Место! Об этом, похоже, препирались до тех пор, пока Миша не задремал.

Когда пробудился, шезлонг Новикова был пуст. Миша сорвался-таки поглазеть на дачу Олева. Потоптался у ворот с медной табличкой Dum spiro spero и повернул в сторону дома. А Сергей Владимирович, оказывается, ходил в магазин.

Вечером температура у Гольдина повысилась до тридцати шести с половиной. После трёх чашек кофе возникло желание срочно отбыть в Москву. И хотя Новиков советовал остаться ещё на день-другой, он всё-таки уехал на девятичасовой электричке.

Оказавшись в Измайлово, Гольдин первым делом позвонил Саше. По дороге размышлял, почему их так стремительно завязавшиеся отношения так же стремительно оборвались. «Или не оборвались? Мы не цапались, ничего не делили… Другое дело, интересен ли мне Саша? Как тип и человек – едва ли. Главная его ценность – рациональный якорь, который и мне пора кинуть». Но трубку никто не снял.

После присуждения пожизненного акционерства Саша больше не появлялся у Новикова. Он существовал где-то в стороне, хотя и в поле зрения: Соня докладывала, что Рудаков подвизался в одной не самой известной, но довольно успешной коллегии адвокатов, якобы ведёт собственное дело, незначительное, и помогает популярному защитнику в «резонансной тяжбе». Там уже заплатили хорошие деньги, сулят золотые горы, и Саша «вкалывает от рассвета до заката».

В половине первого было занято, а в час, на втором гудке, Сашин голос выкрикнул бодрое «слушаю вас». Рудаков сразу спросил, не случилось ли чего, то есть не экстренный ли это звонок. «Нет, просто так, без особой причины». Напряжение рассеялось. Саша разговорился. Гольдин слышал, как он зажёг сигарету, открыл холодильник и что-то выложил на стол. Но не бутылку, звук мягкий. Может быть, творог или сыр.

– У меня невероятное ощущение, – несло Сашу, – что ты – мой друг детства. Как будто знаю тебя двадцать лет. Чудеса!

– Ну, мы же и познакомились… нетривиально…

– Завтра, завтра… – Рудаков жевал, не переставая вещать о дружбе. С некоторым напором. Он зашелестел страницами ежедневника. – Сейчас посмотрю… Так, воскресенье. Скажем, в пять. Не у Новикова. Вдвоём. Можно с пивом.

Саша подобрал Гольдина около «Кропоткинской» (Миша навестил своего фаюмца). Адвокат выглядел усталым, или, скорее, озабоченным, и первые несколько минут отвечал невпопад, словно что-то додумывая. Но потом сумел то ли разрешить, то ли отбросить на время проблемы и стал обыкновенным Сашей, добрым и болтливым. Его потянуло на «философию».

– Я где-то сбоку. Не с вами… Даже не в курсе, кто сейчас в шайке-лейке, кроме Сони и Катерины… Меня словно бы отрезало… Хотя сначала, ты сам помнишь, влез с головой.

По плавающим интонациям сложно было определить, сожалеет ли Рудаков, что его «отрезало».

– Новиков – занятный персонаж. Раньше я не мог сообразить, как он ищет, а сейчас не уверен, знаю ли, что он ищет. Поэтому я и отошёл, что побаиваюсь… Вдруг в какую чёрную дыру провалится… И мы вместе с ним… Шучу, конечно!

Он остановил машину возле неприглядного кафе. Пикнул сигнализацией, они вошли внутрь. Саша заказал обоим лёгкий ужин и пиво. А себе еще и пятьдесят граммов водки.

– Да, мистика… Я иногда начинаю во всё это верить, со страхом верить. Но когда на ум приходит хотя бы один рациональный довод, вся экстрасенсорика рушится в момент… Может, Новиков – волшебник? Они есть? Ты как сам считаешь? Шарлатан? Или он тебя уже зомбировал? И ты не можешь на эти темы рассуждать?

– Саш, объяснять его и свои действия я пока не умею… Что-то происходит, загадочное и любопытное… Не всегда допустимое и приятное. Но всё это – за пределами моих аналитических способностей… Да, клады, ты прав, не главное…

– Версия «Сергей Владимирович – бессребреник» и у тебя рассыпалась?

– Он, естественно, бессребреник. Но у него есть какая-то цель.

– Эзотерический старик… А ты вроде ученика при нём? Средневековые алхимики? Фауст и… как его… Неважно. Я дьявола боюсь…

– Ну, отчасти ты угадал. Он смертью очень интересуется. Не в смысле вечной жизни… Эксперименты его, как мне кажется, связаны с путешествиями… ментальными.

– Не утащили бы тебя вместе с ним. Он, ведь, наверное, кастанедовец, йог и теософ… Или ещё кто…

– Саша, если бы я стал всё описывать в деталях… Крыша бы у тебя поехала. Я и сам кое-что… Пережитое в режиме реального времени… Не могу поверить, что со мной было.

– И не рассказывай. Я уже отрезанный.

Принесли салаты, потом рыбу и пельмени. Саша выпил свою водку.

– У тебя друзей-то нет, кажется? Всегда при нём… Да, на меня можешь рассчитывать…

– Слушай, а где Соня?

Саша посмотрел на Гольдина с удивлением:

– Чемоданы пакует. Они с Катей в Крым намылились… По официальной версии – просто отдохнуть. Но на самом деле, Катя в последнее время, по Сониному мнению, ко мне клеится… В общем, всё сложно. Есть определённые основания… Но лучше без комментариев.

– Чего-о-о?

«Катя бегает за Рудаковым? Бред какой-то! А мечтающая о её нейтрализации Соня ведёт себя нелогично. Или же она просто не хочет отпускать от себя? Или Катя замыслила отвлекающий маневр, а Соня раскрыла коварный план».

Саша посмотрел на часы, чертыхнулся и с озабоченным видом вытер губы салфеткой.

– Совсем забыл о встрече… Надо сорваться. Но про помощь в любое время – железно.

Гольдин в одиночестве доел рыбу, тасуя глупейшие догадки о Сониной ревности и взаимном желании девушек извести его. Дома включил телевизор и до полуночи переключал каналы, надеясь зацепить хоть что-нибудь интересное. Прикорнул в кресле и утром пытался нащупать будильник, не сразу сообразив, что звонит телефон.

Сантиметров за пять до уха трубка заверещала голосом Сергея Владимировича:

– Уже встал? Я совсем забыл об одной исключительно важной вещи. В маразм погружаюсь. Хе-хе.

Половина седьмого. В квартире чудовищный холод.

– Вы в Малаховке?

– На «Электрозаводской». Ждал, что ты сам позвонишь. Но потом подумал, что не позвонишь, ибо не знаешь, что мне это нужно. Логично?

– Вполне. Кроме того, вы скрыли от меня факт наличия телефона в деревне… Так в чём дело?

– Через четверть часа… О, троллейбус приехал!

Миша едва успел умыться и включить чайник. Вместо «здрасте» Новиков протянул газету:

– На седьмой полосе. «Полезные ископаемые Боровицкого холма».

В уникальной, по словам автора, экспозиции «Клады Кремля» собраны находки из кладов, обнаруженных во время строительства на территории «крупнейшего средневекового замка». Монеты, украшения, рукописи и даже китайский фарфор. Выставка закрывается через два дня.

– Там Большой Кремлёвский клад, – Сергей Владимирович включил телевизор, правда, без звука. – Я о нём рассказывал.

Действительно, Большой кремлёвский клад. Извлечён работягами в 1988-м году. Около трёхсот предметов тринадцатого века. Много серебра и золотой перстень с арабской надписью.

– А мы-то при чём? Клады открыты, почти все – случайно. Выявление закономерностей?

Новиков пробурчал что-то о «вопиющей невнимательности».

– Ты пропустил абзац, где говорится о найденных в прошлом веке рукописях финансового характера. Списки должников и прочее. Их теперь с переменным успехом пытаются прочесть… Показательные документы и ещё более показательное заблуждение известного учёного. Эти бумажки… Именно бумажки, что для того времени почти нонсенс…

Лет двадцать назад Сергей Владимирович «шерстил дела московских тысяцких», состоятельных чиновников, от которых «можно было ожидать и клада». Коллега сообщил ему, что в архиве хранятся до сих пор никем не разобранные рукописи, якобы принадлежавшие боярам Вельяминовым.

– В статейке опущены подробности, как выглядела находка из строительной ямы, – Новиков сдвинул очки на лоб. – Два необычных сосуда: в одном – ртуть, в другом – кусочки железной руды и бумажки. Сами кувшинчики – весьма оригинальной формы, напоминают осиные гнёзда. Сплошные загадки.

«Надавив на определённые рычаги», Сергей Владимирович получил доступ к «листочкам» и разглядел в банальных купчих зашифрованные упоминания о каком-то кладе. Восстановить «сообщение» полностью не удалось, поскольку рукописи «передали» в закрытый фонд, где их изучением занялся «академический авторитет». По мнению Новикова, транскрипция в его публикациях более или менее точна, но историк «профукал очевидное выпадение пяти сотен букв из общего ряда – чисто визуально, по характеру графики и цвету чернил». Эти буквы «складываются в описание тайника».

– Если в экспозиции есть уплывшие от меня экземпляры, мы их сфотографируем! Это прольёт свет… Короче, мы обязаны там быть.

– Так в чём проблема?

– Сегодня выходной, а завтра – закрытие. Церемония с гостями и журналистами… Можно выдать тебя за фотографа…

– А рычагов у вас нет…

– Точно. Но у тебя же есть художественные друзья…

Приятель-искусствовед посоветовал обратиться напрямую в дирекцию музеев Кремля и «представиться журналистом – так все делают, и часто срабатывает». Когда Миша изучал телефонный справочник, раздался звонок.

– Да, это я. Бельский? – Сергей Владимирович как будто задумался на мгновение и жестом показал Мише, чтобы тот взял трубку параллельного аппарата.

– …догадываетесь, кто я такой и зачем хочу с вами встретиться…

Миша представил, как, говоря это, Бельский жмурится от удовольствия. И Сергей Владимирович тоже ответил с ухмылкой:

– Встретиться было бы полезно.

– Замечательно. Поводов масса. И вы их знаете.

– Что касается поводов… Я не совсем уверен. Это вы так считаете…

Они обменивались ничего не проясняющими ходами.

– Ну что ж, прекрасно, – произнёс Бельский с облегчением. – Давайте завтра. Не будем откладывать в долгий ящик. Где?

– Завтра я планировал посетить одну выставку… «Клады Кремля». В Успенской звоннице… – Новиков подмигнул Мише.

– Да, да. Успенская звонница… И я там окажусь.

– Но есть проблема…

– Приглашения? Пропуска? Всё уладим. Вход через Кутафью башню.

– Я не один…

– С Михаилом Марковичем?

У Гольдина отвисла челюсть, а Сергей Владимирович тотчас сориентировался:

– Не возражаете?

– Жду обоих.

Новиков повесил трубку.

– Трудный был разговор, если ты заметил. – Сергей Владимирович облизал пересохшие губы. – Но теперь уж вся эта история разрешится…

– Да истории-то никакой нет… Это вы с Рудаковым чёрте что напридумывали… Хотя… Он же сейчас не наобум звонил… – Миша охнул. – Шпики? Кто вы, чтобы за вами слежку устраивать?

Сергей Владимирович развёл руками. Но вроде без паники.

