Читать книгу Отрицательные линии: Стихотворения и поэмы - Лев Тарасов - Страница 14

Пусть это будет опытом,

Только жалким лепетом –

Идёмте, идёмте, друзья,

В открытые двери вымысла

И свергнем грубое слово: НЕЛЬЗЯ,

Силою ремесла!..

Когда рисует память годы

Моих младенческих проказ

Пустыми кажутся невзгоды

И утешаюсь я тотчас.

Мне кажется, что всё былое

Весёлым праздником прошло,

Что я остался на покое

И снегом дом мой занесло.

Что спешно наступает старость,

Как эта белая зима,

Что неминуема усталость

И вялость моего ума.

Ой я,

Ой я,

Ой –

Тара

рира….

Эй я,

Эй я,

Эй я,

Мария!

На сером

камне

о лей ла,

лей ла!…

Всех ты,

Мария,

других

милей

мне.

Но мимо,

мимо

бегу я ,

Мария,

Ой я,

Ой я,

в вихре

страсти.

Ты –

моё счастье,

счастье,

счастье…

Глаз –

твоих,

Фраз –

твоих –

Я

во власти.

Ночи

короче,

Очи

ярче,

Огнём

полыхают

жарче,

жарче…

На сером

камне

ждёт

Мария,

Ой я,

Ой я,

Тай,

тара

рира…

Но мимо,

мимо

полем,

лесом,

Страстью

гоним,

как

мелким

бесом.

А,

та-та,

тай-я,

ла-ла,

лий я…

Всех ты

милее

мне –

Мария!

Эй я,

Эй я,

Эй я –

Мария!

Ой я,

Ой я,

Ой –

тара

рира!…

Юность моя бурным ничем не отмечена,

Лениво иду я пустынной, заросшей тропою

И всё называю своим, всему имена нахожу.

Ясные, летние дни любовью полнят меня.

Иные заботы меня донимают, иные картины

Рисует услужливо память; аллеями парка

Иду я, читая по свежим древесным побегам

Новые, буйные песни, ещё не бывшие в мире,

А людям смешно: – Вот идёт влюблённый поэт!

Те люди, с которыми близок, назавтра станут

врагами,

Давняя, пылкая дружба – окончится дикой враждой.

Кому несу стихов погремушки?

Друзьям, забывшим о детстве счастливом,

Стоячим водам, где негодуют лягушки,

Белым берёзам, высоким соснам, плакучим ивам,

Небес океану, где щебечут из металла

рождённые птицы,

Где длинными рыбами плывут не спеша дирижабли,

Улицам пьяным от гула и гама и грома столицы

И тем, кто забыли свой дом и духом ослабли.

Мои стихи только отзвук на буйного мира

событья,

В них каждый отыщет своё и меня обвинит

в плагиате.

Весёлым и бодрым в жизни надеюсь быть я,

Открой мою книгу и будешь мне добрый приятель.

Весёлый, двадцатитрёхлетний шёл я песнями

улиц сердце пьяня,

Резвая девушка, спрыгнув с подножки трамвая,

звонко забила в ладоши.

Мелькание светофора, свистки милиционера…

Кто-то с букетом сирени лезет

поздравить меня.

Я растерялся вовсе, смешно развожу руками,

в лужах ищу калоши.

Льются потоки света, бегут у ног ручейками,

Сел я на сером асфальте, руки к дождю протянув.

Несутся рыча автобусы, фыркают автомобили…

Лишь я переполнен стихами,

В любом растворяюсь предмете и падаю

в глубину.

Я не знаю, где был на прошлой неделе,

Что делал вчера и куда сегодня пойду.

Своими расспросами вы давно уже мне надоели,

Я стройным, нарядным тополем стою у себя в саду.

Мои клейкие молодые листочки на вкус не так

хороши,

Душистую веточку липы приятней жевать на ходу.

Друг мой, забудь огорченья, под мирную сень

поспеши,

А я для тебя утешенье верное найду.

Я хожу и записываю всё, что придёт в голову.

Увижу вас и тотчас лезу в карман за тетрадью.

Мне нравятся ваши глаза, локоны, а также

выражение лица.

Немного бессмысленное, но приятное.

Я никому не задаю вопросов,

Находя ответы во всём видимом.

Со мною беседуют булыжники мостовой,

И крепнут в памяти обрывки знакомых

стихотворений.

Сегодня я внимательно слушаю радио, кропотливо

разбираю схемы,

Завтра с корнем рву проволочные путы

И прыгаю, словно дикарь,

Колотя кулаком в медный поднос.

Когда над городом косяком пролетают аэропланы,

Подобно журавлям они наполняют воздух шумом.

