Читать книгу Кладоискатель. Роман - Леонид Лернер - Страница 4

Электричка неслась почти без остановок. Короткие мысли в Мишиной голове словно пробулькивались сквозь тягучую жижу. Сначала он думал о найденных сокровищах. Рассмотреть их удалось мельком: сразу после обеда Сергей Владимирович пересыпал монеты в специальный холщовый мешочек, а покрытые патиной и требующие реставрации украшения – два или три браслета с мутно-красными камнями («Рубины, хорошей чистоты», – оценил Саша, потерев одну из граней о штанину), штук пять золотых перстней, две цепи с массивными висюльками и ещё какие-то накладки или подвески, усыпанные, по утверждению Рудакова, бриллиантами – завернул в бархатные лоскуты голубого цвета. Миша никак не мог поверить, точнее – представить и ощутить, что какая-то часть из найденного, если старик вообще намерен делиться, будет принадлежать ему. Антикварные вещи, как ни крути, стоят больших денег. «С ума сойти. Бред. Это не со мной». В вагоне было душно, и в конце концов он задремал.

– … и чем вы занимаетесь, – громкий вопрос Рудакова выцепил Мишу из полусна. – Кладоискательством?

– Отчасти… – сдался Новиков. – Понятие размытое… Есть «чёрные археологи»…

– Оружие и всякие медальоны в тверских лесах? – козырнул Саша.

– Нет, сейчас выгоднее заниматься археологией, а не мародёрством. Памятники опубликованы. Бери металлоискатель – и вперёд. Если смелый… В Астрахани, где золото в курганах, и подстрелить могут…

Новиков повернулся к окну, наблюдая за входящими в вагон дачниками.

Мише было крайне любопытно узнать, что он сообщил Рудакову, но тот не откликнулся на предложение покурить.

Вагон быстро заполнился, Гольдина прижали к стене, он прикрыл глаза, думая обо всякой ерунде. Миша легко знакомился, если к нему обращались, но сам стеснялся и робел заговорить первым. Сейчас он вспомнил неординарный для себя поступок, который, впрочем, перепросматривал довольно часто – в силу необычности и потому, что мечтал закрепить тогдашнюю свою решительность в виде правила и черты характера. В начале прошлого декабря, поздно вечером он ехал в метро и по своему обыкновению загляделся на девушку напротив; через пять минут чувствовал себя приятно влюблённым. Девушка – лет семнадцати – нечто такое, видимо, уловила и в растерянности не могла оторвать глаз от книжки. Свою остановку Гольдин пропустил, а на конечной, когда она уж точно должна была выходить и книжку свою убрала в сумку, Миша в страстном полузабытьи подал ей руку. Она, скорее всего, от неожиданности, руку взяла, у Гольдина сердце рухнуло куда-то вниз, да и у попутчицы всё внутри, наверное, трепыхалось – рука была холодная и чуть-чуть подрагивала. Впрочем, это продолжалось одно-два мгновения, и, поднявшись на ноги, девушка руку высвободила и нервно спрятала её перчатку. Из под шапки выбивались тёмные волосы, прямые, в ушах – маленькие серёжки, это Гольдина ещё раньше растрогало. Глаза были неспокойные, и пока девушка не отвела их в сторону, Миша успел выдавить из себя, еле ворочая языком, и неловко уставившись на неё: «Вас проводить?» Она ответила таким же тихим сбивающимся голосом: «Не надо, меня встречают». Гольдин иссяк после этой фразы, но в этом «встречают» ему почудилась какая-то неуверенность, необречённость, и он всё-таки пошёл за ней. У метро девушку ждал невысокий мужчина средних лет, в бедноватом пальто – пожалуй, отец. Они медленно зашагали куда-то во дворы. Гольдин двинулся следом, метрах в тридцати, на ватных ногах, не вполне отдавая отчёт в своих действиях. Девушка, как ему показалось, один раз искоса оглянулась. Гольдин решил, что он, конечно, ведёт себя как маньяк, что могут и милицию вызвать или просто грубо отшить. Но они продолжали углубляться в квартал пятиэтажек и, в конце концов, нырнули в подъезд. Миша потоптался пару минут, запомнил адрес и отправился восвояси – к метро, с колотящимся сердцем и дурацкими мыслями девушку обязательно ещё раз встретить…

Объявили «Радищево». Миша смотрел на Новикова невидящим взглядом. Старик на всякий случай подмигнул ему и снова зашуршал бумагами. Саша прикорнул у окна. Гольдин поймал себя на мысли, что сейчас, конечно, стоило бы планировать будущее и рассуждать о кладе – это ж чудо чудное, взрыв, всплекс, спровоцированный удивительным стариком… Но его снова затянуло в прошлое.

Гольдин провёл беспокойную ночь, мечтательное чувство к незнакомке разгорелось до сумасбродных фантазий и проектов, и наутро, поднявшись в неприличную для себя рань, он примчался на «Щёлковскую» и бродил там битый час. Вечером снова дежурил на платформе, прогулялся до её дома, совсем потерял голову, пялясь в освещённые окна.

