Читать книгу Идентичность - Леонид Подольский - Страница 41

Семидесятые, застойные… От ленинского юбилея до «Малой земли». Это только снаружи – застойные, для поверхностного историка…

«А на кладбище все спокойненько», – пел Высоцкий про семидесятые, а про что же еще? Да, тишина как на кладбище, показная, фальшивая. А в глубине, внутри «крот истории», как писал Маркс, этот враждебный еврейству выкрест²²⁰ – «крот истории» продолжал рыть. И оттого из-под глыб²²¹, меж глыб пролегали все более глубокие трещины. Система была больна – неизлечимо, смертельно – только мало кто это понимал…

Началось это: саморазрушение, распад – так Леонид охарактеризовал происходившее про себя, – когда советские танки ворвались в Прагу и им пытались противостоять безоружные студенты. А может – на Лобном месте в Москве, когда против империи и насилия вышли семеро бесстрашных²²².

В семидесятом их было всего трое – Чалидзе, Сахаров и Твердохлебов, – но красная империя, затаив злобу, на время отступила. Через несколько недель или месяцев, когда Леонид впервые услышал про Комитет прав человека²²³, он понял: и х империя – не прежняя уже, она дряхлеет вместе со своими вождями.

Семидесятые, застойные… Много чего происходило в семидесятые… Эпопеи Владимира Буковского²²⁴ и генерала Петра Григоренко²²⁵, массовый характер приняла карательная психиатрия²²⁶ – лишь в конце десятилетия Леонид узнал от Чернобыльского про суды над Семеном Глузманом²²⁷ и Александром Подрабинеком²²⁸, пытавшимися открыть страшную правду, – возникли Хельсинкские группы и ширилось движение крымских татар²²⁹. Но, пожалуй, больше всего взволновали Леонида самолетное дело, последовавшие за ним карательные процессы и голодовка еврейских отказников в приемной Верховного Совета. И, конечно, «дело Щаранского»…

…Щаранский – человек-символ. Еврейский Давид против советского Голиафа. Девять лет слушали Леонид с Валечкой радиоголоса, до тех пор, пока в восемьдесят шестом, при Горбачеве, Щаранского не обменяли на знаменитом Берлинском мосту Глинике, том самом, где почти за четверть века до того обменяли Пауэрса²³⁰ на советского шпиона Абеля.

К тому времени сложилась новая традиция заложничества: обменивать диссидентов, словно живой товар. Десятью годами раньше в Швейцарии на Луиса Корвалана²³¹ так же, в наручниках, обменяли Владимира Буковского, объявленного не только антисоветчиком, но и хулиганом. В тот раз народ веселился, даже частушку придумали:

…Закончились семидесятые советским военным вторжением в Афганистан. То было начало конца. Советскому Союзу оставалось жить немногим больше десяти лет, но никто об этом не догадывался.