Читать книгу Кладоискатель. Роман - Леонид Лернер - Страница 11

«Дело не в кладах, – рассуждал Миша, сидя на кухне в „нехорошей квартире“, куда ему позволили временно вернуться. – Во что старик меня втянул? Конечно, никто не мешает бросить, пока не поздно. Или на работу к Бельскому поступить? Но у него „соснинофобия“, то есть на какую-нибудь борьбу точно подпишет. Круг замыкается. Может, правда во всём виноват Соснин? „Не очень-то ты на него похож“. Что это? Зачем шепнул? Но ведь не угрожал. Ни мне, ни Новикову. А мы вендетту нафантазировали… На клад в Воротниковском претендует – но это лишь догадки Сергея Владимировича. Я ему дорогу перехожу? Так ли важен для меня этот клад? „Ты это дело не бросай“… Отменить? На кой чёрт мне враги и конкуренты? Бельский пугает дракой. Есть шанс, что Соснин меня опередил, и клада там нет. Пусть каждый своим делом занимается. Боитесь Соснина, Леонид Серафимович? – Ваша проблема… Кладовники. Откуда и зачем? Вопрос веры… Экстрасенсы же существуют. Какие-то есть у них… достижения и способности. Или всё – обман и постановка. Но и у Сергея Владимировича какая-никакая наука, эксперименты и теории. Враньё и недомолвки. Где кладовник обретается? В кладе, который надо грамотно открыть? Или есть бродячие? Может, он сам придёт? У кладовников функция такая – помогать людям вроде меня? Как доказать, что я правильный человек и достоин? Но зачем мне кладовник? Сокровища искать? Место? Что он взамен попросит? Откуда я взял, что они реальные? С истфака уже, наверное, отчислили, ну или в процессе – обратный ход дать? Обратный относительно чего? Клады-то настоящие были, да, вот, все побрякушки и деньги в сейфе, который, наверное, милиция потрошит… Жалко. И занятно с ним было, с квазипокойником… Место… А вдруг и там ловцы? Или это был глюк? Допустим, набреду я на своё Место – а что там: колокольчики, сундук с золотом или мысли материальные? Бога нет? Кладовник – он дух, или как? Не у Кати же спрашивать… Ловец сказал – Паша Кладовников. Но это же был сон? И Новиков ни подтвердил, ни опровергнул». Гольдин выругался, пытаясь остановить поток вопросов, которыми надеялся разрушить сомнения, и которые, разумеется, топили его пуще прежнего.

В пятницу он ещё раз «погулял» по Воротниковскому переулку, заглянул во двор, осмотрел подвальную дверь. Всё в порядке. Тихо и спокойно.

В метро, когда объявили «Сонину» станцию, повинуясь не понятно откуда возникшему импульсу, выскочил из вагона. Минут пять бродил по платформе. «Загляну наудачу».

Дверь открыл Саша.

Они не общались уже больше месяца. О происшествии с Новиковым Миша наговорил ему на автоответчик. На следующий день адвокат перезвонил, но как-то впопыхах: сказал, что девушки вылетают в Москву, у него служба – в общем, ни о чём не условились.

Вслед за Рудаковым Миша прошёл на кухню.

– Я тут записку одну сочиняю, судебную. Пять минут. А потом буду в твоём полном распоряжении… Ну, минут на десять. Прости, старик, не могу опаздывать на важные переговоры…

Гольдин включил чайник и направился в Сонину комнату, благо дверь не заперта. Там был полнейший беспорядок: на полу – дорожная сумка, кругом валяются какие-то билеты, квитанции и несколько исписанных её почерком листков… Уже протянул к бумажкам руку – но тут его позвал Саша, в белой рубашке и с модным галстуком:

– Это не совсем переговоры, скорее, фуршет…

Затем изобразил скорбную мину:

– Для тебя Новиков много значил…

По его словам, узнав о гибели Сергея Владимировича, Соня «полчаса рыдала на другом конце провода». И даже поссорилась с Катей, которая вроде бы сказала, что смерть Новикова – это не так уж плохо. Вернувшись в Москву, они не встречались. Катя один раз позвонила, но Соня накричала грубостей и бросила трубку.