Люди, бегущие мне навстречу,

Улыбаются, снимают шляпу, подолгу смотрят

вослед.

Я вишу на трамвайной подножке,

Стою в очереди за газетой,

В булочной покупаю кило баранок,

Дома, лёжа на диване, читаю Хлебникова,

На фабрике веду занятия с малограмотными,

В парке гуляю с цветком в петличке,

В оркестре дробь выбиваю на барабане –

И всё это делаю одновременно.

Для меня торжественно поют провода,

И кажутся свинцовыми воды Серебрянки.

Вкусно пахнут олифой не до конца окрашенные

заборы,

И лежит кое-где пушистый, беспомощный снег.

Для меня наряжаются девушки в цветные,

нарядные платья,

Юноши кичатся здоровьем и бодростью,

Старцы молодеют приметно

И пляшут под гармонь вприсядку.

Смотрю – и радостью полнится сердце,

Что живу я в таком счастливом мире,

Где всё залито лучами солнца,

Согрето лаской любви.

Я устал казаться любимым

И жевать, как ветку липы, сладкое «не быть»!

Всё равно останетесь или пройдёте мимо,

Лишь о вас я буду говорить.

И колени, обхватив руками,

В уголку дивана, в полусне,

Длинными нескладными стихами

Говорить о счастье не доступном мне.

Когда со мной бывает Гоголь,

Он шепчет страшные слова.

Вся голь ползёт,

И бьются в окна

Жуки,

И огневеет голова.

Как много мёртвых душ со мною

Готово разделить досуг.

И кажется совсем больною

Моя усталая душа.

И тихо, тихо, чуть спеша,

Сужая неприметный круг,

Подходит ближе сатана

И смотрит мутными глазами.

Но богоносная страна

Поднимет веру словно знамя.

Воспламенится сердца уголь,

И будут люди в Боге радостны –

Так шепчет Гоголь

Со стены,

И сны

Отравленные

Сладостны.

Весна затеплила цветок,

И жёлтым огоньком горел он.

И долго я понять не мог,

Что пахнет в комнате горелым,

Что занавеска занялась

От заронённого огня,

Что пламя кинулось, смеясь,

И жёлтым обожгло меня.

Обугленный, совсем больной,

Бежал я в сад цветущий дико

И на землю упал без крика,

Сражённый дерзкою весной

Захожу я в огнедом

И сгораю в огнепламени,

Огнеполон огнедум

О великом огнеплемени.

И приходишь ты ко мне

Вся в огне,

в огне,

в огне…

Твоё дело –

огнедело,

Твоё тело –

огнетело,

Твои руки –

огнеруки,

Твои ноги –

огненоги,

Твои очи –

огнеочи,

Твои речи –

огнеречи…

Огнекровны,

Огнеблизки

мы,

Огнедети

Огнедуха

мы,

Огнебури

огневеют

нам.

Вместе,

Вместе

будем ждать

Огнемига

В огнедоме

огневнемля

огнедням!..

И Бога, рождённого прежде,

От Бога, рождённого прежде,

Я встретил на пыльной дороге

В потёртой, убогой одежде.

Он подал мне тонкую руку,

Красивую, тонкую руку –

И шли мы по пыльной дороге,

Себя обрекая на скуку.

Встречались нам бледные люди,

Усталые, бледные люди,

Но мы им на пыльной дороге

Опять говорили о чуде.

И звали их в мутные дали,

В синие мутные дали,

Куда мы по пыльной дороге

С большой неохотой шагали.

Чо!

Чозори робичичи.

Чечеорчи

Черри…

Чив чьёзе!

Че!

Че!

Чео

Чео

Черри

Чам

Чу…

Ч –

очи,

Ч –

очень,

Ч –

оч…

И

Чер –

черри,

Чер –

черри,

Чрр…

Чррр…

Или

мерк

он?

Чоhир!

Чоhир!

Чози…

Чози…

Ночи

очам

меча –

о Чо!

Чери,

Чирк,

Чорк.

Черри

Чоhо!

Черри

Чоhо!

О чем?

О

Ч!

Эль

Ч.

Черлерлерле,

Черлерлерле,

Чечио

Эль.

Чок

Човик.

Чьоу,

Чьоу,

Чем

Чо?

Ваши

очи

черны.

Чени.

Чемь.

Чаhы.

Красотиною блесну,

Быв князь-морока слугой.

– Уж я топну ногой,

Да притопну другой,

А, ну, девушки, ну,

Как бывало в старину! –

– В лесу ягода-калина моя…

– В лесу ягода-малина моя…

Завертелся лесовик –

Чих!

