Читать книгу Разбойник Чуркин. Том 3. Возвращение - Н. И. Пастухов - Страница 11

Между тем метель усиливалась; сильный ветер гулял по улице, задерживая движение путников, стучал оконными ставнями, плохо укреплёнными их владельцами. Калистратыч шёл с своим спутником, не торопясь. Чуркин с Осипом перешли улицу и пошли другой стороной её, не спуская глаз с своих недругов.

– Куда и зачем это он пробирается? – сказал вполголоса каторжник.

– Леший его знает! – отвечал разбойник.

– Не даром, знать, несёт его нелёгкая, что-нибудь задумал.

– А вот, увидим, зачем он здесь рыщет.

В конце слободы Калистратыч остановился; Чуркин с Осипом прижались к забору и присели.

– Видишь, они кого-то поджидают, – шепнул рыжий товарищу.

– Пусть их ждут, поглядим, что дальше будет.

– Не надеть ли нам парики?

– Пожалуй, это не мешает.

Осип достал из кармана парики, которые моментально были накинуты на головы.

Калистратыч с Сергеичем постояли минутки две и вновь продолжали путь в поле. Разбойники пошли за ними, держась более, чем прежде, на почтительной дистанции.

Пройдя саженей триста, Калистратыч с своим приятелем свернули с дороги в левую сторону и остановились у небольшой избушки, в которой мерцал огонь.

Избушка эта принадлежала гадалке, слывущей в городе за колдунью; звали её Еремеевной. Один из подошедших слегка постучался в оконце; отворилась форточка, и из неё послышался старческий голос.

– Что нужно, зачем тревожите мой покой?

– По делу, Еремеевна, по делу к тебе пришли, – ответил Калистратыч.

– С добрым или с худым чем пришли?

– С худым, бабушка, отворись.

– Ступайте в калитку, – сказала колдунья, и форточка закрылась.

На дворе раздался какой-то странный лай собаки.

Путники подошли к калитке.

– Ступай ты к ней один, а я здесь подожду, – сказал Сергеич.

– Что, испугался, знать? Колдунья нас не проглотит, пойдём! – прикрикнул тот.

– Нет, страшно, я боюсь.

Калистратыч взял его за руку и насильно поволок Сергеича на двор колдуньи; тот стал упираться, но. мощная сила Калистратыча заставила его повиноваться. Быстрым движением он подтащил Сергеича к сенцам избушки, у которых привязанная на цепи громадная собака загородила им дорогу. Колдунья вышла в сенцы и крикнула на пса:

– Цыц, ты, это свои!

Собака поджала хвост, присела на задние лапы и начала визжать.

Калистратыч, не выпуская из рук Сергеича, взобрался в сенцы, колдунья отперла дверь и впустила в избу гостей.

Избушка ворожеи была небольшая; от ветхости она попятилась назад и вросла углами своими в землю. Она разделялась на две половины и могла вместить в себя не более десяти человек; в отделении, в которое вошёл Калистратыч, находился древний небольшой стол, на котором лежало особой формы решето и несколько котелков; около столика треугольником пришита была к стенам узенькая лавочка, на печке сидел чёрный как смоль кот, а на шестке, за перегородкой, такого же цвета петух.

Гости не без любопытства оглядели жилище колдуньи; Калистратыч был удивлён его обстановкой и дрожал всем телом.

– Что, за беда тебе какая приключилась? – спросила у Калистратыча сухая, исхудалая, среднего роста, колдунья.

– Беды, бабушка, никакой нет, а я пришел к тебе с нуждой: укажи мне, где мои вороги скрываются? – сказал он.

– Ой, трудно отгадать: их у тебя много, – проворчала колдунья, и в эту минуту кот поворотился и засверкал глазами.

– