Читать книгу Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум - Марина Важова - Страница 12

К концу Совета директоров Витя вдруг сказал расслабленным голосом:

– Нам поступило предложение организовать культурную программу в Сайгоне. Есть мысли по этому поводу?

Сразу представила себе кафе на углу Невского и Владимирского. Половина завсегдатаев – наркоманы, другие приходят либо показать зрелище, либо его посмотреть. Кое-кто – попить хорошего кофе. Какая им культурная программа может быть нужна, трудно представить.

Тем не менее, предложение – это заказ, значит надо как-то откликаться.

– Можно какое-нибудь действо показать о вреде наркотиков, – говорю неуверенно.

Витя улыбается, опустив глаза, зато Валера, подхрюкивая от удовольствия, комментирует голосом, полным иронии:

– Ну, конечно, Машуня, золотой треугольник примерно в этом районе и находится, но вряд ли нас там поймут, а если и поймут, то не факт, что по достоинству оценят. Или ты планируешь выучить вьетнамский?

Тьфу ты, чёрт, совсем забыла, что Сайгон – не только кафе, но и конкретный город на карте. Все снисходительно смеются, а Витя говорит:

– Я, конечно, могу спеть свои песни, но в это время у меня поездка в Англию, да и как-то неохота ехать к этим вьетнамцам, с них взять нечего, они все нищие. Хотя выступать будем на международной промышленной ярмарке.

– Можно было бы выставку картин свозить, – предлагаю я, – у меня ещё ленвестовская не разобрана.

– Это идея, вот ты и займись. Я тебя с одним человечком познакомлю, Данилов его фамилия, он эту ярмарку от Горисполкома курирует, всё тебе объяснит. Кстати, ведь мои песни может спеть «Марафон». Свяжись с Дрызловым, он продюсер, вместе и организуйте. Только учти, денег нет, – Витя встаёт из-за стола, за ним поднимаются все, доставая из карманов сигареты.

– Как нет денег? А что без денег можно сделать? – недоумеваю я.

Все улыбаются, как от хорошей шутки, а Витя её завершает:

– Если бы деньги были, вопросов бы не было. Так что давайте, занимайтесь, до поездки две недели.

Дрызлов появился на следующий же день. Типичная фарца, разговор сумбурный, но напористый, глаза ни на одном предмете не останавливаются.

– Значит так, с картинами разбирайся сама, к Данилову не суйся и запомни: я – организатор культурной программы, ты мне просто помогаешь. А лучше, чтоб под ногами не вертелась.

Сижу весь вечер и думаю, что можно в такие сроки и без денег сделать. Картины не повезёшь, только разрешение Минкульта на вывоз займёт три недели. А если гравюры, эстампы? Навожу справки – можно вывозить без разрешения на усмотрение таможни. Так, теперь надо решить, как быстро собрать эстампы. Иду в печатные мастерские Графкомбината. Там Лёша Баранов всем заправляет, что-нибудь посоветует. Лёша – просто находка. Мало того, что в его личном пользовании – целая кипа гравюр лучших питерских художников, так он мне за какие-то мелкие деньги сосватал мужичка, делающего и рамки, и стекла, и ящики.

– Только ему надо место, где он всё будет собирать, а мне – бутылку хорошей водочки, – подытожил Лёша.

Место нашлось во Дворце молодёжи. У Дрызлова там оказался знакомый администратор, и нас пустили собирать экспозицию в большую комнату за сценой. Через неделю 10 ящиков, набитых стружками, чтобы не разбилось стекло, заколоченных гвоздями и опечатанных таможней, стояли наготове. Я радостно отрапортовала об этом Вите.

Он внимательно посмотрел на меня своим задумчивым взглядом и промолвил:

– Хочу тебя познакомить с моей группой, всё-таки вам вместе придётся действовать и помогать друг другу.

Последние слова он произнёс со значением. Как по команде, вошёл Дрызлов, а за ним ещё четверо ребят с инструментами. Один из них показался мне знакомым. А когда взял гитару в руки и запел, я уже точно знала, что встречалась с ним прежде. Но где, когда? Пока шла репетиция, Дрызлов с Витей что-то горячо обсуждали, но за грохотом ударных разобрать голоса было невозможно. Меня всё мучила мысль, где я могла видеть их солиста, Гену Богданова.

Под конец мне уже стало казаться, что я его не только видела, но и рисовала. Шиза какая-то. А тут ещё вдруг Дрызлов стал вокруг меня вертеться, то с одной стороны зайдёт, то с другой. Наконец, изобразив подобие улыбки, загадочно произнёс:

– Ну что, пойдёшь на Исаакиевскую?

– Пойду, если надо, – не растерялась я.

– Вот и договорились. Завтра, в 18 часов, у главного входа.

У какого главного входа, что там на Исаакиевской?

Так, погоди, дай сообразить. Что-то такое Витя говорил про куратора выставки Данилова. Что он – от горисполкома, а это как раз на Исаакиевской площади и находится. Меня туда зовёт Дрызлов, который до сих пор знаться не хотел. А теперь зачем-то понадобилась… До отъезда – неделя. Синие служебные паспорта и визы уже сделаны. В чём же может быть загвоздка?

На другой день, без пяти шесть стою у главного входа горисполкома. Голова Дрызлова кивает мне из дверей, и мы подымаемся по лестнице на второй этаж. Входим в большой кабинет, там человек двадцать, в основном немолодых и представительных.

