Читать книгу Разбойник Чуркин. Том 3. Возвращение - Н. И. Пастухов - Страница 1

В то время, когда Калистратыч выезжал из Волховой на место упокоения трёх его подручных, Чуркин был уже далеко, в слободе Низвенской, в одном переезде до Ирбита. Он остановился на ночлег в одном из постоялых дворов и беседовал с каторжником за самоваром, раздумывая, как и что им делать по приезде в город.

– С лошадками-то, пожалуй, и расстаться нам придётся, – говорил Чуркин, приглаживая на голове свои кудрявые волосы.

– Зачем же, Василий Васильевич? Других таких, пожалуй, и не подберёшь, – отвечал Осип.

– Так надо: они могут нас выдать. Калистратыч нас в покое не оставит, – не такой он человек, – сюда, пожалуй, явится, будет разыскивать, и по лошадям мы от него не увернёмся.

– Разумно говоришь, атаман, – согласился каторжник, протягивая руку за куском сахара.

– Так и должно быть, сбыть их придётся в Ирбите, на Конной, а других купим на всякий случай.

Вошёл хозяин постоялого двора, поздоровался с проезжающими и сказал:

– В Ирбит, знать, на ярмарку едете?

– Да, за товарцем пробираемся.

– Сами-то откуда будете?

– Мы издалеча, из-за Верхотурья едем.

– Лошадки-то ваши, кажись, мне знакомы: в прошлом году, в это же самое время купцы из села Поддорожного на них проезжали и у меня останавливались.

– Может быть, их кони сходство какое-нибудь с нашими имеют, а эти лошадки три года у нас живут, – заявил, каторжник, поглядывая исподлобья на дворника.

– Бывает, и сходятся мастью, но уж оченно они похожи на тех.

– Как звали тех купцов? – спросил разбойник.

– Забыл, год с тех пор прошёл, помню только… что они из Поддорожного были. Не знаю, правда ли только, а рассказывали, что тех купцов на обратном пути с ярмарки, между Останином и Михаловым, убитыми нашли.

– Мало ли чего ноговорят, только слушай! У вас ведь по дороге, кажись, шалостей не бывает?

– Случается, не без того.

– Да и кому здесь такими делами заниматься? Разве что только беглые появляются, как и у нас, но они никого не трогают.

– Есть в Волховой один человек, на него поговаривают, Калистратычем его зовут, на всю дорогу страх наводит, – сказал дворник, почёсывая рукою у себя за ухом.

– И давно он такими делами занимается?

– Сколько лет разбойничает, целую шайку у себя держит. Неужели вам о нем не говорили дорогою?

– Нет, мы ничего не слыхали. Где же он разбойничает?

– По всей дороге, где рука подойдёт. Вам поужинать-то не подать ли?

– Вот, после чаю, пожалуй, закусим. Далеко ли будет от вас до Ирбита?

– Вёрст тридцать, не больше; завтра к вечеру доедете, дорожка будет хорошая, ухабов немного, я вчера только оттуда приехал.

– Ну, что, как ярмарка?

– Идёт за первый сорт, съезд большой, торгуют хорошо.

– Зачем ездили?

– Купить кое-что, кстати на Конной побывал, лошадку себе купил; дороги они нонче: за восемь красненьких не ахтительную дали, – убирая со стола самовар, говорил хозяин постоялого двора и затем вышел из комнаты.

Каторжник поднялся с лавки, подошёл к дверям, приложил к ним ухо и сказал:

– Ушёл.

Чуркин ходил по комнате, заложа руки за спину; лицо его было как бы чем-то отуманено, лоб покрылся морщинами.

– Вот, брат, втюрились, так втюрились мы с этими лошадьми! – сказал он, подойдя к Осипу.

– Кто ж ожидал, что они такие, – проворчал тот.

– Смелость какая у Калистратыча, убил купцов и на их же лошадях катается, значит, ничего не боится.

– Чего ему бояться, в такой стороне живёт, где всё с рук сходит. Ты, атаман, не в него – всего трусишь.

– Наше дело другое, не на том полозу едем, каждая малость может кавардак наделать.

Принесли ужин, стол был покрыт скатертью, сам дворник находился тут же и предложил постояльцам водки.

