Читать книгу Кладоискатель. Роман - Леонид Лернер - Страница 3

Завсегдатаем Пушкинского музея Гольдин стал накануне летней сессии. Как самый обычный первокурсник, ходил с тетрадкой и фиксировал впечатления от слепков. Мише только исполнилось двадцать, он полгода отучился на вечернем филфаке в Педагогическом, бросил (заодно с утомительной работой в библиотеке) и поступил на исторический в МГУ, о чём, собственно, мечтал всегда, но сразу после школы глупо срезался на сочинении.

Странный тип настиг его около фаюмских портретов. Гольдин опять завис у изображения щетинистого парня, наслаждаясь физиономическим сходством: именно таким Миша видел себя в зеркале, когда отражение ему нравилось.

Студент ощутил помеху и обернулся: старичок в сером костюме, теребит целлофановый пакет и дружелюбно кивает.

– А вы знаете…

– Знаю, – отрезал Гольдин, но, устыдившись беспричинной грубости, тотчас добавил: – И тем более спасибо.

– Чистое совпадение.

– Чистое.

– Хотя… С точки зрения исторической… – затараторил незнакомец. – Антропологической…

– Да-да. Я сам по образованию почти историк…

Мише зачем-то хотелось продолжить разговор, да и у болтливого старичка воображение разыгралось. Сперва он, не упуская ни одной детали, принялся Гольдина с фаюмцем сравнивать. Глаза, нос, выражение лица… Просил «молодого человека» повернуться в профиль, три четверти – хотя древний крестьянин нарисован анфас. Потом углубился в невразумительные теории о том, что древние часто заправляли – так кулинарно и выразился – могилы ценностями, придавая захоронению характер клада, а покойник, соответственно, брал на себя фунции кладовника, сторожа имущества своих пока ещё живых родственников. Хотя те лицемерно трезвонили – и учёные им вторят, – что погребальный инвентарь якобы пригодится имяреку в его посмертном путешествии…

Как бы между прочим представился – Сергей Владимирович Новиков.

Гольдин лишь изредка поддакивал. А старик всё настойчивее твердил о необходимости диверсифицировать определения «клад», «сокровище» – здесь не только «скрывать», но также и «кровь» во всех смыслах замешана… Миша делал вид, что слушает, взгляд не отводил, изучая забавного персонажа. Лет семьдесят. Светленький. Невысокий. Нетолстый, нормальный. Он часто улыбался, и Гольдин обратил внимание на его зубы – мелкие, непрокуренные, вроде все на месте. В общем, он выглядел в точности так, как должен выглядеть подобный персонаж. Что за «персонаж» – Миша придумать не успел: старичок ни с того ни сего пригласил поехать с ним в Акулово «поднять хороший клад».

– А что, случаются плохие?

Спросил, конечно, с ехидцей. Но старик не обиделся.

– Несомненно. Я вам это позже разъясню. Всему своё время.

«В секту хочет завербовать», – осенило Гольдина, и он уже собрался пожелать успехов в кладоподнятии и двинуться к выходу, но слова и мысли в голове спутались, замелькали всякие «занятно», «на маньяка не тянет», «я вроде бывший археолог», «неплохо бы развеяться»… Так или иначе, из музея они вышли вместе. Хотя Миша точно помнил, что никакого согласия не давал. Он, кажется, вообще ничего не ответил…

Уже на ступеньках поинтересовался:

– А по какому поводу вы, собственно, в музей забрели, если сразу за кладом ехать собирались?

– Да вот чтобы тебя встретить.

Миша подумал: чушь ведь. Но не развернулся.

Новиков сказал, что удобная электричка отправляется через полтора часа от платформы «Останкино».

– А не лучше с вокзала?

– Вокзалы не люблю, – Сергей Владимирович потешно наморщил нос. – И нам надо ещё одно дельце провернуть… Ничего криминального. Родственнице моей, тётке, лекарство завезти, она на Цандера живёт. В аптеке у «Кропоткинской» точно есть…

Отстояли очередь, старик приобрёл флакончик за рубль двадцать.

В метро Сергею Владимировичу уступили место, и он задремал. Или сделал вид, что дремлет. Миша стоял рядом и никак не мог понять, зачем и куда едет, и происходит ли всё это с ним на самом деле. То есть, конечно, это происходило на самом деле, и Гольдину не надо было щипать себя, чтобы проснуться. Уже пару месяцев, после расставания с Ксенией, он откровенно маялся, а давешнее происшествие очень походило на «всплеск решительности в последний момент». Гольдин вообще всегда надеялся на «всплеск» и «последний момент», и обычно всё как-то складывалось. «А Сергей Владимирович – занятный товарищ, – погасил он сомнения, которые, впрочем, и так проигрывали любопытству. – Да к тому же двойничество усёк».

Когда они сели в трамвай на ВДНХ, Гольдин обнаружил, что денег у него больше нет: бумажник, должно быть, вытащили в вагоне метро.

«У старика займу, а то оштрафуют, как в прошлый раз…»

Но Сергей Владимирович зашёл через другую дверь, народу между ними набилась целая толпа, и кричать Миша постеснялся. «Пронесёт».

И тотчас услышал у себя за спиной:

– Билетики предъявляем! Так, спасибо, спасибо. Ваш, пожалуйста. Талончик у вас просроченный – купите у водителя новый, тогда прощу. Билетик?

Это уже к Мише. Симпатичный парень с сумкой через плечо. У Гольдина мелькнула мысль: обычно они налегке ходят… В горле пересохло.

– Э-э-э, кошелёк украли…

– Охотно верю. Продвигайтесь к выходу. Побеседуем.

«Нет, так просто не отделаюсь».

Наконец, Миша увидел Новикова и попытался через головы пассажиров знаками объяснить, что ему надо откупиться. Контролёр как раз приблизился к старику, они перекинулись парой фраз, но никаких денег Сергей Владимирович ему не дал. На остановке они вышли вместе.

– Ну, что прикажете с вами делать, граждане зайцы?

«Почему зайцы? Он, что ли, тоже?»

Контролёр разглядывал их с ухмылкой:

– Помиловать пока не готов… Изобретайте отмазку.

Тут Миша заметил, что Сергей Владимирович старается привлечь его внимание: тычет пальцем в себя и мотает головой. Дескать, мы оба с мороза и порознь.

– Начнём с вас, товарищ, похожий на пенсионера и добровольно сдавшийся в руки следствия…

Гольдин с ужасом гадал, какой у этого шутника может быть напарник. Осмотрелся. «Никого. А нас двое». Но у старика был свой план: явно переигрывая, он извлёк из пакета ворох бумаг и документов, отыскал удостоверение кандидата наук и помахал корочкой перед носом контролёра…

– Меня зовут Сергей Владимирович. Новиков. И я предлагаю вам поехать вместе со мной.

Нормальный человек – своё недавнее молчаливое согласие Миша не считал поступком нормального человека – понял бы, что старику прямая дорога в Кащенко.

– Куда и зачем нам с вами ехать? – парень слегка прищурился. – Объясните, уважаемый товарищ кандидат.

«Бежать, – Гольдин напряг мышцы, – пока не поздно». Контролёр повернулся спиной, момент удачный. Но Сергей Владимирович перехватил его взгляд и так пронзительно и цепко зыркнул, что Миша обмяк и с места не двинулся.

– В деревню Акулово, полчаса на автобусе от Удомли, Калининская область… Сегодня, 15 апреля 1989 года, я получил неопровержимые доказательства, что там, в доме приходского священника, в котором после революции 1917 года размещался реввоенсовет, а теперь никто не живёт, спрятан клад… – он перевёл дух. – Ценности весьма внушительной… Там же, в Акулово, заночуем…

Парень хмыкнул, старик посмотрел на Мишу, тот почесал в затылке – вроде бы в растерянности, хотя на самом деле с ужасом осознавая, что эта несусветица по-прежнему и к сожалению не сон.

Подозрение, что новые приятели, возможно, психи или мошенники, крепло с каждой минутой. Контролёр ничтоже сумняшеся и с хамоватым напором сообщил, что удостоверение взял напрокат у своего однокурсника, такого же, как и он, «без пяти минут юриста».

– Деньги нужны, – развёл руками Саша Рудаков (Гольдин допускал, что имя фальшивое). – Поэтому любые авантюры велкам…

К остановке медленно подкатил трамвай.

– А раз уж мы теперь подельники, – он ткнул Мишу пальцем в грудь, – милости просим в переднюю дверь и, как вагончик тронется, с грозным видом требуй билетики… И не ссы, жетон никто не спросит. Я навстречу пойду.

Гольдин набрал воздуху, чтобы то ли выругаться, то ли просто отказаться, но почувствовал у себя на плече руку Новикова: расплывшись в своей светлой улыбке, старик с лёгким усилием подталкивал его к трамваю. Мишу захлестнула обречённость, которую тотчас сменила глупая и недозрелая решимость, и он буквально взлетел по ступенькам.

Изображая контролёра, Миша трусил сильнее, чем будучи зайцем. Решимость испарилась, он пытался собрать остатки воли и всё-таки сбежать, выпрыгнуть на следующей остановке, потому что одним лишь любопытством объяснить соучастие в этом идиотизме уже не получалось. Гольдину стало казаться, что это вообще не он, но тут как раз добродушный кавказец сунул трёшку: «Чека нэ надо».

Сошли перед конечной. Ярко светило солнце. Новиков рылся в своём пакете. Саша считал деньги.

– Сорок два целковых! До Кирова и обратно сгонять можно. Сегодня буду вашим спонсором…

Когда брали билеты на платформе, выяснилось, что и у Сергея Владимировича «завалялись три червонца». Старик купил себе «Нарзан», а Саша сбегал в ларёк за пивом.

Про родственницу Новиков больше не вспоминал.

– В этой деревне я никогда не был, – заняв место у окна, Новиков откупорил бутылку и стал пить газировку мелкими глотками. – Но дом и ночью найду. Лет десять в этом проекте, все карты на подкорке… Вот план, – он вытянул из пакета схему, испещрённую непонятными значками. – Здесь всё отмечено.

Судя по изящной говорливости, Сергей Владимирович был преподавателем, едва ли выше доцента и, скорее всего, в каком-нибудь заштатном ВУЗе (одет-то совсем бедно). Через пять минут всё подтвердилось: доцент, историк, областной педагогический институт.

Саша выглядел солиднее – чёрная футболка, (кожаная куртка через плечо), светло-голубые джинсы и высокие ботинки. Коротко стриженный, в тёмных очках с наклейкой. Прикончив вторую бутылку, он облизал губы и сообщил, что через два месяца у него защита, но «конь только поднимается с колен». Миша на всякий случай хохотнул. Зачем Рудаков – на самом деле – поехал в Акулово, он так и не понял.

– В июне 1762 года, – тихо начал Новиков, – через два дня после убийства императора Петра III, в Акулово неожиданно прискакал нарочный: барин едет. Барин этот – Викентий Александрович Черемисов – потомок купцов средней руки, выдвинувшихся при Петре Великом… За счёт спекуляций лесом во время строительства Петербурга. Тогда отец Викентия получил дворянство, а в эпоху дворцовых переворотов дослужился до тайного советника. После его смерти Викентий, который слушал курс философии в Гёттингене, учёбу прервал и вернулся в Россию. На родине ничем не отличился, состоя в незначительной должности при дворе. Полагаю, он виделся с императором за несколько дней до убийства, хотел предостеречь, но не сложилось… Так что Викентий собрал вещички и рванул вместе с семьёй в это самое Акулово… Да… Поместье, кстати, в 1905-м году спалили мятежные крестьяне… Библиотека, картины, вроде бы даже кисти Алексея Гаврилыча Венецианова… Всё в пепел обратилось.

Солнце жарило нещадно, и Саша открыл окно. Свежий воздух взъерошил седые волосы Новикова, он чему-то улыбнулся и замер. Гольдин и Рудаков вышли в тамбур покурить.

– И как тебе начало? – подмигнул Саша.

– Пургу гонит… Чем-то таким отдаёт, болезненным…

– Ну, я слышал, многие клады ищут… На чердаках и всё такое…

– Ага. Я с четвёртого класса был юным археологом, даже в кружке при Историческом музее занимался. Мы тогда все котлованы в центре Москвы облазили… У меня дома коллекция аптекарских пузырьков пылится. Вилки серебряные находили пару раз, колечко мятое, с дыркой для камня… Драгметаллы – большая редкость.

– Не буду спорить. Но у старика научная основа. Если такое возможно…

Саша выпустил дым через нос двумя белоснежными струйками.

– На шизика он не похож. Я на них насмотрелся в суде и в психиатричке… Не в смысле, что косил… Полгода сторожем работал… Нет, на вид вполне нормальный. Дадим ему шанс.

Миша выбросил окурок в окно.

Сергей Владимирович перекладывал бумажки, но, когда они уселись, продолжил «вводную».

– Из Акулово Черемисов выехал в западном направлении. На самой границе был арестован и препровожден в Петербург, а оттуда прямиком в Сибирь. Жену с детьми пощадили, и они вроде бы Россию покинули, но точных сведений об их судьбе нет. Да это, впрочем, и не важно.

Гольдин не выдержал:

– И перед отъездом он прикопал сокровища…

– Всенепременно, – усмехнулся Новиков. – Их уже нашли. В 1858-м году, когда новый владелец ремонтировал кабинет.

– То есть, мы на экскурсию едем?

– Ни в коем случае. Обнаруженное в кабинете Викентия спрятал его слуга. Он проследил за хозяином, сразу после отъезда Черемисова выкопал золото и устроил несколько кладов. Интересующий нас массив драгоценностей, он, скорее всего, положил в тайник около кладбища, за домом приходского священника.

– Умный человек! – выдохнул Саша. – Прямо детектив…

– Дальше довольно скучно, много анализа и мало фактов. О методе своём я доложу в другой раз, а сейчас ограничусь сюжетной линией. Так вот, слуга в отведённый ему срок преставился, доверив секрет своему сыну, который, как ни странно, проигнорировал наводку. Рассудил, что отец перед смертью тронулся умом. А через пару лет усадьба перешла к Шереметеву. Граф перевёз юношу в столичный дворец, где тот и прослужил на кухне до своей смерти. Дочь его играла в известном крепостном театре и удостоилась вольной. Её сын от брака с неким Павловым, чиновником на железной дороге, поступил в Московский университет. Окончив его, лет десять, до трагической кончины, занимался наукой и оставил после себя один-единственный труд – «Опыт критической биографии». Там-то он и опубликовал семейное предание о кладе…

Миша был разочарован: студент и крепостной театр вперемешку с легендами средней полосы…

– Всё значительно сложнее этого синопсиса, – поспешил оправдаться Новиков. – Согласно моей теории, методу расшифровки коллективно запоминаемых секретов… Хотя об этом позже…

Сергей Владимирович промакнул губы чистым носовым платком и уставился в окно. А Гольдин решил перед Сашей полностью не раскрываться – ну, допустим, придержать информацию, что с Новиковым он не на остановке познакомился, а раньше, в музее: статус в любой компании важен.

В Акулово добрались ближе к вечеру. Сергей Владимирович сразу же стал стучаться в избы.

– Мы археологи из Москвы, нам бы перекантоваться одну ночь. Заплатим, – произносил он без запинки как хорошо вызубренный стишок.

С пятой попытки ему удалось расположить к переговорам хозяйку покосившегося дома. Войдя в комнату, он перекрестился на образа. Старушка одобрительно закивала и согласилась их приютить.

– У вас, я видел, банька во дворе. Мы вполне и там поспим, чтоб вам не тесниться, – Новиков демонстрировал все прелести своего странного обаяния.

– Да зачем же в баньке, я вам здесь постелю. Места, вон, много. Детишки-то уж съехали давно, а старик помер, царствие ему небесное, – старушка явно прониклась симпатией к Сергею Владимировичу. – Но чтоб водку не пить… Устраивайтесь.

Спать в какой-то бане Мише совсем не хотелось, и он попытался было сказать, что, дескать, премного благодарны, но Новиков замахал на него рукой:

– Спасибо, но мы всё-таки в баньке.

– Ну, как знаете. Покушать через полчаса заходите.

– Благодарствую. А мы пока церковь навестим.

Выходя из дома, Саша больно ударился о низкий косяк.

– Что-то вы, Сергей Владимирович, переиграли. Далась вам эта баня… Ночью-то холодно будет, – Саша повесил сумку в сенях.

Новиков не обратил внимания на эти слова и быстрым шагом направился в сторону кладбища. У Гольдина учащённо забилось сердце: он как будто начинал верить, что сокровища есть, и они совсем рядом.

– Сегодня проинспектируем дом, по кладбищу лазить уже поздно, – жёстко заявил Сергей Владимирович. – И… прошу мне не перечить. Я лучше знаю, как и с кем общаться. А что касается «холодной ночи»… Не разоспитесь. Как рассветёт – за кайло.

Гольдин и Рудаков переглянулись. Но обсуждать демарш Новикова не было времени.

До кладбища шли минут пять, не больше. Гольдин подумал, что и ночлег в этой «точке» Сергей Владимирович рассчитал заранее.

Церковь полуразрушенная, но с новеньким крестом. Ворота настежь. Новиков ринулся вглубь полупрозрачной рощи, протискиваясь между надгробиями.

– Вот и дом. Всё руинировано. Очень хорошо, – старик лихо сиганул через прогнившие ступеньки; в руках у него вспыхнул фонарик. – Надо бы сразу на чердак, внизу всё одно голяк.

Миша не понимал, что искать. Сокровищами здесь и не пахло: домик был очевидно популярен у местных жителей – повсюду бутылки, грязные матрасы и прочий хлам.

На втором этаже – то же самое, на чердаке – совсем темно и много каких-то бумаг.

– Миша, посмотрите-ка, что это, – Новиков протянул мятую брошюрку и посветил фонариком:

– «Манифест Коммунистической партии. Петроград, 1918 год», – прочитал Гольдин. – Ого, ценная вещица!

– Именно, затраты на поездку мы уже с лишком окупили. Поищите-поищите, здесь много чего забавного можно наскрести, – и он ткнул ногой в кучу пожелтевшей макулатуры.

Через полчаса они покинули дом, прихватив изрядную пачку церковно-приходских и революционных документов.

– Ну, вот, мужички, присаживайтесь-угощайтесь…

У Гольдина приятно заурчало в животе, когда он узрел плоды дипломатии Новикова: чугунок с супом, разваристая картошка в огромной эмалированной миске, маринованные грибы и солёные огурчики.

Когда сели за стол, Миша наклонился к Новикову и тихо спросил:

– Сергей Владимирович, что вы ей такого наобещали?

– Ничего особенного. Надо уметь разговаривать с людьми.

Потом был чай и бесконечное хозяйкино причитанье о житье-бытье. Новиков уместно поддакивал. Гольдина совсем разморило, он откинулся на спинку стула… Проснулся от толчка в спину:

– Миша, айда купаться! – гремел Саша. – Здесь чудо-речка! Вода круглый год тёплая! 25 градусов!

– Ничего чудесного в этом нет, – похоже, и Сергей Владимирович собирался поплавать перед сном. – Просто в соседнем городе атомная электростанция, и что-то там охлаждается этой водой. Но для здоровья не опасно.

Едва оказавшись на берегу, Сергец Владимирович и Саша разделись и стали пробовать воду. Новиков аккуратно ступал по дну, прижав руки к чуть выпирающему животу. У него была широкая кость, но хилые мышцы – ничего отвратительного, самый обычный старик.

Наконец, Сергей Владимирович присел на корточки и поплыл по-собачьи, смешно отфыркиваясь. Саша сразу окунулся с головой, потом нырнул метров на десять.

– Давай, Миша, прыгай, вода теплейшая. И мелко, не утонешь, – Саша кричал откуда-то из темноты.

– Нет, спасибо. Что-то не хочется…

Гольдин достал сигарету и пошарил в кармане Сашиной куртки в поисках спичек: ключи, мелочь, носовой платок – фигня всякая. Пухлый пакет Новикова лежал рядом – он потащил-таки его с собой даже к реке – но Миша решил не рисковать понапрасну.

Накупавшись, Рудаков и старик вылезли на берег и вытерлись одолженными у хозяйки полотенцами. Оба посмеивались, вполголоса продолжая начатый ещё в воде разговор. Судя по всему, Новиков был очень доволен сегодняшним днём. Он расчесал волосы и надел на мокрую голову смешную вязаную шапочку.

«Господи, он что, к зимовке готовится?»

Минут через сорок вернулись «домой». Сергей Владимирович расположился в предбаннике, а Миша и Саша – на лавках около каменной горки.

– Устроились? – Новиков тихонько постучал в дверь и просунул в щель плоскую фляжку из-под коньяка, наполненную красноватой жидкостью. – Это наливка. Самопальная. За удачу!

Саша хлебнул первым, не раздумывая, так что и Гольдину было неловко манкировать. Сладкая и чертовски крепкая.

Рудаков заснул быстро, Новиков долго ворочался, потом тоже затих. Мишу, как всегда весной, мучила бессонница, и он просто лежал, размышляя о последних событиях. Неприятно кольнуло, что весь день он будто бы и не думал вовсе – плыл по течению, бежал на поводке. «Куда? С кем? Зачем? Глупость какая-то. Наваждение». Он начал было всё раскладывать по полочкам, но конструкция выходила шаткая и позорная: оттолкнуться не от чего, провокация в музее – вялая, необязательная, словно бы зацепка, помарка… Гольдину казалось, что и крючка-то, на который он попался, нет, а доводы, что поехал, дескать, из любопытства, за компанию – тусклые и невнятные. «Но клад всё оправдает, конечно. Диалектическая база и смысл проклюнутся». Миша стал прикидывать, поставят ли ему автоматом зачёт по философии. Шансы были, но незначительные.

За стеной два раза кашлянули.

– Не спите, Миша? Как вам кажется, этому Саше можно доверять?

Гольдин, разумеется, промолчал.

В семь Новиков громко постучал в перегородку:

– Подъём! Нас ждут великие дела! И желательно завершить их сегодня. Иначе – сплетни, бабки и прочие тяготы экспедиционной жизни.

Саша с трудом разлепил глаза, должно быть, не понимая, где находится. Потом сообразил и громко рассмеялся:

– Боже мой, а я думал, это ещё сон. Вас, Сергей Владимирович, видел… Но борода у вас была не седая, а рыжая. Я сдаю какой-то экзамен, и вы надо мной издеваетесь почём зря.

Новиков улыбнулся уголком рта и толкнул входную дверь. Сразу повеяло утренним холодом, Гольдин поспешил натянуть куртку. Позавтракали сосисками, хлебом и вчерашним картофелем. Саша явно остался голоден.

– Диспозиция следующая, – объявил Новиков. – Саша забивает колышки в произвольном порядке ближе к реке, как бы готовит место для раскопа – мы ведь археологи. Вы, Миша, наблюдаете за дорогой из поповского дома. А я займусь кладом.

– Если можно, гражданин начальник, – поднял руку Саша, – сначала я навещу сельпо…

– Не думаю, что ассортимент вас обрадует, – Новиков был недоволен.

Рудаков отдал честь, положил выданный ему топор и разновеликие чурки на плечо и отправился на поиски магазина.

– Почему я с такой уверенностью говорю о кладе? – Сергей Владимирович взял Гольдина за локоть. – Исключительно набожный слуга Черемисова, скорее всего, поделился тайной о сокровищах с батюшкой. А один из потомков здешнего священника, тоже человек духовного звания, сотрудничал с Епархиальными ведомостями и однажды в статейке упомянул семейное предание о кладе. Тогда кое-что нашли при перестройке дома. Но не всё… Я сопоставил опись клада и сведения об имуществе Черемисова в материалах его дела…

– И вы, должно быть, раскопали воспоминания детей этого Викентия…

– А то как же, – хитро улыбнулся старик.

– Ну, давайте, давайте.

– В 1785-м году в Кракове тиснули занятную книжечку о расправе над русской аристократией во время дворцовых переворотов. Автор обильно цитировал эмигрантов и привёл рассказ «князя N» об убийстве его отца, верного слуги Петра III, сторонниками новой императрицы. «А сокровища рода до сих пор спрятаны в старом фамильном замке». Согласитесь, очень похоже на историю Черемисова.

– Но не более того…

Исторические анекдоты утомили Гольдина. Поэтому, когда они, наконец, оказались у ворот кладбища, студент без лишних слов поспешил в поповско-комиссарский дом – разгребать мусорные кучи.

Первый час пролетел быстро. Среди пыльного хлама Миша обнаружил несколько старых газет, революционные протоколы, членский билет Удомельского общества трезвости, медный канделябр и полуистлевшую печать местного комбеда.

Заходил Саша, принёс пакетик баранок и бутылку воды из колодца. Они поговорили о странностях своего «работодателя». Вскоре Рудаков ушёл, прихватив лопату: Сергей Владимирович велел ему «заложить шурф».

Именно эта дурацкая затея с ямой всё испортила. Минут через двадцать Саша вернулся.

– Подвалил какой-то старикашка и разнюхивает насчёт наших документов. Я сказал, что мы археологи из Москвы…

Гольдин высунул голову в слуховое окно и громко крикнул:

– Сергей Владимирович! Посетитель!

Новиков вынырнул из-за угла церкви и, озираясь, направился к дому.

– Совсем некстати! Что ж вы так орёте! Кто там? – Новиков был весь в штукатурке, в руке – складной нож.

– Да вот, у Саши возникли проблемы с аборигеном…

Объяснять ничего не пришлось. Седовласый мужик в телогрейке уже переминался с ноги на ногу возле ограды:

– Здравствуйте. Археологи, говорите? Я – бывший председатель сельсовета. Разрешите полюбопытствовать?

Бывший председатель едва ли имел право требовать документы. Но Сергей Владимирович, дабы не обострять ситуацию, извлёк из кармана сложенную вчетверо бумажку:

– Здесь у вас церковь потрясающая. А на берегу – стоянки каменного века. Вот, проводим разведку, – выпалил он спокойной скороговоркой. – Там всё написано.

– Да, визы как будто на месте…

Старик повертел бланк в руках и даже изучил на просвет. Он был чисто выбрит, прямо под ушами торчали клоками смешные бакенбарды.

– Однако, вы бы с кладбища-то ушли. Место как-никак святое, не потревожить бы кого…

– Нам бы геодезические измерения закончить… Церковь, с точки зрения топографии – идеальный ориентир. А потом мы поближе к реке перебазируемся. Так что, не беспокойтесь, праха не потревожим… Кстати, могу как-нибудь потом лекцию в вашей школе прочитать.

Старик, кажется, вовсе не обратил внимание на последние слова Сергея Владимировича: он буквально сверлил глазами Гольдина и, ехидно усмехнувшись, процедил сквозь зубы:

– Не очень-то ты на него похож…

Миша замер в недоумении, но старик уже утратил к нему интерес, ещё раз напомнил об «отеческих гробах» и, не попрощавшись, удалился.

Сергей Владимирович поспешил обратно к церкви, бросив на ходу:

– Быстро за мной. Уже почти…

Саша побежал за лопатой.

– Слава богу, в нужном месте кусты вплотную подходят к церквушке, – Сергей Владимирович отогнул ветки. – Здесь, видите, прямо в стене могила. Читайте: «Черемисов Павел Викентьевич», стихи какие-то, и, вот – «1762—1764». Это сын Викентия, умерший во младенчестве.

– Смотрите, Сергей Владимирович, – у Гольдина бешено колотилось сердце, – Да могилу, похоже, вскрывали…

– Да. Очень давно. Слуга и припрятал… Под защитой, так сказать, безгрешной души…

Новиков скрёб вокруг плиты. Канавки углублялись, но как-то совсем медленно. Гольдину уже не терпелось.

– Давайте, что ли, я…

– Пожалуйста, осторожно.

Миша взял нож двумя руками и стал водить по сделанной Новиковым канавке. К счастью, плита оказалась небольшой, тридцать на тридцать сантиметров. Но через пару минут лезвие треснуло пополам.

– Ну, ёлки-палки! Поищите какую-нибудь железяку! – Новиков почти грубил. – Нет, стойте, сейчас Саша придёт, попробуем лопатой.

Рудаков уже продирался сквозь кусты.

– Куда это вас занесло? – крикнул он. – Стену ломаем?

– Тише, – Новиков забрал у него лопату. – Времени в обрез.

– Тогда лучше я стукну, – Саша резким движением вернул себе инструмент. – Куда бить, в расковырки?

– Да-да, плиту не повредите, мы её потом обратно… – Новиков тоже заметно нервничал.

Саша прицелился и с первой попытки пробил дыру в нужном месте.

– Молодчина, ещё разок, с другой стороны, – Сергей Владимирович мешал Саше размахнуться, и тот бесцеремонно отодвинул его в сторону.

Ещё три удара – и плита провалилась внутрь.

– Так, теперь вытягивайте её, – Новиков достал свой фонарик и с головой полез в образовавшееся отверстие. – Косточки… Рвакля всякая… Да! Вот и оно! Живо достаньте из моего пакета холщовые сумки!

Сергей Владимирович, не дыша, вынул из могилы сначала почти совсем истлевшую тряпку с золотыми пуговицами, затем трухлявую шкатулку и, наконец, принялся руками выгребать массивные монеты.

Рудаков и Гольдин водрузили плиту на место, а Сергей Владимирович кое-как напихал в щели смешанной с осколками глины. Потом попытался привести в порядок растревоженные кусты, но, поняв, что это займёт слишком много времени, скомандовал убрать сумки под одежду и отступать к бане.

– Может, сразу на остановку? – Саша опередил Гольдина с этим вопросом.

– Автобус через три часа… Сколько у вас денег, Саша? – Новиков полез в карман. – Пять… трёшка… червончик… два рублика – двадцать.

– Да, есть, есть достаточно. На билеты хватит.

– Хорошо. Надо бабке рублей десять презентовать…

Новиков запыхался от быстрой ходьбы и тяжёлой ноши – золото нёс сам, доверив Мише свой пакет – и со вздохом опустился на лавку возле бани. Солнце скрылось за тучами, накрапывал дождик.

– Ну, как настроение? – Сергей Владимирович посмотрел на Гольдина, потом перевёл взгляд на Сашу. Оба промолчали, Саша пожал плечами.

– Мне, честно говоря, тоже пока сказать нечего. Уверенность, конечно, была, но у меня этот клад первый, так же, как у вас, – Новиков занёс сумки внутрь. – Пойду попрощаюсь с хозяйкой.

Рудаков зажёг сигарету с третьей попытки: руки у него чуть-чуть дрожали.

– Да, если это не сон, то, значит, новая жизнь начинается. Под руководством Сергея Владимировича, – глубоко затянувшись, Миша сказал, наконец, то, о чём думал с самого утра.

– Не знаю, мне сложно кому-то подчиняться, – Саша сделал многозначителную паузу. – Но предложение доцента кажется перспективным.

Через полчаса вернулся Новиков – с буханкой домашнего хлеба и бутылью молока:

– Дивная бабка… Но пора, как говорится, валить.

Они уже собирались идти, когда прямо напротив бани притормозил забрызганный грязью белый джип.

– Обалдеть! – прошептал Саша. – Ниссан Патрол 160-й серии! Пятидверный, турбодизель… Таких в Москве штук двадцать…

Из машины вылезли двое; один стал протирать лобовое стекло, второй, представительного вида гражданин в плаще, приблизился к ним.

– День добрый, – он поздоровался с каждым за руку. – Из Москвы? Семён Прокопьевич – бдительный, дьявол – сразу нам позвонил, в Институт Археологии. Что-то, говорит, подозрительные эти археологи…

– Да мы, собственно, не из Института Археологии, а из Архитектурно-археологической комиссии при Музее древнерусского зодчества. Вот, пожалуйста, наш Открытый лист, – Сергей Владимирович снова превратился в научного сотрудника и даже нацепил на нос очки. – Здесь, видите ли, церковь уникальная в своём роде…

– Слыхали о таком, – гражданин внимательно изучил подпись. – И с директором вашим пил не раз… Всё окей. Ложную тревогу председатель устроил… До Москвы подбросить?

– Да, пожалуйста… – оживился Рудаков, но, перехватив взгляд Сергея Владимировича, осёкся.

– Нет, у нас ещё два объекта поблизости, – Новиков достал из сумки карту и ткнул грязным пальцем в какие-то населённые пункты. – А вот посылку в Институт, Льву Владимировичу, я бы, так сказать, отправил…

– Без проблем, – улыбнулся человек из джипа.

Сергей Владимирович проскользнул в баню и вынес оттуда маленький свёрток:

– Вот, кремушки, несколько черепков… Похоже, стоянку случайно открыли. Метров сто от кладбища, у реки. Я все координаты и привязки оформил по стандарту.

– Спасибо, обязательно передам… Вот моя визитная карточка, если что занятное будет – звоните, поможем с транспортом. Вы, как я вижу, своим ходом?

– Да, к сожалению, на семь поисковых групп одна машина, да и та в ремонте, – Гольдин тоже решил поучаствовать в разговоре.

На этом расстались, и Арсений Борисович (как значилось на карточке) укатил, неожиданно посигналив на повороте мелодией из «Шербурских зонтиков».

– Археологи на джипах рассекают… Сплошной сюр… И настораживает… – Саша переживал за свою неловкую фразу. – А что за камешки?

Сергей Владимирович раздал сумки.

– Здесь неолитическая стоянка. С утра бродил по берегу, насобирал чего-то…