– Если хочешь, дождись её. Обещала не задерживаться…

Мише показалось странным, что Рудаков никак не прокомментировал эту историю. «Просто не хочет обсуждать?» Впрочем, ни о Соснине, ни об «антанте» с Бельским, Саша не знал, и связывать смерть Новикова с чьими-либо кознями у него не было оснований.

– Ты об этом лучше не думай, – вдруг заявил Рудаков. – Главное сейчас – не высовываться. Деньги-то у тебя, надеюсь, остались… А когда окончится следствие… Это очень скоро… Советую уехать куда-нибудь к морю, развеяться…

– А ты?

– В плане общих дел? Ну, деньги наши… попытаемся спасти. Ключик в протоколе не фигурирует, я специально уточнил… Но это чуть позже. А так… Если старикан тебе адреса-явки кладов шепнул… – Саша вопросительно посмотрел на Гольдина; Миша пожал плечами. – Ну, или какие-то бумаги его… секретные… если будешь изучать. Теоретически, я готов обсудить.

– Пока обсуждать нечего, – Мише было чуть-чуть неловко врать, но он себя тотчас оправдал: интонация у Рудакова гаденькая.

– Если серьёзно, то со мной пока ничего не понятно, – Саша, наконец, справился с галстуком. – Не исключено, что резко потащит наверх. Тогда – сорри… Но, может, сорвётся, и мы ещё покопаем. Ты не обижайся, что так цинично…

– И не думал. Всё в порядке.

Саша схватил огромный «дипломат» и вылетел из квартиры. Через минуту Гольдин увидел в окно, как он садится в машину и выруливает из двора. «С ключом всё понятно. Но с какой стати Рудаков о бумагах заикнулся?» В этот момент он заметил входящую в подъезд Соню.

Гольдин встретил девушку в открытых дверях. Выйдя из лифта, она отпрянула и широко раскрыла глаза. Миша не был уверен, что Соня обрадовалась, однако не прогнала и даже предложила пообедать вместе.

После суховатых – со стороны Сони – приветствий минут пять говорили о Саше. Про Новикова она «вспомнила», когда ели борщ:

– Извини, конечно, но я подозреваю, что ты от меня скрываешь подлинную картину…

– Какую картину? У меня и повода не было по этой теме выступить…

– Это я и имею в виду. Не хочешь… ставить меня в известность. Почему? Что я тебе плохого сделала?

И зло посмотрела на Гольдина. Поднялась, сгребла посуду и отнесла в раковину.

А у Миши почему-то родилось подозрение, что Рудакова знает о происшествии даже больше него, что ей кто-то что-то наговорил, или, лучше, нашептал. Впрочем, нет, никто ничего такого не стал бы ей сообщать. Да и нет такого человека. Они с Катей приехали уже после всего, а у следственных органов достоверную информацию раздобыть сложно. «Да, Катя… Она могла сболтнуть лишнее. И Соня теперь думает, что Новиков пострадал из-за меня, точнее, из-за каких-то моих ошибок, глупых поступков. Из-за чего ещё злиться? Допустим, это Катины инсинуации. Хотя, зачем ей? Поссорить нас с Соней? Очень топорно. Значит, Соня сама всё придумала. А Катя не разубедила. То есть, всё равно виновата».

Соня домыла вилки и тарелки.

– И что же ты теперь собираешься делать? – спросила она, выглянув из кухни.

– Не знаю.

– Ну, может с Сашей посоветоваться?

– Уже. Как раз до твоего появления с ним беседовал. Рекомендует уйти на дно.

Опять повисла пауза. На этот раз Соня сосредоточенно заваривала чай.

– Ты, говорят, с Катей поцапалась? И с какой стати вы куда-то вместе поехали?

Соня усмехнулась:

– Не многовато вопросов? Просто отдохнуть. Катя мне интересна в силу разных причин… Насчёт поцапалась… Скорее, повздорили. И Саша уже всем растрезвонил, что из-за Новикова. Катя нехорошо о его смерти отозвалась…

– Ну, это ясно. Лучше скажи про интерес.