– Отчего же не выпить? Можно, подайте графинчик.

– Уж извините, патента не имеем, а для гостей по малости придерживаем; нельзя, требуют, такой уж напиток, без него не обойдёшься, – объяснял дворник.

– Вестимо, не обойдёшься, – заметил разбойник.

Дворник вышел. Подана была водка, и ночлежники принялись за ужин, который продолжался недолго, и затем они стали укладываться на покой.

Вдруг до их слуха донёсся какой-то шум на улице. Осип взглянул в окно, увидал бегавших с фонарями людей и сказал:

– Атаман, взгляни-ка-сь, что за суматоха такая поднялась на улице-то.

Разбойник подошёл к окну и начал присматриваться; он видел, как мужички сгруппировались около дома, в котором они остановились, с несколькими фонарями в руках, и недоумевал, что бы такое случилось? «Уж не нас ли ищут?» – подумал он, не отходя от окна.

– Не выйти ли мне, да не узнать ли, в чем дело? – обратился к нему каторжник.

– Пойдём вместе, – ощупывая в кармане свой револьвер, отвечал Чуркин, и, вынув его, зарядил на все стволы.

– Это ты зачем же, атаман, разве нам опасность какая грозит?

– А кто знает: на всякий случай, надо приготовиться, не зря же в руки отдаваться.

Осип как бы струсил, вынул из-за голенища кистень, убрал его в правый рукав своего кафтана, подал Чуркину тулуп, и оба вышли из комнаты на двор.

– Вы что, или лошадок своих поглядеть вздумали? Будьте покойны, у нас насчёт всего такого тихо, – сказал им дворник, попавшийся на встречу.

Говор на улице был слышен со двора; душегубы подошли к своим лошадям и, в сопровождении хозяина дома, оглядели их.

– Хватит ли им на ночь корма, не подсыпать ли ещё полмерочки овсеца? – спросил хозяин.

– Нет, достаточно, меру всыпал, и ту, пожалуй, не уберут, – буркнул Осип, поглядывая по направлению к воротам. – Вот попоить бы их следовало, – прибавил он.

– Сейчас я работника пришлю, он принесёт воды, – сказал дворник и пошёл к воротам.

– Не в ловушку ли мы попали? – смотря при свете фонаря на атамана, прошептал каторжник.

– Всё может быть, из-за лошадей чего не вышло бы.

– Живыми в руки не дадимся.

Явился с ведром работник и начал доставать из колодца воды, поднёс ведро к лошадям, а те и пить не стали.

– Сыты они у вас, – выливая на снег воду, сказал он.

– Ну, не хотят, так и не надо, – проворчал каторжник.

– Что это у вас за шум на улице? – спросил у работника Чуркин.

– Мужики вчерашнего дня ищут, топор у них за поясом, а они его не найдут.

– Да что такое случилось?

– Лошадь от постоялого двора ушла, а они думали, что её уведи.

– Ну, что ж, нашли?

– Куда ей деваться? За наш двор зашла, там и стоит, – ответил мужичок и направился к избе.

– Только страху на нас нагнали, – прошипел каторжник.

Чуркин молча пошёл на свою квартиру, за ним зашагал и его товарищ.

– Пугливы стали мы с тобой, атаман, – сказал Осип, войдя в комнату и запирая на крючок двери.

– Нельзя, брат, осторожность не мешает, – сбрасывая с себя тулуп, отвечал тот.

– Всякого шороха стали бояться, да и нельзя, как ты говоришь, вожжи-то распускать, как раз в беду втюришься, лошадки эти и в правду могут нас выдать, опознали их, слишком приметны вышли.

– Только бы отсюда благополучно уехать, а в Ирбите ничего, кто их там узнает? – сказал Чуркин, укладываясь на боковую.

– Теперь, кажись, ничего, обойдётся; дворник уверился, что кони наши, а ни чьи-нибудь, да и догадаться ему трудно; что мы их отбили у Калистратыча.

– Всё пока хорошо, а что завтра будет, увидим, давай спать.

Через несколько минут разбойники спали уже крепким сном; успокоился и постоялый двор.