– Ну, вот и культура пожаловала, – говорит сидящий на председательском месте, вероятно, сам Данилов. Оглядываю остальных: лица красные, уставшие, смотрят без интереса. Наверно, давно заседают. Всё промышленность наша и торговля. В руках у председателя какие-то бумаги. Он смотрит в них и хмурится:

– Нет, это совершенно невозможно. Говорили про шесть человек, теперь уже двенадцать. Была тонна груза, сейчас две с половиной, плюс страховка.

Дрызлов порывается что-то объяснять, но Данилов его осаживает:

– Ладно, решение такое: вьетнамская сторона берёт на себя приём, то есть еду и проживание, а билеты туда-обратно на людей и груз со страховкой – всё за ваш счёт.

Дрызлов улыбается и согласно кивает, гостиница и питание – это уже много. «Так вот зачем он меня позвал, Витя же говорил, что денег нет, а тут хоть что-то. Но как же мы поедем? Туда самолётом лететь полсуток, да груз, да обратно, никак не меньше тыщи с носа. Погодите, но кто музыку заказывает…» – судорожно размышляю я, и вдруг слышу свой голос:

– Погодите, товарищи! Тут какая-то неувязка получается: мы обеспечиваем культурную программу – выставку, музыку. Во все времена было так: кто музыку заказывает, тот и платит.

Похоже, я всех развеселила. В глазах проснулся интерес, улыбаются, а Данилов говорит:

– Какая шустрая девица. С аргументацией. Ну, вот что, «музыка», так и быть, аппаратуру и картины свезём, но билеты уж купите себе сами. Не обеднеете, если каждый за себя заплатит. Когда у вас ещё будет возможность в капстрану съездить?

Смотрю на Дрызлова – тот аж светится от счастья. Вот дурак, весь расклад мне портит. И тут я, набравшись нахальства, говорю:

– Дело не в том, кто кого может свозить, а в том, кто должен. Это вопрос принципа, а не возможностей. Мы представляем Тобольский нефтехимкомбинат, у которого хватит средств прокатить всех присутствующих туда и обратно.

Шум поднимается страшный, Дрызлов жестами показывает, чтоб я замолчала, Данилов пытается всех успокоить и, с неприязнью глядя на меня, спрашивает:

– Так вы что, отказываетесь ехать?

– Конечно, нет, если нам будут оплачены билеты в оба конца и груз со страховкой. Ведь мы ни слова не говорим о гонораре, но и за свой счёт поехать не можем. Если культурная программа не нужна международной ярмарке, мы её проведём здесь, в Ленинграде, – быстро проговариваю я, не давая Дрызлову перебить.

Неподалёку сидит пожилой, седой и грузный дяденька. Он без улыбки и эмоций следит за происходящим. По большому счёту, я всё это говорю именно ему. У меня привычка такая ещё со школы: когда приходится публично выступать, я выбираю кого-то одного, кто слушает меня более внимательно, и обращаюсь только к нему.

– Это заявление не лишено оснований, – неожиданно произносит он, причём таким тоном, что все разом умолкают. – А не сделать ли нам перерывчик минут на десять?

Ясно, он заинтригован. Так и есть, идёт к нам.

– Вы что-то говорили про Тобольский химкомбинат. Что вы имели в виду? Да, кстати, моя фамилия Писковитин, я директор Росхозторга, а ваше имя-отчество?

– Марина Важова. Я представляю студию «Рекорд» композитора Резникова. Тобольский комбинат – наш спонсор: мы везём в Сибирь культуру, комбинат вкладывается в развитие питерской культуры. Такой взаимный обмен.

– А мы не могли бы где-то обсудить возможные интересы, например, у вас? Меня Юрой зовут, моя машина внизу, поехали?

Чёрная «Волга» с водителем, тонированные стекла. Едем в мою коммуналку, больше-то некуда. Дрызлов то бледнеет, то покрывается потом, но не отстаёт. Подходим к обшарпанной двери, звоню. «Только бы Валера был дома, он что-нибудь придумает…».

Валера, к счастью, дома. Другая приятная неожиданность – два первых лица химкомбината, зам и коммерческий, только что были у нас проездом из Финляндии. Причём оставили в подарок две бутылки шотландского виски – неоспоримое доказательство причастности к заграничной жизни. Валере ничего объяснять не надо. Он наливает пахнущую самогонкой влагу в разнокалиберные рюмки, и мы пьём за знакомство. Следующий тост – за успешную поездку.

– Машуня, сходите-ка вы в гастроном, купите пару бутылочек хорошего коньяка и закусить, а мы тут с Юрой пообщаемся, – это Валерка нас спровадить хочет, чтобы мы ему не мешали баки заливать.

Идём с Дрызловым к ближайшему гастроному, там пусто, в следующем – тоже. Наконец, потеряв всякую надежду, натыкаемся на бакалею, в которой почему-то «дают» коньяк. Дрызлов достаёт из кармана пачку трёшек и отсчитывает на две бутылки. Он нервно хихикает, руки его дрожат, бумажки разлетаются. Спустя час мы приходим домой. Писковитина нет, Валера мирно спит на диванчике, подложив под щеку обе ладошки. Сквозь сон бормочет:

– Завтра шестнадцать тысяч прямо на Аэрофлот переведёт. Не, не обманет, хороший мужик, мы с ним договорились после на охоту в тайгу поехать.

Какая тайга, какая охота? Валера – типичный хилятик, далёкий от леса и ружей. Но это их дело, а мы – летим!