На пятый день увидел её. За сто с лишним часов страсти он намечтал себе чёрте что, и, вероятно, перегорел – хотя, может быть, и девушка была не так прекрасна: в общем, она показалась менее привлекательной, её снова встречали, и Гольдин ретировался, как будто в миг отдышавшись и разорвав цепь.

Вплоть до «Сходни» он переживал все тогдашние волнения и опять пришёл к выводу, что поступил верно. Знакомясь в обычной обстановке, Гольдин тотчас производил хорошее впечатление – он мог, если требовалось, красиво говорить и умел слушать. Возможно, козырем его – прежде всего, в общении с мужчинами – была именно способность не мешать собеседнику высказать точку зрения. Сам он выступал редко, опасаясь, что перебьют или не так поймут. При этом Миша сразу и как-то по-детски открыто верил всякому, кто угадывал в нём «достоинства». На этом он уже пару раз крупно погорел, и сейчас, всё понимая, но не в силах сопротивляться «взаимной симпатии», усердно маневрировал вокруг подозрений «по поводу Сергея Владимировича». После истории, когда одна из прошлых, ещё с «первого» первого курса, подружек Гольдина выстроила хитрую схему «обольщения», а потом основательно его потоптала – без веских причин, истребляя, видимо, какие-то свои комплексы – Миша панически боялся оказаться подопытным кроликом, и в отношениях с Ксенией был даже агрессивен (в манере ему совершенно не свойственной и противной). Роман завершился болезненно, и с февраля, то есть уже два месяца, Гольдин кое-как мирился с апатией. Он вывел тревожную для себя аксиому: неумеющий «использовать» других рано или поздно попадается на чью-либо удочку.

Друзей Гольдин терял тоже быстро. Он зачем-то начинал их анализировать, западая на неприятные черты. Так что в сухом остатке близких знакомых у него почти не было, даже из школьного и пединститутского прошлого. «Сложится ли с Рудаковым? Он грубоватый, себе на уме, но если нейтрально всё устаканить… Сергей Владимирович сам подошёл, я ему априори интересен. Он кого-то вроде меня искал, то есть у него определённый ценз имеется – Пушкинский музей и всё такое».

Объявление «следующая станция – Лениградский вокзал» оборвало Мишины раздумья. Новиков убирал бумаги в пакет, Саша застёгивал куртку. «Да, престранный старичок и парень не моего круга, Дюрренмата не читал, – заключил Гольдин. – Но в целом, это куда-то там вписывается».

Новиков сказал, что прямо сейчас отправляется в банк.

– Не дома же такое хранить. Сейф арендую…

И стал прощаться. Миша был в некоторой растеряности. Рудаков схватил Сергея Владимировича за рукав и произнёс дружелюбно, обращаясь к нему то ли как к ребёнку, то ли как к помешанному:

– В пакетах у вас – большие ценности, которые лучше сохранить… А пакеты ваши могут нечаянно порваться, или, не дай бог, кто-нибудь воспользуется вашей усталостью, помноженной на мечтательное настроение, и эти самые пакеты у вас отберёт. Поэтому мы Мишей хотим вас проводить… А такое ваше поведение, когда вы бросаете нас, а сокровища оставляете у себя, может натолкнуть нас, ваших партнёров, на неприятные выводы…

Сергей Владимирович мотнул головой.

– Да, перенервничал. Конечно, вы со мной.

Рудаков как бы невзначай вспомнил, что его приятель работает в банке.

– Замечательно, – согласился Новиков. И они погрузились в такси.

Договор оформили на Гольдина (к счастью, паспорт был при нём), а «распорядителем ключа» старик назначил Сашу, но тот почему-то передоверил «эту честь уважаемому Сергею Владимировичу».

Уже в метро Новиков ещё раз напомнил, что завтра к полудню ждёт всех у себя в Измайлово.

А Саша вдруг позвал Гольдина в гости:

– Всего три остановки – и мы около холодильника, в котором точно есть две бутылки пива. Соня, надеюсь, не будет против такого симпатичного гостя…

– Соня – это…

– Сестра. Она тебе понравится. Ты, кстати, один живёшь?

– Хотелось бы, но пока редко получается.

– Адские контры с предками? – сочувственно спросил Саша.

– Ну, не адские… Отношения с элементами напряжения. Просто я их ожиданиям давно не соответствую. Если бы мне общага полагалась, то свалил бы не раздумывая. А так… У нас четыре комнаты, есть где скрыться. Плюс у меня младший брат-семиклассник – стопудово с их планеты, и всё, как говорится, абсорбирует.

– Ну, сегодня у меня скроешься.

Войдя в вагон, Саша плюхнулся на свободное место, закрыл глаза и на расспросы о сестре никак не реагировал.

«Соня – это хорошо», – подумал Гольдин.

Саша надавил на кнопку звонка. Никакой реакции. Снова позвонил. Потом прижался ухом к замочной скважине.

– Что-то шевелится…

– А у тебя своего ключа нет?

