Читать книгу Кладоискатель. Роман - Леонид Лернер - Страница 5

Прошёл месяц после экспедиции в Акулово, а Новиков ни разу даже не обмолвился о предстоящих вылазках. На все «когда» отвечал с ухмылкой:

– Я работаю над этим.

Он запирался в своём кабинете и «работал» – шелестел бумагами. Пару раз они с Мишей гуляли в Измайловском парке. Беседовали о Методе, вреде курения и даже о политике. Оказалось, что Сергей Владимирович «из простых Новиковых, с ударением на первом слоге», и сторонник «традиционно-аристократической формы правления».

Зачёты в университете Гольдин сдал, к экзаменам кое-как готовился. Узнав, что Миша устроился секретарём к старому профессору-археологу («разбирать архив»), отец больше не справлялся о причинах охлаждения к учёбе.

Миша бывал в Измайлово каждый день. Он бегал по магазинам, варил гречку и мыл посуду, а большую часть времени читал «про клады и около». В середине мая Сергей Владимирович капитулировал перед Соней: теперь она появлялась даже раньше Гольдина и стряпала в кухне. Иногда Сергей Владимирович о чём-то беседовал с ней в своём кабинете. Едва ли о Методе.

Гольдина такая жизнь устраивала. Хотя статус его был неясен и даже сомнителен – то ли ученик, то ли приживальщик, – а будущее не просматривалось вовсе. Некоторая определённость могла возникнуть в отношениях с Соней, но и здесь, на фоне общей расслабленности, Миша не торопил события.

Первого июня во время позднего завтрака Сергей Владимирович как бы невзначай сообщил, что, по имеющейся у него информации, в Звенигороде обрящился клад. Миша спросил, говорит ли он это просто так, или надо готовиться к «прямым действиям». Старик развёл руками:

– Раз обрящился, будем поднимать.

Смешное словечко «обрящился» он выцепил из обнаруженной в книжных завалах пьесы-шутки М. Андреева «Кладоискатели». Антикварная, 1888 года издания, брошюрка очень развеселила Сергея Владимировича. Он клялся, что никогда прежде не читал её, и с чувством продекламировал Гольдину самый сочный фрагмент:

«Ветляев: Не обрящил ли ты, Кондратьич, какой-нибудь кладишко? Ведь ты – большой ходок по этой части: все говорят, что ты кажинную ночь роешься в курганах».

«Пантелеев: Про какой клад говоришь? Я в жизнь свою не нашёл медной полушки».

Но инженеру Задунаеву Пантелеев открылся:

«Лихое очень дело, барин: у меня, в пустом дому, обрящился клад… Не даёт мне покоя ни днём, ни ночью, так и мерещится как злой дух…»

Клада, понятно, никакого не было, а Задунаев с Вертляевым разыграли беднягу, инсценировав исхождение нечистой силы.

– Забавно, очень забавно! – бормотал Новиков. – Клад в подполе. Прямо как в нашем случае. Впрочем, нас-то не разыграют.

В Звенигороде, по расчётам Сергея Владимировича, их ждал клад времён Василия Шуйского.

– Политическая нестабильность и угроза иностранной интервенции, – объяснил Новиков голосом усталого лектора, – провоцировали состоятельных граждан нас сокрытие имущества… Наш клиент – купец Василий Чигасов, местный богач. Помимо прочего он поставлял восковые свечи для церкви Успения на Городке… «Смутных» кладов, в принципе, много, и 5 – 10 тысяч монет в кубышке ремесленника – обычное дело. А Чигасов был человек «капиталистый», так что есть надежда…

Сергей Владимирович предложил Мише сгонять в Звенигород завтра же «на рекогносцировку», одному.

– Это испытание?

– Что за глупости?! – Новиков чуть не поперхнулся чаем. – Я бы и сам… Вдвоём там делать нечего, а у меня нога…

На «подагру» Сергей Владимирович, действительно, жаловался накануне. И сейчас, не обнаружив на столе сахар, демонстративно похромал в кухню. Гольдину показалось, что всё здесь шито белыми нитками, маячит заговор, но, в общем, не возражал против самостоятельной поездки за город.

«Инструктаж с элементами запугивания» растянулся на два часа, хотя речь шла только о внешнем осмотре здания.

– Потом мы разрушим часть заглублённой в землю стены… – в третий раз повторял Сергей Владимирович.