– Я тоже кое о чём размышляю, наблюдаю. Может быть, и догадываюсь… Пока не хочу с тобой обсуждать. И о смерти Сергея Владимировича с тобой говорить тоже не хочу.

Гольдин не нашёлся, что ответить. Да Соня и не ждала от него откровенностей. Как будто собравшись с духом, она выпалила:

– У меня такое впечатление складывается, что ты за последнее время сильно изменился… Не в ту сторону смотришь и много о себе возомнил.

– Ты и со мной ссоришься? Чем я-то не угодил? Просвети, – Гольдин попытался всё свести к шутке, но тирада вышла чуть ли не издевательской.

– Вот, я же говорила! Ты другой стал.

Гольдин не обиделся. «Она права. И сама мутирует. Едва ли всё из-за Новикова… А Катю подозревать не хочется».

С девушкой он расстался легко, без особых сожалений. Просто, допив чай, сказал, что ему пора, а Соня не стала удерживать. До свидания – до свидания. Никаких последних просьб и обещаний. Словно так и должно было произойти, все об этом давно догадывались, и никто ничего не имел против.

На столе перед Мишей лежали деньги. Триста рублей мелкими купюрами – абсолютно все активы. С одной стороны, университетская стипендия за полгода; с другой – смешная сумма, учитывая предстоящие расходы. У Гольдина не было даже лопаты. Ключ от банковской ячейки и наличные хранились в квартире Сергея Владимировича, там же, на балконе, лежали упакованные в плёнку фреза, набор молотков, зубил и ножей. В Измайлово уже наведывались оперативники, всё обыскали и опечатали. Путь туда заказан. «Будем надеяться, что Саша прав насчёт ключа».

Гольдин посмотрел в окно. Во дворе почему-то не горел фонарь; промозгло и неуютно.

«Страшно подумать, что будет, если я клад не найду… Квартиру надо снять. Так что без вариантов – искать. Послезавтра. Лопату куплю, зубило… Молоток здесь есть… А если не получится со стеной, Бельского призову».

Утром позвонил Саша.

Сначала Гольдин даже не понял, в чём дело, потому что Рудаков говорил, то и дело срываясь на нервический смех. Миша с трудом уловил, что Соня вроде бы застрелила Катю. Или подстрелила. Саша совершенно себя не контролировал. Такое иногда бывает у вполне нормальных людей. Гольдин тоже прыснул, когда учительница математики во время урока приказала всему классу встать и объявила, что умер генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев.

Наконец, Рудаков взял себя в руки:

– Не убила, конечно. Но стрельба была, факт.

– Стреляла Соня? Она арестована?

– Именно. Ну, в смысле, Соня стреляла. Никто не арестован. Никто не в курсе. Они в Лосином острове гуляли. Хрень какая-то… Пистолет, твою мать! Его Катя принесла и унесла. Как он у моей дуры оказался? Да, Соня довольно метко выстрелила. Но увидела кровь – и в обморок…

Гольдин попытался представить картину. То ещё зрелище.

– Постой, если она была без сознания, как узнала, что пистолет взяла Катя?

– Говорит, Катя сначала отобрала оружие, и уж потом моя… дура… заметила рану…

Произошло это вчера вечером, часов в пять.

– А милиция?

– Ну, пока, слава богу, тихо. Не могу смоделировать контакт Катерины и органов правопорядка.

– А где она? Ты её видел?

– Нет, конечно. Всё по рассказам этой… Думаю, в какое-то своё логово уползла. Вот, блин.

«С Катей всё будет в порядке, – почему-то решил Гольдин. – А Соня…»

– Что ты с сестрой намерен делать?

– Отослать. На северо-восток. Там есть, у кого перекантоваться. Не спрашивай, где именно… Офигеть, чуть не убила…

Гольдин согласился, что на некоторое время Соню стоит изолировать.