– Здесь такой замок… Если изнутри ключ вставлен, то ноу шансов, – Саша поднял палец. – Ага, уже ползёт.

Дверь открылась. На пороге, пытаясь разлепить глаза, стояла девушка в китайском халате с драконами. Сощурилась на Гольдина, протянула руку, затем поцеловала Сашу. «Симпатичная», – успокоился Миша.

– Я тебя до шести утра ждала. Мог бы и позвонить. Вон там тапочки… Искали тебя разные люди. А я почему-то решила, что ты к своему приятелю поехал… Как его там? Коле Баранову!

– Это не я к Баранову поехал, а у тебя крыша поехала! – Саша подмигнул Гольдину. – Коля – биолог, под Мурманском на биостанции служит.

– Ну, перепутала…

У Сони были длинные, слегка вьющиеся рыжие волосы, маленький нос с веснушками и пухлые губы.

– Вот так всегда! И тебе не любопытно, где я был на самом деле?

Соня сделала большие глаза и внимательно выслушала многословное представление «нового друга и коллеги», в котором Миша был назван «студентом и начинающим кладоискателем». Девушка что-то тихо проворчала и сказала, что ужин через полчаса.

Саша пропустил Гольдина в ванну первым, а сам, вероятно, провёл с сестрой разъяснительную беседу о поездке и «новом коллеге». И когда Миша столкнулся с девушкой в коридоре, вид у неё был крайне настороженный.

Пока Саша принимал душ, распевая срывающимся голосом неузнаваемые арии, а Соня суетилась на кухне, Миша изучал квартиру. Все стены до самого потолка были увешаны картинами – миленькими реалистическими пейзажами. Над письменным столом – портрет молодой женщины, очень похожей на Сашину сестру, но с тёмными кудрями.

– Ты не думай, что Соня у нас чересчур хозяйственная, – Саша вышел в коридор. Он побрился и теперь неистово втирал в щеки душистый крем. – Вся активность для гостей. Да и ты ей, кажется, понравился… А, Соня? Понравился?

Сестра ничего не ответила, но, судя по резкому звуку, треснула ложкой по столу.

– Сам видишь, деньги зарабатывать приходится мне. А Соня педагог, вечерний Иняз закончила. Но в школу не желает, учеников не берёт… Стихи сочиняет… – Саша глянул в зеркало и поправил волосы. – Так себе стишки.

За ужином Рудаков выпил несколько рюмок водки и около одиннадцати удалился в спальню, пробормотав что-то невразумительное о будильнике на завтрашнее утро. У Гольдина, напротив, открылось второе дыхание, и Сонино предложение «попить чайку» оказалось весьма кстати. Во время трапезы он пару раз перехватил её взгляд. Девушка будто бы смутилась.

– Общаться с малознакомыми людьми Саша любит. Поспорить за бутылочкой пива, прийти с подбитым глазом в рваном пиджаке… Будущему адвокату по особо важным делам необходим жизненный опыт.

Гольдин слушал, уплетая печенье. «Нетусовщица. Страдает от дефицита общения». Такая диспозиция его вполне устраивала.

Девушка зачем-то пересказала Сашины впечатления об «экспедиции». Миша, по наблюдению Рудакова, сразу попал на крючок. Да и сам он чувствовал некоторый дискомфорт: старик несёт чушь, но слово за слово – «и мы уже куда-то едем». У Саши возникло подозрение, что Новиков непонятным образом воздействует на обоих – в особенности на него, человека с абсолютно уравновешенной психикой.

Историю о Черемисове Саша скомкал, и Гольдину пришлось напрячь память, восполняя по Сониной просьбе «значительные пробелы». Выводы Сергея Владимировича снова не показались ему убедительными. Но Соня резюмировала, что в этой легенде «всё очень гладко сходится». Об экс-председателе и археологах он вслед за Сашей умолчал.

Когда все прочие лакуны были заполнены, а банковские документы тщательно изучены, Соня пару минут сидела, уставившись в одну точку. Потом неожиданно спросила, не хочет ли Миша полистать их семейный фотоальбом.

– Лучше расскажи о брате…

Соня перебила:

– Человек без свойств. Ничего особенного. А также весёлый, добрый, сильный и всегда появляется в нужный момент. Даже если его не зовут.

И пошла-таки за альбомом.

Фотографии стандартные и скучные. Много Сониных снимков с родителями. Причём без Саши. Девушка чуть замялась и объяснила, что у них с братом «разные альбомы», и «все свои мордочки он хранит где-то у себя». Родители исчезли из семейной летописи внезапно, в середине 80-х. Миша решил, что они умерли, но уточнять не стал. Довольно много обнаружилось и пустых кармашков.

Гольдин с ужасом ждал тетрадку со стихами… Но Соня решила просто поговорить.

– Сергей Владимирович – любопытный персонаж. Думаю, тебе очень повезло.

Миша покачал головой и чуть было не сказал, что и с Соней ему, кажется, повезло.