– Если это возможно… – съязвил Миша.

– Вот и проверишь… – подмигнул старик. – Да, и через образовавшееся отверстие проникнем в подклеть другого дома… Его, как ты уже понял, нет. Разобрали в начале семнадцатого века. Хе-хе, и на поверхности это сооружение абсолютно никак не проявлено. А пробраться в него можно… с соседнего участка!

Новиков сопоставил десятки карт, схем и описаний, убедившись, что на месте нужного им строения разбили огород, и обнаружить «объект» не составляет труда:

– Там рядом бюро ритуальных услуг. У самой дороги дом. Около дома огород… Провалить миссию с такими подсказками невозможно.

Дом по соседству с похоронным бюро сгорел два года назад; крыша провалилась, вся прилегающая территория – огромная помойка. Миша позвонил Сергею Владимировичу с почты. Вопреки ожиданиям тот обрадовался:

– Бардак нам на руку.

Затем Гольдин отправился в горсовет: Новиков решил всё провести официально. Ещё в середине мая Саша заказал в типографии специальный бланк, и Сергей Владимирович за ночь накатал «предложение о сотрудничестве». В напечатанном на машинке тексте говорилось, что «Антикварно-археологическое объединение» проводит исследования от имени и по поручению Комитета, созданного под патронатом известных деятелей науки и культуры. Главное направление поисков – «Либерия», библиотека Ивана Грозного. По одной из версий, Библиотеку спрятали не в Москве, не в Александрове и даже не в Старице, а в Звенигороде. И эту версию отрабатывает Объединение. Администрацию г. Звенигорода просят оказать содействие. В случае обнаружения библиотеки в город ринутся учёные и туристы, а право первой выставки гарантировано Звенигородскому музею. Печать и много неразборчивых подписей.

– Бумагу лучше забрать, – предупредил Саша, вручая Гольдину красную папку на перроне Белорусского вокзала. – Изобрети предлог… Ну, допустим, надо отнести документ в Одинцово, в райисполком. Оставлять такую… улику я бы не рекомендовал. Хотя печать уже утеряна. Точнее, украдена, о чём все инстанции проинформированы.

В горсовете посетовали на отсутствие главного археолога, но обещали помочь, намекнув на умеренное вознаграждение. Миша вручил заранее приготовленный «подарок» и транслировал просьбу Новикова вывести из соседнего дома электрическую линию, временную, на 220 вольт.

Через три дня «подагра почти прошла».

– Звони Саше, – сказал Новиков. – Автомобиль – это удобно и солидно.

Поехали втроём. Соне Новиков категорически отказал: в машине и так места мало, а ему, кроме всего прочего, надо разместить больную ногу.

За полтора часа пути не произнесли ни единого слова. Гольдин читал книжку, Саша сосредоточенно рулил. Сергей Владимирович дремал. Или делал вид, что дремлет.

К прибытию «археологов» завалы расчистили, а к фонарному столбу подключили провода. Новиков многословно поблагодарил рабочих и вручил каждому по «несколько рубликов».

Пока «младшие научные сотрудники» готовили лопаты и переодевались, Сергей Владимирович с задумчивым видом ковылял среди обрушенных балок. Он наклонялся, что-то высматривая, и тыкал железным прутом в трухлявые доски. Наконец, остановился у западной стены.

– Здесь. Снимите доски, дальше будет пустота… как её… воздушная подушка. А потом ещё метра полтора, не больше.

Рудаков и Гольдин вывернули подгнившие половицы. Миша потрогал землю: влажная и жирная. Саша передал ему лопату.

Первые сантиметров двадцать дались трудно из-за битого стекла, черепков и мелких камней, а потом заступ, вдруг, вошёл в грунт целиком. Следующие полчаса рыл Саша, а Гольдин двигал отвал. Углубились почти на метр. Сергей Владимирович заметно нервничал:

– Кладка не показалась?

Когда лопата, наконец, чиркнула о монолит, Новиков потребовал пропустить его вниз.

– Очень похоже. Придётся камни тягать.

– Откуда вы знаете, что эту перегородку можно разобрать? – Саша весь вымазался в грязи и пытался закурить, не испачкав сигарету. – Булыжники как влитые…

– Знаю, – раздражённо буркнул Новиков. – Вы копайте… Шура, копайте. Будет, как я говорю.