«Это что же – Соня вознамерилась вывести Катю из игры? Чего ради? Какой игры? После давешнего афронта ни о какой любви речи, конечно, не идёт. Или я ничего не понимаю. Или все они что-то знают о чём-то, а мне врут… Но не из-за клада же… Какое они к этому отношение имеют? Здесь что-то совсем иное. Катя про помощь талдычила. Но Соня-то с какого боку? Что ей Новиков наболтал, какой завет оставил? Какие у него с Катей дела могли быть? Это явно не про любовь… Спорили, у кого на меня больше прав? То есть Сонины наезды – фикция, и что-то там теплится? Неожиданно! Не сама по себе ссора, а формат происшествия. Слишком резко. Ещё неделю назад изображали лучших подруг, надеясь перехитрить друг дружку. Но не заладилось, и Соня прибегла к крайним мерам… Получается, что пистолет Катя выкрала – или взяла – по просьбе Сони. И ведь понимала, зачем! Это Катин план: упрятать конкурентку в тюрьму или дурдом. Раздобыла пистолет, дала подержать-посмотреть и что-нибудь эдакое в подходящий момент брякнула. Но почему дело до конца не довела? Почему в милицию не обратилась? Получается, что и Катины слова про уход – обман и фикция. Кого спасать, кому сочувствовать, на кого ставки делать? Сплошные противоречия. И все врут». Гольдин чертыхнулся: всё зашло слишком далеко, и ответов нет. «Вплоть до завершения „воротниковской кампании“ о Кате, Соне и стрельбе лучше забыть». Но спал всё равно плохо.

Весь следующий день он бегал по строительным магазинам и думал о Павле Кладовникове, персонаже то ли всамделишном (тогда и ловец из полубреда реален), то ли насквозь галлюцинаторном, возникшим по причине злоупотребления «чаями» и «настойками» Сергея Владимировича, но в этом случае Катины аллегории вываливались из какого-то там контекста, возможно, созданного и спровоцированного – опять же – Новиковым. Старик был в каждой бочке затычка, и его – наряду с Катей и Соней, которые чересчур активно пускали пыль в глаза – Миша хотел убрать с горизонта на какое-то время. Об истинных целях «троицы» Гольдин опасался думать, допуская, что причина свистопляски – клад, и, по-хорошему, лучше отступить, пока не поздно. Однако от планов своих не отказался и даже рвался в бой – «всем на зло».

В десять вечера (Гольдин упаковывал инструменты в спортивную сумку; черенок лопаты пришлось укоротить) позвонил Бельский. Извинился, что так поздно, спросил, может ли Миша уделить ему пару минут.

Вкрадчивым голосом справился о ближайших планах, возможном содействии и, вообще, «настроениях».

– На низком старте. Помощь пока не требуется. А ваши как дела? Соснина не видели?

– Семён Прокопьевич как сквозь землю провалился… – со вздохом ответил археолог. – Замутил историю и исчез.

– Ура! Нет Соснина – нет проблемы!

– Да, пока затишье… Я даже подумал, что Сергей Владимирович, если его по указке Соснина убили, оказался первой и последней жертвой… Но почему он… Есть идеи?

– Увы.

Потом Бельский пригласил Мишу в гости – в Институт. Обещал показать архив. «Может быть, – помечтал Леонид Серафимович, – что-нибудь вместе изобретём в плане Метода». В ответ Гольдин многозначительно усмехнуся. «Пусть думает, что хочет».

Договорились, что во вторник Миша подъедет в Институт. Потолковать. Да и перспектива ознакомиться с «архивом» выглядела заманчивой.

Назавтра, как следует нагулявшись по центру, чтобы оторваться от всех возможных хвостов, около двух пополудни Миша прибыл на место. Висячий замок, ключ к которому Новиков изготовил у знакомого слесаря по снятой хитрым способом мерке, открылся легко, и Гольдин пару минут считал себя гением, поскольку сам придумал накануне залить в прорезь масло! «Что-то в мозгах меняется. Сергей Владимирович был бы рад».

В подвале царил прямо-таки первозданный порядок. Мусор вывезли, вагонку сложили ровным штабелем вдоль стены, кирпичи перетащили в один угол. И особенно приятно, что у нужной стены притулилась только ржавая электроплитка. Гольдин не мог поверить, что всё это «спровоцировал» Новиков.