– Я тоже хочу с ним познакомиться…

После этих слов Гольдин отпросился спать. Ворочаясь на узком диване и пытаясь привести в порядок мысли и воспоминания о двух чрезвычайно плотных и напряжённых днях, он отчётливо представил «Тетрис» – идиотскую игру-жвачку, в которую десятиклассником часами резался на компьютере в отцовской лаборатории. События последнего времени выглядели как падавшие с дикой скоростью разноформенные блоки, они сами собой укладывались в нужные ячейки, и Миша вроде бы выиграл, перешёл на следующий уровень, но как именно ему удалось «сориентроваться», осталось загадкой. Анализ этого монолита, устойчивого и вроде бы привлекательного, правильного, безусловно необходим и потребует времени, усилий и дополнительной информации. На первый взгляд, здесь было слишком много допущений или программных уловок. Но в итоге – клад, Соня и перспективы по обоим направлениям. Гольдин чуть-чуть боялся и поэтому не видел смысла «пороть горячку», а об уловках думать не хотелось.

Наутро, услышав о Сонином желании, Саша нахмурился: «Ещё один помешанный! Быстро спелись». Сказал, что «всё провентилирует» и красноречивым жестом разрушил иллюзии о контакте уже сегодня.

Новикову позвонили от «Измайловской». Он сразу же снял трубку – может, специально сидел у телефона.

– Через десять минут у входа в парк.

Выбрали скамейку у дороги. Рудаков постелил газету.

– Ну, и как тебе Сонина инициатива? – Саша закурил. По случаю находки он приобрёл себе толстую и очень дорогую сигару. – Сладенькая… Попробуешь?

– Нет уж, спасибо… Насчёт Сони… Да, порола чушь про Новикова…

– Так вы долго болтали? И ты поддался на её чары…

Сигара, наверное, была хороша: Саша жмурился от удовольствия как кот на солнышке.

– Ни на какие чары я не поддался, – Гольдина раздражало, что он вроде как оправдывается.

– Давай-давай, – Саша посмеивался. – Соня тебя живо в оборот возьмёт.

– Да её старичок больше интересует…

В этот момент Миша разглядел в толпе спешащих на продовольственный рынок физиономию Новикова: тот улыбался, маневрируя в потоке тёток и сумок, приметил Гольдина и помахал рукой. Миша повернулся к Рудакову и сказал, подражая его шутливому тону:

– Но, надеюсь, он не воспользуется её симпатией в низменных целях.

Новиков замешкался у газетного киоска.

– Слушай, а что он тебе в электричке наплёл?

– Про «чёрных археологов»… Себя считает истинным кладоискателем… Изучает архивы…

– Ну?

– Семинары ведёт…

– А почему ты его задержал в трамвае? У него же сугубо пенсионный вид.

– Он сам завопил: «У меня нет билета!» Ну, псих и псих. Я на автомате бросил, дескать, подождите, сейчас разберёмся…

Саша помолчал несколько секунд. Потом, усмехнувшись, добавил:

– Он, между прочим, сообщил, что уйдёт из института, если клады попрут…

Новиков спустился с лестницы и, отбивая такт какой-то мелодии номером «Комсомольской правды», приблизился к скамейке. Он был в прекрасном расположении духа и, поздоровавшись, сделал не совсем понятное замечание по поводу Сашиной сигары.

Они двинулись по асфальтированной дорожке в сторону парка. И Рудаков и Миша были уверены, что сегодняшняя беседа так или иначе коснётся превращения антиквариата в живые деньги. По пути из дома Саша толково рассуждал о продаже золота коллекционерам, а не скупщикам драгметаллов или дантистам на вес. Однако Новиков не реагировал на прозрачные намёки. Он полчаса вещал о перспективах предприятия и жонглировал мутными теориями о «перемещении ценностей» и «лакунах в коллективной памяти».

– Да, я не посвятил вас пока во все тонкости моего метода… – тут Новиков обратил внимание на хмурые лица собеседников. – Но это дело времени. А финансовые вопросы…

– Именно, – оживился Саша.

– Можно сэкономить на аренде квартиры, в которой мы устроим базу нашей, так сказать, экспедиции…

– Экспедиция – это мы с Мишей? – Саша почесал затылок. – Я правильно понял? А с базой туманно.

– База – условное название. Контора, офис. Главное, я предлагаю использовать для этих целей свою квартиру. Она здесь, в двух шагах. Я живу в одной комнате из трёх…

– А вы будете начальником на этой базе? – напирал Саша. – Круг наших обязанностей? Программа действий? Кроме лекций о судьбах ценностей… Ещё клады? Где? Процент удачных выстрелов? Партнёры?

Гольдин хотел было вступиться за Сергея Владимировича и сказать, что других кандидатур нет и быть не может. Собственно, об этом Миша думал с самого утра – хотя и под несколько иным углом зрения: от предложения Новикова нельзя отказываться, а все непонятки сами собой развеются. Откуда взялась такая уверенность, Гольдин не знал: «Приснилась, наверное». Но с защитной речью опоздал, точнее, она и не потребовалась – Новиков чуть прикрыл глаза и ответил:

– Вы – мои ближайшие помощники, но стали таковыми по чистой случайности. Слушать мои рассуждения – это для желающих. Искать будем в разных местах и очень скоро… Я что-то упустил?