Они выбрали ещё немного земли. Саша ударил ногой по верхнему камню, и тот, как ни странно, сдвинулся.

– Теперь один за другим пойдут, – Новиков склонился над отверстием.

Миша поддел камень лопатой и протолкнул его вперёд.

– Ход вот-вот откроется, – предупредил Сергей Владимирович.

И вскоре он, действительно, открылся. Не ход, а скорее дыра, через которую можно проникнуть в подклеть разрушенного дома. Гольдин недоумевал, как им удалось без особых усилий разрушить четырёхсотлетнюю кладку. Новиков протянул ему фонарь. Они проползли несколько метров на корточках. Ощупав стену, старик попробовал расковырять щель ножом.

– А теперь – фреза.

«Фрезу» Сергей Владимирович приобрёл две недели назад. Миниатюрный инструмент особой конструкции позволял делать распил под любым углом и даже «с руки».

Саша соединил несколько удлинителей.

– Возьми очки. И перчатки.

Новиков кое-как укрепил лампу, очертил на стене полукруг с основанием у самого пола. Миша скрёб стену лопатой, «визуализируя щели между камнями», а старик, усевшись по-турецки, прилаживал диск. Наконец, всё было готово, и Сергей Владимирович включил устройство. Раздался пронзительный свист, во все стороны полетела пыль. Пропилив один короткий паз, Новиков передал фрезу «ассистенту».

За полчаса Гольдин довёл линию до конца. После этого пришлось снова выбираться на поверхность: Новиков потребовал молоток и зубило. Саша спросил, не надо ли его подменить, но Сергей Владимирович ответил из подземелья:

– Уже на финишной… Ты вокруг посматривай!

Он вставил зубило в щель.

– Давай, изо всех сил!

Гольдин ударил. Зубило как будто прошло камень насквозь. Судя по звуку, с другой стороны от стены отвалился большой кусок.

– Прекрасно. Обстучи по периметру. Пальцы береги.

Когда Миша пробил всю щель, кладоискатели упёрлись плечами в камень. Он пошатнулся и медленно стронулся. Новиков на мгновение замер, будто прислушиваясь, а потом устремился в пролом. До Миши донеслось, как Сергей Владимирович шарит в темноте, кряхтит, на что-то натыкается.

– Ну, что ж, примите мои поздравления: наш второй клад! – вслед за этими словами появилась голова Новикова. Он широко улыбался.

– Вот незадача: сундучок-то опять совсем трухлявый. Там где-то сумка…

Когда Сергей Владимирович выбрался из подклети, и Гольдин уже раскрыл рот, чтобы объявить Саше о находке, Новиков остановил его жестом. Они сели друг против друга. Старик немного отдышался, а потом сказал:

– Весьма странно… Когда клад открывается, должен быть звук. Не буду врать, какой именно. Или вспышка… Если этого нет, то, значит, клад не совсем такой, как нам нужно. То есть это клад как клад, в смысле его материальной ценности… Но чего-то в нём не хватает…

Новиков несколько секунд помолчал, а потом заговорил быстро, отвернувшись от рассыпанных на земле монет:

– Представь, что в некой сокровищнице есть вещь, реликвия, которая в денежном выражении ничего не стоит, но для тебя является предметом огромной важности… Или же она не всегда там обретается… Ладно, давай наверх.

Домой вернулись поздно вечером, и до середины ночи считали серебряные монетки, коих оказалось почти тринадцать тысяч штук. Кроме денег, в сундучке было ещё несколько предметов: перстень, фибула и три увесистых слитка. Саша иронично предположил, что Чигасов намеревался чеканить собственную монету. Однако Новиков шутки не понял. Некоторое время он продолжал передвигать серебро из одной кучки в другую, а потом, не поднимая головы, заявил, что гипотеза – полнейшая глупость, и что ловкому коммерсанту Чигасову такая мысль даже во сне не могла явиться.

По окончании сессии Сергей Владимирович уведомил деканат об отставке. Гольдин тоже постепенно «уходил»: экзамены сдал кое-как, но не расстроился, поскольку голова всё равно была забита другими материями. Раскопки в Новгороде он манкировал: у Новикова в любой момент мог обрящиться интересный клад, значит, лучше торчать в столице. Он отнёс в учебную часть «очень хитрую справку по рецепту Рудакова» и получил «освобождение от всего». Сергей Владимирович покачал головой, но махинацию одобрил.

Как и прежде, Гольдин целыми днями читал умные книжки, а Новиков о чём-то размышлял в своём кабинетном одиночестве. Дважды в неделю они гуляли в Измайловском парке. Когда у Новикова случалось особенно хорошее настроение, они ездили в Алексеевскую рощу. Пару раз были в Историческом музее; почему-то – ранним утром. Посещения эти не преследовали явной цели. Новиков стремительно перебегал из зала в зал и вертел головой, будто пытаясь поймать ускользающее впечатление. Однажды он минут десять внимательно изучал каменные орудия из Волосовского клада. «Да, Волосовский склад, – пробубнил Сергей Владимирович. – Здесь только орудия и оружие. Чушь. Это не клад. В кладе должны быть предметы роскоши или средства платежа».

Во время прогулок и домашних бесед Новиков не упоминал о Методе, рассуждая на отвлечённые темы. Ни оговорок, ни намёков – ничего. Словно убедился, что в нынешней форме Метод сложен – или вовсе недоступен – для восприятия. Однако в середине июня, вдруг, объявил о намерении прочесть для своих сотрудников «нечто вроде спецкурса». Гольдин был в растерянности. Саша усмехался, приговаривая «интересно, интересно». Соня с огромным нетерпением ждала обещанных лекций.

К счастью, Новиков даже не заикнулся о «теории ценностей» и «технологиях движения сокровищ», ограничившись «общей историей» кладоискательства.

– Клады эпохи Средних веков – мы говорим о России, точнее, о центральной её части – встречаются редко. Но иногда это – целые сокровищницы, в научном и коммерческом смысле. Свежайший пример – найденный в позапрошлом году Большой Кремлёвский клад. Свыше трёхсот предметов из серебра, уникальные вещи из Азии и Скандинавии… Есть весьма занятные штучки, вроде скребка из раковины…

– Скребок, наверно, можно продать в музей? – пошутил Саша.

Примерно в таком ключе проходили все лекции: Сергей Владимирович излагал фактический материал, Саша задавал дурацкие вопросы, Соня тщательно конспектировала. Слушать было занятно, хотя Новиков по-прежнему не объяснял, как искать клады, честно признавая, что «из ряда вон выходящее» всплывает случайно, иногда везёт археологам, которые совсем не обязательно охотятся именно за сокровищами, то есть и здесь присутствует элемент неожиданности, хотя и запланированной.

– С середины семнадцатого века количество и размеры кладов увеличиваются. В то время появились настоящие богачи-миллионеры, которые брали на откуп целые отрасли хозяйства в отдельных регионах. К сожалению, они не прятали деньги в кубышках. И хотя кладов было очень много – нестабильность, войны, реформы – всё это сокровища средних граждан. Пять, десять тысяч монет, редко больше. Есть исключения вроде Вологодского клада – 49 тысяч русских монет и несколько талеров.

– Звенигородский клад – из таких? – уточнила Соня.

– Характерный пример. И, в общем, солидный…

После занятия Рудаков спросил у Миши, почему Новиков умалчивает о технологии поиска, о своём Методе, и не пора ли «разворошить». Саша был в курсе, что Сергей Владимирович «грузит» Мишу теорией. Гольдина удивило желание Рудакова овладеть «секретами мастерства».

– Метода, как ты догадываешься, никакого нет. Разговорить его на эту тему просто. Но ты будешь разочарован… – не задумываясь, заявил Миша. – Чисто политэкономия… Движение капитала и прочая чушь. Но самое главное – потом его не остановишь.

– Ну, брат, тебе лучше знать, – Саша улыбнулся, а у Гольдина как будто гора свалилась с плеч. – Будем слушать про чужие достижения.

Миша давно ждал чего-то подобного – вторжения, влезания и вынюхивания: ведь Саша не дурак и должен заинтересоваться «механизмом». Гольдин хорошо помнил ночной вопрос о доверии. С одной стороны, он вроде бы потерял актуальность: в настоящий момент Рудаков крутится больше всех и чрезвычайно полезен. С другой – никакой близости между Сергеем Владимировичем и Сашей не возникало, более того, Новиков пару раз отозвался о нём презрительно. А буквально накануне лекции про Большой Кремлёвский клад, во время прогулки по лесу, Гольдин спросил напрямую, и старик без обиняков ответил:

– Саша легко откажется от игры. Рано или поздно его затянут другие дела. Полагаться на него можно, но с оговорками.

Ликбез растянулся на целый месяц. Четыре занятия Сергей Владимирович посвятил семнадцатому веку, пытаясь доказать, что, с точки зрения кладоискательства, это самый привлекательный период. Говоря о XVIII столетии, Новиков с улыбкой отметил, что Акуловский клад – счастливое исключение:

– Восемнадцатый век прошёл под знаком инфляции и торжества медных денег. Шестьдесят процентов заначек – купрум. По официальным источникам, известен один золотой клад. «Акуловский» эту статистику уже нарушил. Но порядок именно такой.

– А если человек был богатый, то тоже медь? – Соня всегда задавала толковые вопросы. – Или же состоятельные люди вообще не делали кладов, а всё хранили в банках?

– С 1754 года – и в банках тоже. Но известны огромные клады медных монет. До ста килограммов!

Начиная с 1769-го года, когда появились бумажные деньги, количество «пристойных» кладов снизилось чуть ли не до нулевой отметки.

– Активно прятать сокровища стали уже в двадцатом веке, во время Первой мировой войны. И нередко зарывали в землю и замуровывали в стены домов не деньги, а столовое серебро.

– Предчувствовали, что царские деньги скоро отменят, – прокомментировал Рудаков.

Сергей Владимирович отрезал:

– Царские деньги всегда меняли по хорошему курсу.

Из Института археологии больше не звонили, однако Саша сделал ещё несколько попыток выяснить, какая организация располагается в охраняемом особняке. Используя визитную карточку Арсения Тульчинского и служебное удостоверение малоизвестной коллегии адвокатов, он попал в приёмную. Но археолог был «в командировке».

– Я заметил, что пост у входа – для видимости. А дальше – рамка и два специалиста. Наши друзья – на первом этаже. То есть они либо арендуют у тех, солидных, помещение, либо, наоборот, сдают им часть институтских площадей.

Когда Рудаков пытался узнать у секретарши про Тульчинского, та произнесла в коммутатор «Леонид Серафимович выезжает», и в этот момент, в лобби, действительно, спустился бородатый господин. Он заметил Сашу и… поздоровался. Рудаков спросил у охранника, уехал ли уже Леонид Серафимович.

– Бельский? Минуту назад.

– Эх, как неудачно! А не в курсе, куда он сейчас? Я бы его догнал на своей…

– Не могу вам помочь… – охранник подмигнул своему напарнику, и Саша поспешно удалился.

По своим каналам он выяснил, что Леонид Серафимович Бельский, бывший археолог, кандидат наук, проходил по делу о хищении государственной собственности в особо крупных размерах. Он вскрывал не указанные в отчётах курганы, а найденное золото продавал. Следствие не установило, кому археолог сбывал сокровища: он назвал пару посредников, которые, по иронии судьбы, уже покинули СССР «по политическим мотивам».

Новиков не придал этой информации особого значения. А Саша отреагировал философски:

– Исчезнуть, скрыться от них и ото всех вообще не получится. Да и не нужно… Если есть официальное объединение кладоискателей, то существует и неофициальное. Там и тусят реальные важняки…

– Скорее всего, – вставил Сергей Владимирович.

– И если эти товарищи вздумают нас потрясти – никто им не помешает. Надо быть готовым к такому повороту. Но без паники.

– Я уверен, что за нами следят, – подал голос Новиков. – Но стараюсь об этом не думать… А метания, да, повредят.

Миша согласился со всем, что они сказали. Хотя до сих пор не замечал за собой слежки.

Сообщив «базовые сведения» по истории кладов, Новиков попросил небольшой тайм-аут:

– Мне надо немного подумать… Это касается наших будущих… вылазок. Хочу пересмотреть некоторые бумаги.

Все занимались своими делами: Соня путешествовала по магазинам, Саша проходил многоступенчатое собеседование в престижной адвокатской конторе, а Гольдин решил навести порядок в библиотеке умершей в позапрошлом году бабушки.

Художественной литературы в старых чемоданах не оказалось. Техническая дребедень, давно утратившая актуальность: с конца 1950-х Елизавета Григорьевна служила то ли в типографии, то ли в издательстве. Внимание привлекли разве что подшивки журнала «Искусство» за 1957 и 1958 годы и крохотная книжечка с логотипом «Общества политкаторжан и ссыльных». Журналы Гольдин отложил для приятеля-искусствоведа. А книжка… Он кое-как приладил обложку и из любопытства перевернул несколько хрупких страниц с воспоминаниями активной участницы рабочего движения на Урале: унылый быт жителей Белорецка, забастовки, розги… И вдруг, посреди всего этого – блестящий рассказ про чудака-кладоискателя Соснина. Миша углубился в чтение.

Дальний родственник Соснина прислуживал в доме управляющего металлургическим заводом в Лапыштах. Когда хозяева были в отъезде, он выкрал семейные реликвии и сбежал. Соснин был уверен, что богатство спрятано на горе Ямантау, куда местные боялись ходить из-за медведей. Он всё там облазил и обнаружил-таки убежище. Но краденых вещей там не оказалось. Однажды Соснин позвал деревенских смельчаков посмотреть на «самую знаменитую могилу». И несколько заводских, вооружившись топорами и кольями, отправились с ним на гору. Он привёл их к какой-то землянке: на полу, среди тряпья, валялся ржавый чайник. Рядом – большое дерево, в кроне которого виднелась маленькая «крыша» из досок, а под ней – странным образом закреплённые кости.

– Перед смертью сам себя привязал… – огорошил он спутников. – Гроба не было, закопаться не мог. И вот такое построил…

Соснин был лет пятидесяти, среднего роста, седой, с потешными бакенбардами. Он бродил по улицам, бурчал себе под нос «Найду-у-у…» и шевелил прямыми пальцами.

Судя по всему, клад он так и не нашёл. Хотя некоторые предполагали обратное, тем более, что вскоре Соснин исчез.

Пока Миша зачитывал опус про уральского кладоискателя, Сергей Владимирович молча сидел в кресле. Потом резко встал и удалился в кабинет. Гольдин услышал, как он, чертыхаясь, выдвигает ящики письменного стола. Через пару минут Новиков вернулся в гостиную с листком бумаги.

– Не помню, говорил ли тебе, что некто Соснин был единственным до меня читателем книги Павлова… Там про Акуловский клад… Бланк заполненный я обнаружил между страниц… Это 1967 год.

Гольдин повертел «требование» в руках. Чернила почти выцвели, но ещё можно было разобрать название книги и подпись читателя.

– Очень твёрдый нажим, – он показал Новикову обратную сторону листка. – Имя начинается на «с».

Сергей Владимирович забрал бумагу и снова нырнул в кабинет. Опять заскрипели ящики.

А Гольдин всё никак не мог отделаться от мысли, что книжное описание внешности Соснина кого-то напоминает. Перебирая в памяти физиономии знакомых стариков, он с поразительной чёткостью представил ухмыляющегося экс-председателя из Акулово: «Не очень-то ты на него похож». Его тогдашнее заявление поставило Мишу в тупик, да и сейчас фраза казалась бессмысленной.

Тульчинский назвал его Семёном Прокопьевичем. Первая буква совпадает.

Миша подошёл к двери кабинета и громко кашлянул. Новиков пригласил войти. Он полулежал на диване с закрытыми глазами.

– Невероятное совпадением? Ни в коем случае! – Новиков сдавил виски ладонями. – Это вполне закономерное… течение событий, в которых я принимаю участие. Соответственно, и ты здесь не сбоку припёка… Твоя книжка – она вроде как подсказка, чтобы у меня не осталось и капли сомнений по поводу того, что происходит, что Соснин неспроста по нашим пятам…

– Если это тот Соснин, представляете, сколько ему лет, – Миша сопоставил в уме даты. – Больше ста! Бред, а не совпадение!

Сергей Владимирович еле заметно кивнул.

– А в истории про Ямантау важнейшее – пассаж про «самую знаменитую могилу». Это, в сущности, описание Места…

– Что за Место? – нахмурился Гольдин.

– Место… Ну, это, пожалуй, самое главное. Но определение дать не смогу… Клад – это тоже Место… А в книжке, кажется, твоей про моё Место говорится, про мой клад… Ещё один повод подумать о роли Семёна Прокопьевича в этой свистопляске.