* * *

Калистратыч приехал к месту побоища на рассвете дня, вылез из саней и стал, как вкопанный, на месте. Страшная картина открылась перед ним; мускулы его передёрнулись не от страха, а от злости. Кровавое побоище не покоробило его: к нему он уже давно привык, а ему досадно стало только то, как его ребята опростоволосились и легли под ударами какого-то купца и его кучера. Долго он стоял на одном месте, затем сделал несколько шагов вперёд, подошёл к лежавшим в крови лошадям и, увидав у них разбитые головы, подумал: «Вот это вижу, что работа моих ребят была, так я им приказывал». Оборотившись, глаза его наткнулись на два трупа; оба они лежали навзничь, с простреленными головами. «Да, чистая работа, – сказал он сам себе. – А где же третий? Уж не увёз ли его купец с собою?» – оглядываясь вокруг, размышлял Калистратыч и в эту минуту заметил в стороне торчавший из-под снега зипун, подошёл к тому месту, открыл лицо своего работника, покачал, глядя на труп головою и промолвил: «Эх, брат Степан, отбился ты от своих, должно быть, наутёк пошёл, а тут тебя, голубчика, и накрыли». Калистратыч увидал, что голова Степана так же была прострелена. Дубины лежали при каждом из погибших; он собрал их и зарыл в снег, чтобы скрыть их от начальства, которое приедет на следствие, и не подать вида, что его парни были нападающими. «Нет, голубчики, за смерть смертью и я вам заплачу», – сверкая глазами, думал Калистратыч.

Чтобы не терять времени за поисками купца, он быстро отвернулся от места побоища, взял свою лошадь под уздцы, свёл её с дороги в сугроб и повёл по наторенной дорожке в объезд убитых коней. Сильная лошадь, утопая по грудь в снегу, вывезла сани снова на дорогу. Калистратыч кинулся в них, взмахнул кнутом и поехал далее.

Добравшись до селения Ляги, Калистратыч остановился у небольшого домика, уже покачнувшегося от времени в левую сторону и с окнами, подавшимися в землю, поставил лошадь к воротам, подошёл к окну и постучался; выглянула какая-то физиономия, быстро выбежала на двор, отперла ворота и сказала:

– Добро пожаловать, Панкрат Калистратыч, дорогой гость, – кланяясь в пояс, приветствовал разбойника хозяин хижины.

– Спасибо, Лука Сергеич, – ответил тот и ввёл лошадь на двор.

Лука Сергеич был мужчина уже пожилой, выше среднего роста, плечистый, с широким калмыцким лицом, с серыми навыкате глазами, с лохматой нечёсанной головой, с бородой по пояс; видно, что человек это бывалый в разных переделках, свидетелем чего был видневшийся на лбу глубокий шрам.

– Какими это судьбами занесло тебя к нам? – спросил Лука Сергеич, вводя гостя в избу.

– А вот все расскажу, дай раздеться. А где же твоя хозяюшка?

– Приказала тебе долго жить, – умерла.

– Вот тебе и клюква! Давно ли?

– Годовщинку уж по ней справил, оставила меня одного, сердечная.

– А дочка где?

– Замуж отдал.

– Стало быть, один остался?

– Вот, как видишь, бобылём живу. Самоварчик не прикажешь ли поставить?

– Можно, только сперва поди, лошадку мою отпряги, да сенца ей дай, а потом и овсеца подсыпь.

– Изволь, родной ты мой, изволь, дай только поцеловать тебя, сколько лет мы с тобой не видались.

– Что тут за поцелуи, бабы, что ли, мы с тобой?

– Нет, да сколько лет-то прошло, года три, небось, минуло, как мы виделись?

– Вольно же тебе не навестить меня, взял бы, да приехал, не за горами от меня живёшь.

– Не от кого уехать, сам видишь, на кого домишко то оставить?

– Ну, ладно, потолкуем ещё, поди к лошади-то.

Сергеич вышел; Калистратыч разделся и, усевшись на давку, подумал: «А что, не взять ли его мне с собою, парень он под руку – мне сгодится», и в этом он не ошибся.