– Об успехе и коллегах, – подсказал Рудаков.

– Коллеги появятся. Результат непредсказуем. Но я – верю.

Рудакову ответы понравились, и он ни с того ни с сего стал продвигать Соню в помощники Новикова.

– Секретарь – не женское дело. Эту позицию я для другого человека зарезервировал, – старик перевёл взгляд на Мишу. – Круг обязанностей пока не определён… Согласны?

– А есть выбор?

– Фатализм не всегда уместен. Даже в нашем деле.. А я искренне рад вашему решению. Оно импульсивное, но верное, – Сергей Владимирович с чувством пожал Мишину руку и посмотрел на часы. – Зайдём ко мне…

Они поднялись по лестнице на второй этаж обшарпанного дома. Новиков открыл дверь и выдал гостям тапочки.

– Ко мне иногда приходят ученики… Держу несколько пар.

В кабинете Сергея Владимировича не было книг – ни одной. «Странно для кандидата исторических наук», – подумал Миша. Зелёные обои с коричневыми и золотистыми вертикальными полосками. Кушетка, огромный письменный стол с кипой рукописей. Прямо на полу в беспорядке лежат бумаги.

Новиков принёс из кухни табурет для Саши, указал Гольдину на кресло возле письменного стола, а сам сел на кровать.

Рудаков с некоторым недоумением оглядывал комнату. Миша задрал голову: потолок с убогой лепниной, паутины вроде бы нет. «М-да», – изрёк Саша и посмотрел на Гольдина. Миша отвернулся. Ему стало неловко за Новикова.

– Сергей Владимирович, можно сразу вопрос?

– Конечно, Миша. Любые вопросы.

– А книги?

– В другой комнате… Здесь они мне мешают.

Саша выглянул в окно.

– Чаю предложите? А то после сигары горло дерёт…

– Да, конечно, – улыбнулся Новиков. – Чай должен быть. На кухне.

Чай нашёлся. При желании, можно было даже отскрести немного сахара со дна банки. Три чашки. Одна, правда, без ручки. Рудаков зажёг газ. Притащил из кабинета свою табуретку.

– А почему другие комнаты на замке?

– Там ничего нет. Свалка книг на голых квадратных метрах. Никакой мебели. Всё пришлось распродать.

– Хм. Очень нетипично для доцента, – процедил Саша и с какой-то непонятной яростью начал открывать шкафы. Он вытряхивал оттуда полупустые пакеты, гремел банками, с грохотом захлопывал двери. Новиков взирал на это с добродушной ухмылкой…

– Когда в доме есть… вот… горсть вермишели, кило гречки, гнилая картофелина и два бульонных кубика… – Саша продемонстрировал свои находки. – Бедная наука может получиться.

– Согласен, здесь наблюдается некоторая… пустота. Питаюсь полуфабрикатами из «Кулинарии»… Много денег уходит на загородный дом…

– Ого, так у вас с недвижкой порядок. Квартира, дача…

– Квартиру я думал продать… Чтобы совсем на дачу переехать. Надо отопление починить, горячую воду провести… Новый забор… Много разных мелочей.

– И где фазенда?

Акции Новикова ползли вверх.

– Малаховка. По левую руку, если из Москвы…

– Козырное место… А квартиру будете реализовывать…

– Страшновато самому…

– Ну, я смог бы посодействовать…

Миша еле сдерживался: «Бизнесом запахло. Кто хитрее?»

– Уже передумал. База, опять же. Собираться, обсуждать планы и всё такое…

– Это и в Малаховке…

– Здесь удобнее, – отрезал Новиков.

Потом Сергей Владимирович устроил им «экскурсию по базе». «Потолок хорошо бы покрасить, обои сменить, – комментировал Саша. – Недели за две облагородим. Не бешеные деньги». Новиков дал добро тотчас позвонить в ремонтную организацию.

А книг, действительно, было много. Попадались и антикварные издания.

– Я смотрю, тут у вас много всякой эзотерики… – сказал Миша. – И оккультизм… Необычно для историка…

– Необычно. И глупо-преглупо, что таковым кажется. Но я тебя, как будущего историка, не осуждаю. Конфликт науки и «ненауки»… Предрассудки по поводу предрассудков…

Новиков взял верхнюю книгу:

– Вот, вещь, достойная Ленинки… – он стёр с обложки пыль. – Надо бы её переложить в другое место… Искренне рекомендую.

Миша прочитал заглавие: «Сокровище сладчайших утешений против ужасов смерти, или Изящнейший способ спокойно умереть». Москва, 1775 год.

– К кладоискательству это имеет прямое отношение… И в трудах структуралистов или семиотиков вроде Топорова и Никиты Толстого полезное можно почерпнуть… «Основной миф» и так далее… А полки снова повесим.