– А тогда ты единственный не сообразил испугаться…

– Я просто не понял, чего надо бояться.

– Вот, завтра и поймёшь. Если, конечно, дело в этом…

– Прессовать будут? О Методе допрашивать?

– Не исключено.

Гольдин принёс ему стакан минеральной воды и закурил. Новиков состроил гримасу, но на балкон не выгнал.

– Надо подготовиться?

– К чему? – Новиков лёг на дивал и прикрыл глаза. – Чего от них ждать? Он был добр, предупредителен и полон снисхождения. Но что замыслил – одному богу известно. Угрожать… Не знаю, как будем выкручиваться. Послушаем. А твоя задача – фотографировать.

Лишь один из выставленных документов «имел смысл». Миша отщёлкал целую плёнку, посмотрел другие экспонаты. Довольно скучные. Наверное, потому что под стеклом.

Сергей Владимирович и Бельский «беседовали», спрятавшись от толпы в дальнем углу зала.

– …раскроем карты, – говорил археолог. – Ко взаимной выгоде.

Новиков медлил с ответом, словно на что-то решался. Он долго протирал очки носовым платком. Бельский изображал терпение. Неожиданно Сергей Владимирович обернулся в Мишину сторону:

– Вы, кстати, с Гольдиным знакомы? Это мой ближайший помощник. И… я хотел бы ввести его в курс дела.

– Леонид Серафимович, – Бельский протянул Мише руку, мягкую и горячую.

На полголовы выше Сергей Владимировича, он походил на Карлсона из советского мультика – но с пышными усами и бородой. Почти сразу у него обнаружилась уморительная привычка: сосредоточенно слушая, он вплотную приближался к собеседнику и едва ли не нарочно задевал его своим огромным животом, туго подпоясанным и потому ещё больше выступающим. Миша заметил, как Новикова передёрнуло после одного из таких толчков. Бельский всё время держал руки в карманах брюк, из распахнутого пиджака выбивался широченный галстук в тёмно-синюю клетку. Гольдину Леонид Серафимович, пожалуй, понравился.

Бельский подошёл к Мише и слегка поддел брюхом. От него пахло терпко-сладким одеколоном. Он догадался, что произвёл на Гольдина хорошее впечатление, и поэтому позволил себе некоторую фамильярность – взял за локоть. Не сжал, а как будто взвесил. Все эти движения заняли несколько секунд, после чего Леонид Серафимович обратился к Мише, хитро усмехаясь в усы:

– Очень приятно! И надеюсь, вы поможете мне уговорить Сергея Владимировича…

Новиков с непонятным выражением лица следил за манипуляциями Бельского.

– Уговорить? – перебил он Леонида Серафимовича. – Я, простите, не заметил, что вы меня уговариваете…

Бельский немного смутился. Он выпустил Мишину руку и, будто оправдываясь, уточнил:

– Вы не совсем верно меня поняли… Я рассчитывал на более откровенный разговор… Предложения, которые я намерен сделать, достаточно… объёмные… А вы, по-моему, просто отшучиваетесь…

Гольдин пожал плечами, не найдя нужных слов. Да и вообще, не знал, как мог бы поучаствовать в дискуссии. Новиков подоспел на выручку:

– Едва ли Миша сгодится на роль союзника. А пропозиции… Что в нас такого привлекательного?

Появление Гольдина всё-таки возымело положительный эффект, и Сергей Владимирович «поддался на уговоры». Леонид Серафимович пригласил их сесть – около входа, в маленьком закутке, там как раз оказалось три стула.

– Ваши успехи очевидны, вы находите то, что ищете. У вас есть какой-то метод, сформулированная концепция кладоискательства. Практическая в основе… А у меня системы нет.

Бельский говорил сочно, иногда будто бы даже спорил сам с собой, задавал вопросы и тут же на них отвечал. Якобы в то же время, когда он узнал о существовании «группы Новикова», у него наметился прорыв в исследованиях, связанный отнюдь не с научной организацией труда… Источник успехов – «услуги человека, владеющего неординарными знаниями». И до какого-то момента этот человек прямо-таки навязывал своё содействие…

– Простите, а… – Гольдин забыл о рекомендованной ему роли молчальника. – «Навязывал содействие» – то есть, в прошедшем времени.

– Точно подметили, – Леонид Серафимович почти коснулся его своим брюхом. – Здесь-то и кроется проблема…

– Я догадываюсь, о ком речь, – сказал Новиков. – Соснин?

– И я был уверен, что догадаетесь. Кладоискатель старой закалки, уникум и хитрец. Не думаю, что вам много о нём известно, поэтому позволю себе сообщить некоторые факты.

На первых порах Бельский засыпал старика вопросами о Методе, хитростях и легендах. Но Соснин скрытничал и отнекивался. «А много ли, Семён Прокопьевич, на своём веку сокровищ нашли?» – «Не, не много. Недавно мне открылось. А раньше я на заводе работал. Слесарь был. Седьмого разряда, между прочим». – «А где вы жили?» – «Ой, много разных мест, все вспоминать – долго, а выбирать – так с чего начать?» Однажды невзначай брякнул: точно такой клад (никчемное «сокровище» – кувшинчик с мутным речным жемчугом) открыл в Белорецке, когда был ещё совсем молод. Бельский командировал сотрудника в тамошний ЗАГС, но упоминаний о С. П. Соснине найти не удалось, а вот в архиве, в церковно-приходской книге, таковой значился. Однако, если верить бумагам, сейчас ему должно было быть сто двадцать пять лет. Соснин выглядел, максимум, на семьдесят. Совпадение, решил Бельский.

– А как вы на него вышли? – спросил Новиков.