да

Чих!

Взбаламутил,

трясовик,

лешачих!

– Ай, годы мои,

Не уроды мои!..

– Ай, сосны мои,

Словно вёсны мои!..

– Ай, ели мои,

Заскрипели, мои!..

Трясёт леший бородой:

– А я, девушки, молодой,

Любезные, молодой!..

В лесу грохот.

Хохот.

Хруст.

Треск.

Гам.

Пляшет леший.

Топчет куст.

Здесь.

Там.

То с разбегу в небо –

Бух!

То опять на землю –

В мох!

Только слышно всюду –

Ух!

Ох!

Марию в стихах прославлять буду всякий час,

Мною без лишних всех любима она прикрас.

Красотою всех превзойдёт данною свыше.

Сердцу приятна и многих милей и тише.

Обликом складна, иных шутя превосходит,

Каждый человек по ней равно с ума сходит.

Она же словно не знает чему причиной,

Всем кажется неприступной столь и невинной.

Глаза опускает долу, дарит улыбкой,

А слово промолвит если и то ошибкой.

Муки мои ужасны, что им сходно только?

Стихов моих не читает она нисколько.

С другими гулять уходит в тенистом саду,

Я же следом один с учебной книгой иду.

Жалоб влюблённого будет ли ей довольно?

Смехом исходит, а мне особенно больно.

Мария, льщу себя слабой к тому надеждой,

Что буду любим тобой и полным невеждой.

Причудам любви, быв обучен тобой едва,

Чую – в огне Поэзии горит голова.

Воспою Марию стихотворчества даром,

Сердце пленила мне и смеётся недаром,

Резвостью детской полна отнюдь не кичится,

Одних растормошит и уж далее мчится,

Радость сердцам сулит, так же лучшие чувства,

Чтоб процветали посредством сего искусства.

Да будет Мария всегда по мне прекрасна.

О ней и пишу веленью сердца согласно.

Прославишь солнца ясный диск

И добрую сестру луну –

Придёт ли вновь святой Франциск

Или то было в старину?

Он разумея птичий толк

И свежих трав земное слово,

Был прост и кроток. Дикий волк

Прильнул в лесу к ногам святого.

Подобно преданному псу

Мохнатую он подал лапу…

И снял святой смиренно шляпу

И шёл сияющий в лесу.

Я остался один у подъезда

И вздыхал о Вас Серафима.

Было поздно. Сверкали звезды.

И трамваи сновали мимо.

Было людно и было пыльно,

Было трудно расстаться с Вами.

Было ясно, что я заброшен,

Чтоб скитаться под фонарями.

Чтоб глядеть на чужие окна

Натыкаться на всех прохожих

Чтоб искать по дороге женщин

Хоть немного на Вас похожих

Чтобы встретив не поклониться,

Но пройти равнодушно мимо –

Вы единственная на свете,

С кем Вас сравнивать Серафима?

Так я думал, когда остался

У подъезда, простившись с Вами.

Так я думал и шёл вздыхая

Прочь – под жёлтыми фонарями.

Ах, по осени то было –

Тучи нависали хмуро,

Шли дожди, ревели ветры.

Вдруг встречаю я Амура.

Он продрог и был не в духе.

Шли мы вместе в галерею.

Стрелы он тащил в колчане,

И под ношею своею

Изнемог – и начал плакать.

Я помог ему. С колчаном,

Луком шёл я по дороге

Вслед за глупым мальчуганом.

А затем, когда пришли мы

В галерею, он смутился

Взял стрелу. Тут прозвенела

Тетива. И я влюбился.

Собака белого камня

Грызла черные корни

Коряг. Ворчала.

Вечер сухие пальцы

Сжал на горле Фавна.

Там, за оградой сада

Синело слабо небо.

Собака стала на лапы,

Стала лаять слабо

Собака белого камня.

Вечер собрал силы.

Мрамор стонал глухо.

Крепкие руки Фавна

Рвали тёплое тело

Так, что летели клочья.

Белая глыба камня

Рванулась на помощь Фавну –

Поздно. Мрамор расколот

Мглою. Упала наземь,

Рыча, собака.

Ы – благополучия прочёл на трамвайном билете,

Номер его – знак удачи, знамя поездки,

Числу доверяю мысли, привык вести счёт дням,

людям, заботам,

Чтобы неясное МНОГО противопоставить СЕБЕ.

Ы пляшет, как живое, наделённое плотью

существо,

Отражается в стёклах, толкается, висит на

поручнях.

Я же – создатель его – сижу, нанизывая слова,

как бисер,

Чёрный бисер – на долгую нитку.