В дверях появился сияющий Саша:

– Специалисты уже в пути! А нам хорошо бы кой-чего из ценностей оперативно пристроить… Для оплаты трудодней.

Через неделю снова собрались у Сергея Владимировича. Несколько украшений и монет из клада Рудаков «удачно толкнул», и теперь деньги лежали на кухонном столе. «Всё поделить!» – пошутил Новиков. Саша сразу произнёс слово «автомобиль». И добавил, что обещает выступать в роли шофёра «для всех членов кооператива».

Новиков сказал, что «не претендует».

– На корвалол и пельмешки пенсии хватит… Ну, разве что новые ботинки. Пальто. Летний костюм. Элементарное кормление.

И сразу же уточнил про инвестиции в «специальные средства».

– Сломанные ножи… Как вспомню – в жар бросает.

Но даже приблизительного описания «механизмов» от Сергея Владимировича добиться не удалось. Саша не настаивал: мысленно он уже бродил по авторынку.

Гольдин отказался от единовременной выплаты своей доли. Как-то, пожалуй, импульсивно и нервно отказался. Ещё пять минут назад прикидывал, чем лучше взять, монетами или ювелиркой, а потом, когда пришла его очередь высказать пожелания, вдруг, заявил, что «пока решил воздержаться от дробления капитала и присоединиться к системе кормления, то есть полного обеспечения разумных потребностей». Сергей Владимирович ничуть не удивился и протянул ему руку, невнятно пошутив про «разумные потребности». А Саша посмотрел как на идиота. Когда по дороге к метро Миша попытался объясниться с Рудаковым, тот пробурчал:

– Ты рехнулся. Такой коммунизм через месяц надоест.

В университетской библиотеке Гольдин отыскал несколько дореволюционных книжек о кладах, статьи упомянутых Новиковом структуралистов и начал «погружаться в тему». Это было интереснее, чем законы Ману и классовая борьба в Китае.

Он несколько раз вспоминал про «Тетрис»; ёмкая метафора, и то, как притёрлись и продолжали укладываться блоки-события, Гольдина, скорее, радовало. Саша гоняется за деньгами, Новиков – за доказательствами своих теорий. У Миши не получалось определить собственный интерес, и он остановился на нейтральном «затягивает». Тем более, что новое увлечение было лишь отчасти новым: шесть лет «детской археологии» всегда стучали как пепел Клааса.

«Да, затянуло стремительно, – рассуждал Гольдин. Родители переехали на дачу, и он наслаждался вечерним одиночеством; зависать у Новикова слишком часто пока стеснялся. – Или затянули. Как по нотам».

«Лёгкость» была отчасти подозрительная. «Но, с другой стороны, – успокаивал он себя, – комок случайностей мог и независимо от чьей бы то ни было воли сложиться в красивую комбинацию, правильную и логичную». Комбинация ему нравилась.

Сначала к перспективе знакомства с Соней старик отнёсся скептически, но через несколько дней передумал:

– Неловко получается. Надо хоть глянуть на неё, раз она такая замечательная…

Гольдин дважды виделся с Соней: у фаюмских портретов (она опознала двойника после подсказки) и на ужине у Рудаковых. Он увлёкся Сашиной сестрой чрезвычайно, о чём девушка, безусловно, догадывалась.

Назавтра Соня приехала в Измайлово.

– Ну, и как же вы собираетесь мне помогать?

Серьёзность и суровость Сергея Владимировича, очевидно, были напускными. Но Соня поверила. Ещё бы: Новиков облачился в «парадно-экзаменационный» костюм.

– Готовить еду… Саша сказал, что здесь у вас будет… база?

Сергей Владимирович нахмурил лоб, пошамкал губами и согласился на доставку обедов три раза в неделю.

В понедельник Гольдин вместе с Соней, которую Новиков определил ему в советчики, купили по дивану в каждую комнату, большой круглый стол, три кресла, стулья.

Принимая работу, Сергей Владимирович выглядел уставшим. Он поблагодарил маляров, сообщил, что ему всё очень нравится, и, сославшись на головную боль, удалился обратно в кабинет: «У меня две курсовые и дипломник».

Гольдин остался прибрать на кухне. Перемыл чашки, вынес ведро с мусором, после чего прилёг на новый диван почитать «Труды по знаковым системам» за 1988 год.

Утром его разбудил Новиков: Миша заснул с книжкой в руках. Старик долго смеялся, приговаривая, что и с ним последние лет пять такое часто случается.

В этот же день, часа в три, заявился Саша. Сияющий и гордый.

– Добро пожаловать в «девятку»!

Сергей Владимирович залез внутрь, поёрзал на переднем сидении.

– Поздравляю. Хе-хе, сокровища меняют облик…

Когда они пили чай за круглым столом, раздался телефонный звонок. Сергей Владимирович снял трубку.

– Слушаю. Конечно. Двадцать второго? Постараюсь. А откуда у вас мой телефон? Да, понятно. Спасибо. Всего хорошего…

Новиков смешно наморщил нос и, ничего не говоря, скрылся в кабинете.

