Читать книгу Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках - Михаил Гаспаров, М. Л. Гаспаров - Страница 48

– Встанем здесь, встанем перед собором. Здесь нам ждать.

Беда ли нас гонит? прибежище ли тянет наш шаг

К соборным стенам? Но какая еще беда

Для нас, для бедных, бедных женщин из Кентербери? Давно

Все несчастья нами изведаны. Нет над нами беды

И нет нам в соборе прибежища. Но есть предчувствие: быть

Деянию, а нам быть свидетелями при нем. Оно

Гонит наш шаг к собору. Свидетельство наше – за нами.

С тех пор как золотой октябрь выцвел в мрачный ноябрь,

И яблоки собраны и убраны, и земля —

     как бурые прорези смерти сквозь пустошь грязи и воды, —

Новогодье ждет: ждет, дышит и шепчет в потемках.

Покуда мужик сваливает с ног грязные сапоги и тянет руки к огню, —

Новогодье ждет, ждет судьба: того, что наступит.

Кто в Вечер Всех Святых протянул свои руки к огню

И вспомнил святых и мучеников, которые ждут? Кто протянет

Руки свои к огню и отречется от Господа? Кто обогреется

У огня и отречется от Господа?

Семь лет и еще одно лето прошло,

Семь лет, как покинул нас архипастырь,

Кроткий и добрый к своему люду;

Но если он воротится, это будет не к добру.

Властвует король, властвуют князья,

Разный над нами гнет,

И все же мы оставлены самим себе

И рады, когда мы одни.

Мы стараемся, чтобы в домах был лад,

А купец, сторожкий и хитрый, старается нажить хоть малость добра,

А мужик гнется над своей землей, и лицо его как земля,

И он рад, когда его не видят.

Я боюсь, что четыре тихие времени взбушуют:

Придет зима, и с моря настанет смерть,

Пустошительница весна стукнется у дверей,

Ее корни и побеги выедят нас насквозь,

Гибельное лето выжжет ложе наших рек,

И бедняк будет ждать нового гнилого октября.

Разве станет лето нам утешением

От осенних огней и от дымных зим?

Что нам делать в летнем жару,

Как не ждать в пустых садах нового октября?

Неведомый надвигается мор. А мы ждем, мы ждем,

И святые и мученики ждут, ждут новых мучеников и святых,

И судьба ждет в Божьей руке, дающая облик безликому.

В солнечной стреле видела я сама:

Ждет судьба в Божьей руке, а не в руках владык,

Которые числят и рассчитывают, иные к лучшему, а иные к худшему,

И у каждого своя цель, но все они ложатся в круги времени.

Приходи же, добрый декабрь! Кто тебя встретит и приветит?

Вновь на соломе в убогом доме родится ли Сын Человеческий?

Бедняки мы, деяния – не для нас;

Нам – только ждать и свидетельствовать.

– Это не град постоянный, это не надежный привал!

Горький ветер, горькое время, неверная прибыль, верная беда.

Поздно, поздно, поздно, поздно: кончилось время, выгнил год.

Злобен ветер, яростно море, в небе темно, темно, темно.

Вернись, Томас, вернись, архипастырь, вернись во Францию, вернись.

Вернись скорее, вернись спокойно, а нас оставь спокойно умереть.

Ты идешь в приветах, ты идешь в ликованьях,

          но ты несешь в Кентербери смерть:

Рок над домом, рок над тобою, рок над миром.

     Мы не хотим событий.

     Семь лет мы жили спокойно.

     Мы старались, и нас не замечали.

     Жили, и жили вполжизни.

     Был гнет, и было раздолье,

     Были нищета и своеволье,

     Была мелкая неправда,

     Но мы продолжали жить,

     Жили, и жили вполжизни.

     Бывали неурожаи,

     Бывали добрые жатвы,

     Случался дождливый год,

     Случался засушливый год.

     То было много яблок,

     То было мало слив,

     Но мы продолжали жить,

     Жили, и жили вполжизни.

     Угощались, ходили к обедне,

     Варили пиво и брагу,

     Собирали на зиму хворост,

     Толковали у очага,

     Толковали на перекрестках,

     Толковали, и даже не шепотом,

     Жили, и жили вполжизни.

     Рождались, женились, умирали,

     Видели разные соблазны,

     Терпели от поборов,

     Сплетничали, смеялись.

     Несколько девушек исчезли,

     А другие этого не сумели.

     У каждого были свои страхи, как тени,

     Маленькие, тайные страхи.

Но теперь в нас великий страх, и не в каждом, а сразу во всех:

Страх, как рожденье и смерть, если видеть рожденье и смерть

Вне всего, в пустоте. В нас страх,

Которого не узнать, которого не выстоять, которого не понять.

Сердца наши из нас вырваны, мозг ободран, как луковица,

               души тонут и тонут

В конечном страхе, которого не понять. Ах, Томас, архиепископ,

Томас, владыка, оставь нас, оставь нам наше убожество и пакость,

               оставь нас, не требуй

Выстоять рок над домом, рок над тобою, рок над миром.

Архипастырь, ты тверд, ты уверен в судьбе, не боишься теней:

          ты знаешь ли, чего требуешь, что это значит

Для маленьких людей, впутанных в ткань судьбы,

для маленьких людей среди маленьких вещей,

Для голов и умов маленьких людей – выстоять рок над домом,

               рок над владыкою, рок над миром?

Ах, Томас, архипастырь, оставь нас, оставь мрачный Дувр, плыви во Францию, Томас, наш архиепископ, и во Франции – наш архиепископ, Томас, архиепископ, вскинь белый парус меж темным небом и горьким морем, оставь нас, оставь – и во Францию!