– Не мы на него, а он на нас…

Всё началось с анонимного звонка в Институт. Доброжелатель сообщил, что завтра в котловане на Романовом дворе археологи найдут несколько весьма занятных вещиц. Надо бы успеть, если, конечно, хотите. Да, учёных опередить, им-то что, они люди государственные, на золотишко посмотрят, сфотографируют и – в музей. Вот вам примерное указание места, где «занятные вещицы» едва прикрыты землёй, всего-то на штык прокопать. Лучше ночью. Сторож – одно название, сильно пьющий, ему накануне бутылочку подбросьте… Кто такой и откуда телефон узнал? Ну, это потом, после. Если понадобится, я сам вас найду… И через несколько дней, действительно, позвонил: отыскали сокровища? Сказал имя. Насчёт встретиться – пока рано.

– А клад-то нашли! – Бельский смешно развел руками. – Как по нотам: водка в подсобке, поскребли лопатой… Клад – самый настоящий, никакого подвоха, культурный слой и все дела.

В следующий раз Соснин позвонил из Акулово. Зачем? Он ведь не сокровище слил, а «кладоискателей в процессе»!

– А потом он заявился к нам в Институт! Без предварительной договорённости, пропуск ему не заказывали, через пост охраны чудесным образом просочился. И прямиком ко мне в кабинет: мол, хочу засвидетельствовать почтение. Присаживайтесь, давайте пообщаемся. Да, что, говорит, общаться – дело надо делать. Завтра и начнём. У вас автомобиль? Так вы меня на выезде из Москвы, на Ленинградском шоссе, у столбика подберёте. И понеслось… Раз неделю – вылазка. Заброшенная усадьба, староорядческая деревня, погост под Серпуховом… И ни одного промаха, всегда что-то, хоть самая мелочь! А где-то в середине июля он изъявил желание познакомиться с Хозяином.

Миша и Сергей Владимирович переглянулись.

– Задача, в принципе, невыполнимая, но как раз в тот момент… была одна лазейка: Хозяин ни с того ни с сего увлёкся предсказателями и покровительствовал одной целительнице. Якобы та его «починила» после покушения… Ты, говорит, намекни, что есть на примете один опытный прорицатель… Я так и сделал, завёл разговор. И Хозяин загорелся идеей!

Во время «собеседования» Соснин вёл себя просто по-хамски. С демоническим напором грозил вывести «бабу-дуру» на чистую воду, мельком осмотрев и прощупав Хозяина, нашёл, что выздоровление – фикция, «погода изменится – взвоешь, и мошенница в седьмом поколении не поможет». Выход один: довериться опытному в таких делах Семёну Прокопьевичу, который готов служить за доброе слово. На следующий день ведьму уволили. С кладами – затишье, зато Хозяина «лечит» по пятницам.

В этот момент подошла вежливая смотрительница и шепотом сказала, что места эти – служебные. Сергей Владимирович и Бельский сразу же вскочили, хором бормоча извинения. Гольдин, напротив, замешкался. Новиков похлопал его по плечу:

– Леонид Серафимович предлагает прогуляться…

На улице Бельский продолжил:

– Откуда он появился, я не представляю… Ребята мои проследили раз… Живёт где-то в Дмитрове… Заметил, стервец, хвост! Пригрозил, что «накажет», так что мы это дело бросили.

Бельский извлёк из блестящей алюминиевой гильзы сигару и закурил. Он глубоко затягивался, и выпущенный дым несколько мгновений висел в его огромных усах.

– А если без политики, то нюх у него потрясающий. Как по книге читает… Я в «Аристотелевых вратах» ничего, кроме фальшивки, не вижу, в кладовников не верю, но с ним… Вот, честно, побаивался, что полыхнёт или курица рыжая выскочит… Хотя, нет, разумеется, не верю. Я скорее соглашусь, что Соснин иллюзионист или, на худой конец, агент КГБ!

– Вы прямо как Станиславский, – ухмыльнулся Новиков. – Может быть, главнейшая черта моего научного метода в том и состоит, что я во все эти предрассудки верю… На данном этапе исследования. Пока мне так удобнее. Я этим многое могу объяснить.

– Да-да, Соснин сказал, что вы, конечно, идёте по ложному пути, но начинаете понимать…

– А точнее? – Сергей Владимирович вздрогнул.

– Да, всё больше полунамёки… Ничего конкретного. Хм. Ну, разве наш последний разговор… Уже после всех разрывов, когда он у Хозяина в фавориты пролез. Недели три назад я его почти случайно перехватил. Спросил в лоб, почему, дескать, избегаете? Он: «Да не нужен ты мне с своим дурацким методом». И смотрит зло. Я опять мягко говорю: «Не понимаю… О чём это вы?» – «Всё – чушь. Новиков хоть о чём-то догадывается». – «О чём догадываться?» – «Ну, уж не об алгоритме отыскания сокровищ». – «Ладно, оставим Новикова. Мне на вашу помощь рассчитывать?» – «Помогать-то нечему! Нуль ты, слуга. Новиков-то хоть сам по себе». – «То есть вы нас окончательно и бесповоротно покинули?» – «Можно было бы покинуть, если б было кого». Вот, как-то так.

Бельский перевёл дух.

– Ума не приложу, зачем он вообще втирается… Денег не просит, по слухам – интригует… Вас очевидно недолюбливает. Не удивлюсь, если пакости замышляет. И против вас тоже.

Они отошли к самой ограде, окаймляющей вершину холма, и смотрели на Москву. На площади между соборами было ветрено. По дороге то и дело проносились чёрные иномарки. Милиционер отдавал честь машинам c флажками и мигалками. Пару раз он предупредительно зыркнул на Леонида Серафимовича: археолог говорил слишком громко.