Саша что-то говорил о машине, Гольдин – про себя, конечно – осуждал его за болтливость. Через пять минут в гостиную вернулся Новиков. Он держал в руках клочок бумаги.

– Помните «археолога» из джипа? – Сергей Владимирович передал Мише визитную карточку. – Арсений Борисович Тульчинский, кандидат исторических наук. Он знает мой домашний номер. И от его имени меня пригласили на заседание Секции каменного века в Институте Археологии. Но я не археолог и в научных кругах абсолютно не известен.

И снова улизнул к себе.

Саша взял карточку из Мишиных рук.

– Этот вопрос надо решить прямо сейчас. Нормальные археологи на иномарках не рассекают.

– А Сергей Владимирович – человек со странностями. Может, он и археологом когда-то был…

– Но этот Тульчинский – точно не археолог! Какие-то дяди в курсе, чем мы занимались в Акулово… Даже старик уразумел, чем это пахнет.

Рудаков прижал трубку к уху и уставился на Мишу.

– Да, добрый вечер, Арсения Борисовича… На совещании? Он просил меня завтра подойти к часу дня. Сергеев Дмитрий. Да. С кладами связано. Адрес уточните… – Саша направился к двери. – Сейчас разведаю.

Через несколько минут Сергей Владимирович позвал Гольдина:

– Что-то у меня сердце пошаливает… Если не трудно, сбегай в аптеку за валидолом.

Новиков лежал на раскладушке. Даже тапочки не снял.

– Вам плохо?

– Нет-нет, просто разнервничался. Может, само пройдёт?

– Валидол не повредит. Я мигом.

Когда через десять минут Миша принёс лекарство (аптека была в доме напротив), Новиков уже переместился в кухню и пил горячий чай.

– Существуют более или менее официальные объединения кладоискателей… – Сергей Владимирович положил таблетку под язык. – Вроде клубов по интересам. Полная ерунда, бесструктурная… Но уж очень быстро нас вычислили! Ты представь: деревенский дядька звонит по номеру из «открытого листа». Телефон – реальный. Бумажка – скопирована на ксероксе, печать я сам нарисовал. Звонит в Институт археологии. Бамс – археолог на иномарке.

– Саша считает, что он не археолог.

– Да… Я очень хотел думать, что это какая-нибудь охрана памятников. Но какая, к чёрту, охрана в этой дыре? И всё с ними слишком гладко прошло… Даже паспорт не проверили!

Новиков замолчал. Миша подлил ему чаю и отрезал кусок пирога.

– Колхозный старичок на службе столичной мафии?

– Мы не знаем, что активист наябедничал… Подозрительные люди… Ищут клад на церковном дворе… Если на телефоне сидел «их» человек… Если у них всё куплено… Если таким макаром, то… совсем не хорошо…

– Сомнительно звучит… Ехать чёрт знает куда по звонку не понятно кого… И почему «серьёзные люди» сразу не отобрали у нас сокровища?

– Технология и метод! Если они всё контролируют, то «кандидатов наук» у них пруд пруди. Наши сокровища стоят двух автомобилей. Кругом – сотни кладов! Они отслеживают все сигналы – и правильно делают… Я их понимаю.

Через два часа вернулся Саша.

– Вывески нет. Но я впервые вижу, чтобы кандидата исторических наук охранял не старичок с газетой «Известия», – вещал он с горящими глазами, – а двухметровый костолом с помповым ружьём.

Сергей Владимирович приблизился к окну. Поправил занавеску. Потом резко обернулся:

– Прекращать так удачно начатое дело я не собираюсь. Но одному мне будет очень трудно. Поэтому я прошу вас остаться… У нас есть деньги, мы со всеми договоримся. В крайнем случае. Но это едва ли крайний случай…

Рудаков смотрел на Мишу:

– А кто сдрейфил-то?

Гольдин подумал, что ни в коем случае не хочет работать учителем в школе.

– Это вы почему-то психуете… Лично у меня и не было мыслей куда-то отступать и сваливать.

На заседание Новиков не пошёл. А из Института археологии и учреждения без вывески больше не беспокоили.

– Давно хотел спросить вас о «неопровержимых доказательствах» в Акулово.

Миша и Сергей Владимирович сидели в гостиной в новых креслах. Новиков рассматривал купленные Соней чашки. Кажется, они ему не понравились. Телевизор работал без звука.

– Я точно знал, что клад – если он существует – надо искать где-то около церкви. Но всё как-то подозрительно сходилось. Слишком много совпадений тоже плохо, пахнет фальшивкой.

