Читать книгу Идентичность - Леонид Подольский - Страница 40

С чего все началось? Со случая с Силантьевым?

Саша Силантьев работал старшим научным сотрудником в соседнем отделе. Человек он был чрезвычайно талантливый. Ему еще не было сорока, а он уже заканчивал докторскую. Леонид знал его не очень близко, но – родственная душа… Несколько раз, когда Леониду приходилось с ним общаться, Силантьев неизменно переводил разговор на литературу или историю – книжник он был совершенно завзятый, запоем читал Набокова, Платонова, Мандельштама, Ахматову; Мандельштама и Пастернака целыми поэмами знал наизусть. Интеллигентнейший человек был, говорили, что потомственный врач, что дед его по матери, профессор, сидел по делу врачей, а прадед, тоже профессор, лечил Ленина.

Как-то Саша рассказывал про своего деда, что тот узнал давнишнего пациента, царского полковника, через тридцать с лишним лет с помощью аускультации. Дед был небольшого роста и снизу вверх не разглядел лицо, а может забыл, времени-то утекло много, мало чего осталось от прежнего молодого красавца, но стал выслушивать – тотчас вспомнил, узнал по хрипам, тот чудом уцелел и в Гражданскую войну, и в тридцатые и мирно доживал на пенсии в коммунальной квартире. Вот, мол, какие раньше были врачи – прадед у самого Захарьина²¹⁸ учился, а дед – музыкант, тончайший слух, абсолютный, с Рахманиновым музицировал в молодости, у Скрябина брал уроки композиции.

Как-то Силантьев предложил Леониду почитать «Лолиту», дал на несколько дней, возможно, оценивал, но роман Леониду не понравился, его мало интересовали нимфетки. Тема показалась Леониду совершенно искусственной, выдуманной – и он вернул книгу, не дочитав. Это его и спасло.

Через знакомых Силантьев получал книги из-за границы, да и самиздат почитывал – настоящим антисоветчиком не был, скорее, обыкновенный экзальтированный интеллигент. Гуманитарный. Жаловался, что спит плохо. По ночам читал. И любил давать друзьям книжки.

Как-то он забыл свои книги на работе, в столе. И надо же, в тот же день донесли. Не исключено, что кто-то польстился на место старшего, а может, не любил, сводил счеты или действительно – сексот²¹⁹. К тому времени забывать стали, а ведь было же – это Леонид знал точно, от многих слышал, – что в каждой лаборатории, в каждом отделе, в каждом цехе – сексот.

В тот же вечер приехали, в отделе как раз шла пьянка-гулянка. Прямо тепленьких – в понятые. А в столе – Солженицын и Сахаров. «Архипелаг ГУЛАГ» и «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Будто нарочно подобрали. И закрутилось…

Силантьев, конечно, очень скоро дал признательные показания. С ним повязаны оказались трое. Леонид ожидал в те дни, что и его вызовут, но Силантьев – то ли забыл, то ли промолчал. А может, и м не до нимфеточек было?

Дело вскоре замяли. Время не то чтобы вегетарианское, но – система дряхлела. А главное, Чудковскому не нужен был шум. Ему – репутация за границей.

Тех троих – уволили, вернее, уволились сами. Как говорили в то время: добровольно-принудительно. А Силантьев надолго слег в психиатрическую клинику.

В семидесятые-восьмидесятые на Западе много говорили про карательную психиатрию, будто инакомыслящим в СССР пришивают диагнозы. Да, шили, и часто. Держали за решетками здоровых людей. Но многих о н и на самом деле сводили с ума. Залечивали, забивали, превращали в безмолвные существа. А Силантьев действительно был слабый, нервный. Интеллигент…

…После случая с Силантьевым Леонид с Валечкой снова стали думать об отъезде. Тем более, – и перспектив не было…