– Допустим, Соснин копает под вас, – после краткого раздумья Новиков отреагировал на тираду Леонида Серафимовича. – Но кто вы такие? Наши представления более чем поверхностные…

– Ну, это долгая история… И скучная…

– Ошибаетесь, нам это очень даже полезно было бы знать. – Сергей Владимирович напустил в свои слова максимум сарказма.

Бельский облокотился на чугунную ограду. Несколько мгновений изучал город. Потом всё-таки начал:

– Это коммерческое предприятие. Точнее, мой Институт, название здесь не играет роли, является частью большого коммерческого предприятия. Но большой прибыли мы не приносим. Это вопрос личных связей…

Бельский причмокнул, видимо, сомневаясь, стоит ли углубляться в детали своего прошлого. Но всё-таки рассказал, как, отбывая срок в колонии строгого режима, «скорешился с одним мошенником». Бельский поделился с ним идеей «профсоюза кладоискателей». Освободившись на заре Перестройки с её кооперативами и СП, Хозяин оперативно сколотил состояние. Когда Леонид Серафимович вернулся в Москву и стал искать встречи со старым приятелем, тот сразу откликнулся. Помог деньгами и предложил воплотить «идею». Хозяин инвестировал в Институт вполне разумные средства, дал в помощь Бельскому пару знающих людей, и примерно через год «процесс пошёл». Но пока без финансовой отдачи. Хозяин в дела не вмешивался, считая Институт игрушкой, поэтому сильно удивился, когда однажды Бельский вручил ему несколько золотых вещей из первого найденного – случайно – клада, а чуть позже – львиную долю собранных со «свободных кладоискателей» взносов. Хозяин попытался вникнуть в суть «системы», потратил целый вечер на анализ принципов и нюансов. Но ничего не понял, хотя слыл докой в махинациях, и был обескуражен, поскольку считал «всё это» именно хитрой махинацией. Общий климат, по словам Бельского, испортился после покушения на Хозяина, когда тот стал нетерпимым и подозрительным. Бельского в обновлённую свиту не взяли, а Соснин, напротив, пришёлся ко двору. «Но это сильно позже, – уточнил археолог. – Начало было многообещающее».

– Ну, и чем же вы занимаетесь? – Новикова, кажется, эта история не впечатлила.

– Тем же, чем и вы: ищем клады. Ищем людей, которые ищут клады. В обмен на информацию, покровительство и здравое руководство, позволяющее избежать конфликтов и междоусобиц, вольные кладоискатели отдают нам часть своих доходов.

– Но, ведь, насколько я знаю, существует масса клубов…

– И они делятся. Им так выгоднее и спокойнее.

Бельский смотрел на Сергея Владимировича, ожидая новых вопросов. Но старик уже удовлетворил своё любопытство.

– Не обижатесь, но это похоже на мафию… – добродушно заметил Новиков. – То, чем вы занимаетесь, чем мы сами занимаемся – подсудно и происходит из-за того, что в законе есть некоторые глупости и двусмысленности. Но вы более… преступник.

– Не спорю. В конце концов, я делаю именно то, что считаю нужным.

– И вы не чураетесь применения силы к непослушным? Ну, вроде нас, не спешащих включиться в вашу систему?

Леонид Серафимович выпустил кольцо дыма.

– Мы вас притесняем? Давим? То-то. С остальными так же. Девяносто процентов сами приходят, понимая те самые выгоды. А десять процентов – единоличники. И их частенько гоняют организованные. Прошу заметить: без нашей санкции, по собственной инициативе. Анархия – не мать порядка.

И Бельский опять принялся объяснять, что в сейчас «рыба подгнивает с головы», наверняка начнётся передел, и система пострадает. Но главное – грядущий хаос отчасти спровоцировал Соснин. С какой целью – вопрос.

– Меня он в грошь не ставит, поэтому с минимальной грубостью оттеснил… А вас уважает или опасается, то есть попахивает более резкими вариантами… Я вас не пугаю, это всё гипотезы, которые Тульчинский считает параноидальным бредом… Я не утверждаю, что Соснин завтра же пойдёт в атаку. Но в определённый момент это обязательно случится.

Леонид Серафимович не требовал мгновенного согласия на совместные акции. Он предлагал хотя бы координировать действия.

– Соснин и вся его сила, как мне представляется, связаны с кладами. Он, вероятно, ищет какой-то важный клад, и для этого ему потребовался сначала я, а потом и Хозяин… А у вас есть Метод. Не знаю, что вы там извлекаете, кроме золота, к чему стремитесь и какой клад… или клады… считаете достойными особого внимания… Опять же, Метод…

Бельский уверял Новикова, что ему ни в коем случае не нужно выдавать секреты. В деле, так сказать, борьбы он готов признать стратегического руководство Новикова, приоритет его рекомендаций. Со своей стороны обещал «тотальную ассистенцию и любые данные».

– Правда, ничего стоящего у меня нет. Но много статистики, если вам это нужно… А ближе к непосредственной работе… Если надо, к примеру, вскрывать клад в труднодоступном месте, юридически или технически труднодоступном, то я открыт для более тесной кооперации. На ваших условиях…

Что-то Новикову в этих речах, видимо, понравилось. Последние несколько минут он активно поддакивал. И Бельский, замечая это, говорил с большим жаром, предлагал и уступал. Наконец, вклинившись в словесный поток Бельского, Сергей Владимирович, ни к кому прямо не обращаясь, даже не смотря на Бельского, принялся что-то еле слышно бормотать. Гольдин подвинулся поближе, Леонид Серафимович, втянув живот, подошёл вплотную… Со стороны, наверное, это выглядело забавно. И подозрительно. Но милиционер отвлёкся на поправлявшего газон работягу.

– Вы во многом правы… И, кажется, Семён Прокопьевич не забросил вовсе кладоискательство. А сейчас он присматривается к тому же кладу, что и я…

Неожиданно Новиков распрямился, поднял голову. Миша успел увернуться, а Бельский замешкался, и они столкнулись плечами.