На веку своём Сергеич порядком поразбойничал, не мало ограбил и подушил людей; несколько раз сидел за такие деяния в остроге, но от каторги и ссылки увёртывался. Калистратыч всё это хорошо знал, не раз Сергеич же выручал его укрывательством от розысков по следам преступления. Словом, Сергеич был ему человеком подходящим, на которого можно было во всем положиться, и при том охулки на руку он не даст: силища у него была богатырская. Так раздумывал Калистратыч о своём предполагаемом работнике, к которому другого и подобрать трудно.

Сергеич вернулся со двора и принялся за самовар. Калистратыч помог ему нащипать лучины, и через несколько минут они уже сидели и потягивали китайское зелье.

– Так какими же судьбами, Панкрат Калистратыч, заехал ты в нашу сторону, по делам, знать?

– Вестимо, по делам, да ещё по каким, ахнешь, Сергеич! Неволя занесла меня сюда, своего ворога еду разыскивать.

– Какого это такого? – с удивлением спросил тот.

– Самого злющего. Знаешь ты, какое со мною горе приключилось? Трёх работников моих убили и лошадей у них, серых-то моих, угнали; не попадались ли они тебе здесь?

– Нет, не видал. Где же их убили?

– Неподалёку от вас, в лесу на дороге, разве ты не слыхал?

– Ни, ни; сижу всё дома, никуда не выхожу. Когда же это случилось?

– Третьяго дня, – протянул Калистратыч и рассказал Сергеичу всё, как было дело.

– Ну, ну! Вот чего не ожидал, – покачивая головой, сокрушался Сергеич.

– Вот и еду разыскивать этих приятелей, да одному неповадно, не поедешь ли ты со мной? За все заплачу, знаю, что ты мужик надёжный.

– С охотой бы размял свои косточки, да дом не на кого оставить.

– Возьми, да запри. Дня три, не больше, проездим, будь другом, сослужи мне службу.

– Что ж, пожалуй, коли так просишь, – поедем.

– Вот за что я тебя люблю, дай мне свою руку, да побожись на распятие, что ты мне ни в чем не изменишь и не выдашь, если в чём придётся.

Сергеич пожал руку Калистратычу, перекрестился на распятие, так как оба они были старообрядцы.

– Уж найду же я этого купца, отомщу ему за смерть ребят, дорого он мне за них поплатится.

– А где мы их разыщем?

– В Ирбите они, за товаром туда поехали. Не увернутся, так ли я говорю?

– Знамо, не увернутся. Что мне захватить-то с собою? Разве дубину взять?

– Бери её, да топор возьми. Нельзя ли тебе узнать, у кого они в вашем селении останавливались? Лошади, не забудь, были у них серые.

– Знаю, ты ведь сказывал, – ответил Сергеич, накинул на плечи халат и пошёл осведомляться на постоялые дворы.

– Да ты не рассказывай там, что я у тебя сижу, – сказал ему вслед разбойник.

– Зачем говорить, узнают, так пойдут разные разговоры, – хлопнув дверью, промычал Сергеич.

– Ну, вот я теперь и сам-друг, а то одному непригодно ехать, вдвоём без опаски будет, – сказал Калистратыч и вышел на двор поглядеть лошадку.

В какие-нибудь двадцать минут Сергеич обегал все постоялые дворы и, вернувшись, принёс ответ, что никаких купцов на серых лошадях в эти дни не останавливалось.

– Значит, мимо проехали, чтобы след замять, – подумав немного, сказал Калистратыч.

– Должно быть, так.

– Купец-то, видно, себе на уме, хитёр, пёс, – проворчал разбойник.

– Когда же, сейчас, что ли, в дорогу собираться?

– Теперь неловко, пускай стемнеет и поедем.

– С тобой есть какой нибудь припас?

– Есть пистолет о двух зарядах; он, пожалуй, не понадобится, одним топором обойдёмся: в городе ведь, а не в поле придётся с ними расплачиваться, – заметил Калистратыч и прилёг на лавку отдохнуть.

Начало смеркаться. Сергеич, не беспокоя своего друга, запряг лошадь, и когда все было готово к отъезду, разбудил его; тот оделся, Сергеич взял топор, уложил в сани дубину, запер на замок избу, отворил потихоньку ворота, чтобы не слыхали соседи, уселся с Калистратычем в сани; они выехали на дорогу, лихо промчались по селению и выбрались в поле.