Он зажёг фонарь и вытащил из сумки инструменты. Следуя совету Новикова, никаких мощных приспособлений не взял. И правильно: кирпич начал отслаиваться толстыми пластинами, едва он поддел краешек сапёрной лопаткой. «Почему дом до сих пор не обвалился?»

Гольдин прислушался. Тихо, никакие звуки сюда не проникают. Хотя машины, по идее, время от времени должны проезжать. Дверь мощная. Зачем-то даже резиновые шнуры проложили. Он начертил мелом квадрат и принялся долбить по периметру.

За два часа – с перекурами – Миша разобрал первый ряд кирпичей. Получилось своеобразное глухое «окно» метр на метр. Расположено очень удачно – как раз на уровне груди, по инструкции Новикова: крошка не летит в глаза.

К вечеру он углубился на сорок сантиметров. Красные кирпичи, которыми была выложена стена в подвале, кончились, и теперь Миша ковырялся в фундаменте из бетона сомнительного качества.

Потом стало сложнее: наткнулся на прочную каменную кладку. В первое мгновение Гольдин даже испугался, что придётся прекратить поиски, камень крушить – пустое занятие. Но оказалось, что в прямых ударах необходимости нет, можно просто расковыривать щели, и куски сами отваливаются. Здесь он орудовал уже не лопатой, а зубилом и молотком. «Однако странно, что всё так легко идёт. Надеюсь, это не подвох, а везение. Или точный расчёт Новикова».

С начала работы прошло уже шесть часов, и Гольдин решил немного отдохнуть. Перекусив, осмотрел подвал. Ничего особенного, да и мысли все были исключительно о кладе (теория опустошения-вытеснения в действии). «Какой он, что там может быть? Едва ли много золота или серебра, скорее, какие-нибудь исторические ценности, а их не так-то просто реализовать. Бельского напрягу. Хотя… Допустим, там новые подсказки, схемы, и по ним можно нечто стоящее найти… Приятные мечты. Но кто расшифрует?»

Миша вставил зубило в щель и ударил молотком.

В какой-то момент камни перестали колоться, но пазы расчищались превосходно, сразу на большую глубину. Он даже снова перешёл на лопату, втыкал и возил в разные стороны. Вдруг она словно провалилась, легко вошла в щель на длину штыка и застряла. Сердце ёкнуло: не дай бог, сломаю.

Уже после того, как подвальное приключение завершилось, Гольдин догадался, что этот самый камень находился в точке (или сам был точкой) сопротивления всей конструкции. А тогда, не успел он выдернуть лопату, камни посыпались один за другим, заполняя нишу. Красная глиняная крошка и труха быстро покрыли пол и лежавшие на нём инструменты, а от стены с негромким хлопком отделилось облачко искрящейся пыли. Неведомая сила стянула мельчайшие частицы в некое подобие слитка расплавленного стекла, который тотчас перетёк тонкими струйками на пол, где субстанция вновь обрела форму и, кажется, твёрдость. Гольдин отшатнулся и чуть было не упал, зацепившись ногой за лопату. Облако снова приподнялось над полом и стало то сжиматься в плотный комок и как будто впитывать свет, то опять стремительно распадаться, разбрызгивая блестящие антрацитовые кусочки. Всё это сопровождалось свистом и чавканьем – в сомкнутом состоянии облако именно чавкало. С каждым всплеском область света охватывала всё большее пространство, и в подвале, наконец, не осталось ни одного островка тени. Миша взглянул на свои руки и тотчас зажмурился от резкого света. Тысячекратно отражённый, он вспыхнул на зеркальной поверхности. На глаза навернулись слёзы, а вслед за этим возникла тьма. Гольдин попытался было повернуться в сторону двери, но тело не слушалось, дыхание сбилось, и он почувствовал, как эта переливчатая атмосфера всасывает и заполняет его. Глубинный страх подавил все прочие мысли. Но в этом страхе Гольдин так и не успел разобраться, потому что его тотчас захватило видение – смутное и лишённое всякой структуры. В памяти оно никак не отпечаталось.