– Вы, Леонид Серафимович, нам столько авансов и свободы наобещали… Автономия… Да. Попробуем. И с этим кладом ваша помощь очень даже понадобится.

Они обменялись рукопожатиями, Бельский вытянул из золотой визитницы карточку и попросил звонить в любое время и по любому поводу. Судя по всему, он был очень доволен итогами «переговоров».

– Думаете, Соснин – кладовник? – поинтересовался Миша, когда они с Сергеем Владимировичем спустились в метро. – Многое же сходится, нет? Древний как чёрт, с Местом связан, клады видит… Почти чудо… Подтверждение теории. Как вы считаете?

– Сомневаюсь, – холодно произнёс Новиков и развивать «тему» отказался.

На следующий день, часов в семь вечера, Бельский позвонил Сергею Владимировичу и сообщил, что, по слухам, Хозяин «ругал Институт за неэффективность». Новиков отреагировал спокойно:

– Ну и что?

– Как что? – Бельский взорвался. – Между мной и Хозяином – джентльменское соглашение. Кое-кто наверху давно добивается закрытия Института. Мы люди зависимые, чуть что – выселят. В лучшем случае. Могут и пристукнуть. Всех зарегистрированных кладоискателей возьмут в ежовые рукавицы. Зачем бросать дело, если бабки текут. Если кто возбухнёт – раздавят. Соснин в фаворе… Могут и к вам прийти…

Теперь задумался Сергей Владимирович. Но как-то несильно задумался, неубедительно. Всем своим видом излучал спокойствие. То ли не осознал опасности, то ли считает её несущественной.

– Ну, и что делать?

– Надежды на мирный исход призрачные. А осложнения…

– Так или иначе, это уже не в нашей власти.

Потом Новиков жестом попросил Мишу выйти из комнаты. Ещё минут двадцать он приглушённым голосом обсуждал с Леонидом Серафимовичем, как он потом объяснил, «вопросы технического свойства», в которые Гольдину пока не имеет смысла вникать.

Катю Гольдин встретил на улице. В этот же вечер.

Он возвращался по Пречистенке из книжного магазина. Новиков сказал, что там продаётся новая книжка про современных кладоискателей. Книжки не было, о ней даже не слышали.

А Катя просто стояла на углу и улыбалась. Они поздоровались, и девушка ни с того ни с сего поцеловала его в щеку. Взяла за руку, они молча прошли два квартала, свернули в какой-то двор, где их словно бы ждала тихая скамейка рядом с песочницей.

Катя была в своих старых джинсах. Она закурила длинную тонкую сигарету, и пару минут её, кажется, ничего, кроме дымных колец, не занимало. А у Гольдина появилось время оценить обстановку. Он очень обрадовался Кате.

Девушка выглядела весёлой и раскованной, но в манере не хамской, а милой и дружелюбной. Миша вспомнил про Ямантау, про тамошнюю лёгкость, и чувствительные кусочки «того» настроения зашевелились в голове. Но ничего не произошло. Катя не прыгнула в песочницу, и та, в свою очередь, не обернулась бассейном с голубой водой.

– Жалко с тобой расставаться…

Гольдин с удивлением поднял на неё глаза. Катя зажгла вторую сигарету, предложила и Мише. Она затягивалась неестественно глубоко, и Гольдин зачем-то представил, как дым наполняет её лёгкие и колобродит внутри… «Господи, что за чушь в голову лезет». Гольдин принялся рассматривать Катину коленку, лишь бы не думать об этом дурацком дыме… «Очень симпатичная коленка».

Катя перехватила его взгляд и отшвырнула окурок.

– Времени совсем мало…

Пожилой автолюбитель захлопнул капот серого «Москвича», подёргал двери и нырнул в подъезд. Они были совершенно одни во дворе.

– Соснин, Сергей Владимирович и я – мы как бы из одной команды или, как он говорит, клана. Ты – из другого, и в нынешней ситуации – наш враг… Безусловный противник.

– Но у нас прекрасные отношения. К тому же он-то и втянул меня в эту историю…

– Ты считаешь себя случайным зрителем? – Катя чуть не поперхнулась от смеха.

– А как иначе-то? Мы в музее познакомились…

– Ну, да. А меня Сергей Владимирович подцепил на улице! Ты на этот счёт не обольщайся. В определённые моменты всё само проявляется изнутри…

– Что проявляется?

– Склонность и предназначение. Звучит глупо и пафосно, но так понятнее, да? Это даже не закон, то есть, конечно, закон, но я затрудняюсь сказать, какой именно. Иначе быть не могло, и твои личные качества и пристрастия никакой роли не играют. Ты не мог пройти мимо.

– И сбежать не получится? – Гольдин не очень понимал, о чём, собственно, речь.

– Один умный однажды сказал другому, сомневающемуся: если ты, руководствуясь моментальной реакцией на события, которые вызывают отвращение… Короче, если ты пожелаешь выйти из игры, – ничего не получится, поскольку будешь вовлечён в эту самую игру своей природой.

– То есть, уже никуда… – с деланной иронией сказал Миша.

– Уже?! С самого начала!

Катя то и дело сбивалась на обтекаемые фразы. Заявила, например, что далеко не все умеют правильно различать события по степени важности, и действительно значимые явления обычно остаются незамеченными. Миша поинтересовался: «Для чего важные?» – «Для всего».

– Ну, вот ты утверждаешь, что наши… команды конфликтуют… – Гольдин не мог удержаться от сарказма. «Чушь какая-то». Он верил и не верил. – В чём суть конфликта? Чем это грозит мне?

Мише очень хотелось перевести разговор на себя или хотя бы на Новикова; ему представлялось, что старик – главный ключ к пониманию того, как и зачем он, Гольдин, влип в эту историю. «Если есть история, кроме вполне реального Бельского».