– Но, если я не ошибаюсь, поиск совпадений и пересечений – главное в вашем Методе…

– Теоретически – да. Но допущения на ранних стадиях исследования способны пересилить здравый смысл… Хотя сейчас я склонен больше доверять именно интуиции. Так вот, накануне я обнаружил в местной газете, в номере за сентябрь 1970-го года, фельетон о неком старике, вроде бы даже московском профессоре, который обшарил всю тамошнюю церковь. Разумеется, молва тотчас приписала ему охоту за сокровищами. Этот же человек был единственным до меня читателем экземпляра «Опыта критической биографии» в Ленинке. То есть, он двигался по тому же пути, что и я. И значит… я был прав. Потому что некоторые совпадения не возникают на пустом месте.

Тут Новиков сам заметил, что от критики совпадений перешёл к их апологии, но, нисколько не смутившись, добавил:

– Всё амбивалентно.

Несмотря на увещевания Сергея Владимировича, Гольдин сократил учебную активность до минимума. Университет его разочаровал, точнее – не оправдал завышенных ожиданий ещё в первом семестре. Зато у Новикова Миша бывал ежедневно. Старик подсовывал ему книжки и журналы со статьями, «расширяющими сознание историка». Гольдин проштудировал два текста Гадамера – один в свежем «Логосе», другой – в затёртой копии из ИНИОНовского сборника. Ему понравилась мысль про «греческий скепсис», якобы помогавший античным учёным шлифовать жажду познания и потребность в истине. Гадамер ссылался на Хайдеггера, который доказывал, что речь искажает смысл. Новиков много рассуждал на околоисторические темы, а этими книжками вроде бы предостерегал Мишу – дескать, словам верить не стоит. Научиться так хоть чему-то было проблематично. Сергей Владимирович пару раз упомянул о важности скепсиса, когда речь заходит о борьбе за истину (про это говорил и Ницше) и пытался рассказывать (именно рассказывать, а не объяснять) свой Метод. Но после каждой новой «лекции» Миша запутывался ещё больше. Сергей Владимирович со смехом успокаивал ученика:

– Я размышляю над проблемой лет двадцать. Да, что-то прояснилось. Но вопросов стало ещё больше, а первый результат явился лишь в Акулово. Тебе предстоит двигаться в обратном направлении, поскольку действие Метода ты уже видел. И я не знаю, что легче…

Пока же Гольдину становилось всё труднее и труднее следить за еле-еле тлеющей искрой рациональности в словах Новикова. А тот порхал по запутанной системе доказательств и контраргументов, перепрыгивал с одного на другое, иногда и вовсе забывая, что вещает для неофита.

– Процесс перемещения ценностей – непрерывное движение, – говорил Новиков. – Не важно, что мы имеем в виду – бумажные деньги, золото, бриллианты – всё с разной скоростью перетекает с места на место…

«Проблема надуманная. И неприятно напоминает политэкономию». Миша тихо заметил:

– Из одного кармана или банковского счета – в другой. Первый разоряется, второй богатеет, третий, не рискуя, хранит деньги в сейфе. Звучит ортодоксальненько…

– Если рассуждать таким образом, то предсказуемым и скучным окажется всё, – Новиков почесал подбородок. – Иногда ценности выводятся из обращения и где-то оседают, выпадают из поля зрения, о них забывают… Если, например, о кладе в момент сокрытия знал ограниченный круг людей.

– Ага. Сокровища периодически исчезают. Их могут украсть и положить в укромное местечко до лучших дней…

– И часто обнаруживают и возвращают владельцу. Это работа милиции. У них есть свои методы. Я же говорю, что путь исчезнувших сокровищ можно проследить.

Слухи о пропавших ценностях, по мнению Новикова, фиксируются в памяти поколения и в виде легенд доживают до того момента, когда их заносят в доступные нам источники – книги и рукописи. Самые громкие истории – вроде кладов разбойника Кудеяра, «золота Кубанской Рады» или «библиотеки Ивана Грозного» – скорее всего, банальные мифы. Однако воспоминания о менее значительных, но более реальных сокровищах живут по тем же законам: свидетельства очевидцев – слухи – предания – украшения рассказов. И историк якобы способен, собрав все доступные факты, прийти к началу, источнику легенды, и что-нибудь там обнаружить. Проблема в том, что пресловутое начало существует далеко не у всех «сказок», поскольку подавляющая их часть возникает всего лишь по аналогии с правдивой историей, причём легенда может родиться абсолютно на любом этапе цепочки «событие – предание – литературный факт». С другой стороны, ещё одна ссылка в этом «тексте» доказывает, что корень где-то есть, просто в данном случае мы спускались по привитой ветке. «Но раз ветка существует, – припечатал Сергей Владимирович, – где-то есть и дерево. По крайней мере, это дерево было. Очень жаль, если оно сгорело или сгнило в болоте. В этом случае отыскать корень намного сложнее».

– Всё, что мы можем найти в кладах – ничейные вещи, – Новиков раз десять повторил эту мысль. – У них нет хозяина в настоящем. Их никто, кроме нас, не ищет и не ждёт. А если кто-то ищет, кто-то хочет тебя опередить – тем более надо стараться и спешить. Суета вокруг – лишнее доказательство, что ты на правильном пути.

Однако Метода обнаружения кладов в размышлениях Сергея Владимировича Гольдин так и не усмотрел.