Девушка сказала, что Новиков – «окказиональная фигура» и на процесс набрёл самостоятельно, его никто не звал, он просто из «тех мест».

– Из мест или Мест? – попытался уточнить Гольдин якобы со знанием дела.

Катя выглядела немного уставшей. Она не отвечала и курила одну сигарету за другой. Гольдин повторил вопрос:

– А как в этом Новиков замешан? Почему увлёкся? Из каких он мест?

– Из тех же, что и твои предки. Это важно. А про остальное… Открылось ему что-то…

– Хорошо, но при чём здесь кладоискательство? – Гольдин понял, что про Место она говорить не хочет и специально увиливает. «Игра какая-то. И все заигрались».

– При всём. Это главное.

– А кладовники существуют? – Миша давил на все педали без разбору.

– Ну, в каком-то смысле…

– Сергей Владимирович?

– Нет, конечно. Он кладоискатель.

– То есть его как бы спровоцировали на это занятие?

– Не знаю, может, и на это сам набрёл… Увлёкся, задумался, нафантазировал чего-то…

Катя опять оборвала мысль. Гольдин хотел было задать пару главных вопросов, но заметил, что девушка нервно озирается по сторонам. Во дворе вдруг стало очень тихо и холодно. Она смяла последнюю сигарету и бросила её в песочницу.

– Если человек и видит клад, – произнесла она скороговоркой, – то по большей части случайно, а переходить на ту сторону мало кто отваживается. Перешагнувшие редко возвращаются… Не из-за того, что невозможно – само желание пропадает. Раз Новиков вернулся, значит, были причины…

– В Акулово, когда мы открывали первый клад, он никуда не проваливался и не отлучался… – Миша и сам не мог понять, говорит он сейчас «серьёзно» или «несерьёзно», то есть играет.

– Или ты не заметил. И кто сказал, что это его первый клад?

Катя встала и, кажется, собралась уходить. Где-то поблизости заверещал мотор. Миша оглянулся: тот самый автолюбитель, но теперь в компании двух товарищей. Они сгрудились около капота и что-то громко обсуждали. Слишком громко. К тому же поднялся ветер, гнавший обрывки их дурацкого разговора в Мишину сторону.

Девушка попросила его посмотреть, не сильно ли испачкалась куртка сзади. Гольдин стряхнул пару листьев. И нечаянно задел какой-то твёрдый предмет, заткнутый, вероятно, за пояс. Судя по очертаниям – пистолет. Он хотел провести рукой ещё раз, но Катя одернула полу и повернулась ко нему лицом. Ухмыльнулась. Но с явным усилием. Гольдин почувствовал, что сейчас ему придётся задать последний вопрос, и она уйдёт. «Про пистолет, что ли, спрашивать?» Хотя в какой-то момент Мише почудилось, что у неё именно тот, новиковский, который он брал с собой на Ямантау. Заряженный. «Зачем?»

– А Паша Кладовников?

Катя пожала плечами.

– Кто он? Ловец правду сказал? Мои сны – галлюцинации? Меня туда Новиков заманипулировал? В чай что-то подсыпал? Это игра дурацкая? Кто кукловод? Золото же настоящее? Или всё подстава? Зачем?

– Больше ничего. Прощай. Надеюсь, ещё встретимся… Завтра мы с Соней отбываем на недельку… А пистолет я скоро отдам, не беспокойся.

Помахала рукой и ушла. Гольдин несколько секунд стоял в оцепенении, пытаясь разобраться, что его больше растревожило, слова о пистолете или сообщение о близости Соснина и Новикова. «Все играют. А золото настоящее». Сергею Владимировичу о встрече с Катей решил пока не сообщать. И очень скоро об этом пожалел.

Через три дня предсказание Бельского исполнилось в своей самой зловещей части: сгорела дача в Малаховке, и, судя по всему, Новиков не смог выбраться из пламени. Свидетель происшествия (что делал там в полночь?) заявил пожарным, что в старом доме никто не живёт, и тушить развалюху не стали. Загадочный человек исчез до появления милиции.

Миша был в шоке, убеждал себя, что это «игра, и теперь уже совсем дурацкая, надо её кончать по-хорошему», и не терял надежду, что Сергей Владимирович всё-таки уехал «куда-нибудь». Он даже позвонил двоюродной сестре Новикова в Белорецк, и хотя та уверяла, что последний раз брат навещал её в августе, всё равно отказывался верить, и лишь для официальных инстанций – Мишу допросили в милиции как последнего, кто видел Новикова, – согласился на трагическую гибель в огне. Мишино алиби подтвердила кассирша на станции и соседи по подъезду, с которыми он именно в этот вечер обсуждал проблему мусора на лестничной клетке.

Услышав трагическую новость, Бельский предложил не обсуждать дела по телефону, а встретиться где-нибудь в людном месте. Через час они с Мишей беседовали около памятника Маяковскому. Леонид Серафимович сказал, что, вне всяких сомнений, это сделали недоброжелатели Института по указанию Соснина. А если так – искать поджигателей бессмысленно.

– Как вы полагаете, стоит мне сейчас же озвучить эту версию следователю? На вас я могу сослаться?

– Думаю, результат будет нулевой. А все ваши шаги обязательно станут им известны. Что подтолкнёт подонков к более активным действиям по нашему с вами устрашению или даже устранению.

– А что им надо?

– Сам ломаю голову… Может, клад какой из списка Новикова? Если есть такой список…

Они договорились держать друг друга в курсе, и Бельский выдал Гольдину визитную карточку с написанными от руки номерами домашнего телефона и «секретного» пейджера.

– И пока не суйтесь в его квартиру, – посоветовал археолог на прощанье.

Гольдин всё время думал о Кате и о том, что он влип в очень странную историю. Девушка несла ахинею, хотя в момент разговора он вроде бы ей верил (в новиковском смысле). А теперь ему хотелось просто сбежать. «Если это была игра – Сергея Владимировича или кого-то ещё, кто пока или теперь уже навсегда за кадром – то совершенно чудовищная. И, главное, смысл её ускользает от понимания. Всё лопнуло в один момент. Всё вымышленное, ненастоящее. Настоящее – ну, например, милиция – осталось, точнее, появилось, и не ясно, как от этого скрыться». К Новикову он, конечно, привязался – это был хороший опыт, занятный эпизод, лёгкие деньги и столь же лёгкое сумасшествие, завораживающее и затягивающее, как, наверное, всякое сумасшествие. Но Сергей Владимирович, возможно, мёртв; денег нет; Катя не оставила свои координаты; Соня, скорее всего, выйдет на связь, но прежние отношения едва ли восстановятся – Катя её совсем заслонила, и это Гольдина даже радовало… Но Катя, пожалуй, не совсем в себе. То есть и от неё лучше держаться подальше, наплевав на чувства. Милиция рано или поздно отстанет – Гольдин абсолютно чист. «А вот Бельский крепко вцепился. Он, кажется, не играет. Или это его игра? Если он за Новиковым следил, то и за мной присматривает. И здесь какая-то партия… серьёзная. Потребуется билет на выход, – Миша покрылся холодным потом. – Или тупо клад ему сдать?» Гольдин в который раз прокрутил в памяти последний разговор с Новиковым – утром того дня, когда случился пожар.

– Не бросай начатое, – неожиданно заявил Новиков, когда они шли к станции.

– О чём вы?

Новиков ткнул пальцем в Мишину сумку. Там лежали переводы рукописей из Кремлёвского клада, которые надо было зачем-то отвезти в Москву.

Новиков перепроверил свои старые расшифровки и сделал новые по фотографиям с выставки. Давнишние гипотезы вроде бы подтверждались: клад Вельяминовых существует, а искать его следует в подполе одного из домов в районе нынешнего Воротниковского переулка. Место, заметил Сергей Владимирович, неудобное, в самом центре города. Но Леонид Серафимович обещал «официальную бумагу».

– Может быть, клад давным-давно найден. Да и дом не сохранился.

– Клад там, где его спрятали, – отрезал Новиков.

– Вы знаете или вам кажется?

– Чувствую. То есть знаю, – Новиков говорил с раздражением, его, вероятно, утомили всегдашние сомнения Гольдина. – Дом разрушен. Значит, будем искать старый фундамент. Как в Звенигороде. Зацементированный мешок вскроем.

– И это вот прямо настоящий клад тринадцатого века? – не унимался Гольдин.

– Поднимем – выясним.

За два дня до трагедии они несколько часов кряду шастали по подвалам старых домов в «районе вероятной дислокации». Истратили на взятки дворникам пятьдесят рублей. И кое-что, по убеждению Сергея Владимировича, нашли.

Уже в сумерках они проникли в подвал очередного особняка. Сергей Владимирович выстукивал стены. В какой-то момент он замер и прислушался. Приблизил ухо к склизкому камню, похлопал ладонью по стене. Старик не обращал никакого внимания на кучи крысиного помёта и вонючие трубы, из которых к тому же капало. Миша не выдержал смердящей атмосферы и выбрался наружу. Сергей Владимирович появился минут через пять и, отряхиваясь, сказал:

– Он здесь.

– Глубоко?

– Кирпичная перегородка. Будем долбить.

Гольдин поехал со стариком в Малаховку. Весь следующий день хлопотал по хозяйству, переложил поленницу. А вечером Новиков отослал его в Москву:

– Хочу поработать в спокойной обстановке. Не обижайся.

«Наказ» Новикова не давал покоя. Спасаясь от «мистики», всё-таки набрал Сашин номер. Автоответчик.

Позвонил Бельскому. Археолог узнал его по голосу, справился о здоровье, посетовал на отсутствие хороших новостей.

– Бумаги будут, как договаривались… А почему Сергей Владимирович так напирает… напирал, чтобы вы всё провернули в одиночку?

Миша с трудом скрыл удивление – и тем, что Новиков не поставил его в известность о своём намерении, и тем, как лихо он завысил его квалификацию в глазах Бельского. «Выходит, он ещё до пожара всё таким вот образом запланировал, – Гольдин был уязвлён и ошарашен. – Знал про опасность? Проверяет? Жив и прячется?»

– Ну, у него были определённые ожидания от этого клада… – изрёк он самоуверенно и максимально уклончиво. – Что касается моей функции… Рекомендация Новикова для меня закон.

В среду Леонид Серафимович вручил Мише удостоверение старшего научного сотрудника ИА АН СССР и «открытый лист» на проведение охранных изысканий с пустой графой «адрес». Чувствуя необходимость сразу же отблагодарить Бельского, Гольдин «выдал» приблизительные координаты.

– Пушкинская… Людно, дворники, милиция. Подвалы сданы или загажены, – археолог сделал многозначительную паузу. – Речь о подвале?

– Конечно.

– А… приспособления?

– Хоть завтра в бой.

– Сергей Владимирович обмолвился, что поднятие этого клада… ударит по Соснину… Коли так… стоит поторопиться.

«Нервничает. А ускорение провоцирует в своих интересах».

– И я не вижу смысла затягивать, – Миша увидел такси и поднял руку. – На следующей неделе… сверим часы.

Накануне он обзвонил все конторы в доме №11 (научный журнал и изостудия), чтобы уточнить режим их работы. В прошлую субботу около полудня погулял перед закрытой дверью: у вахтёра тоже выходные. Первую – и, как он надеялся, единственную – попытку поднять клад запланировал на воскресенье.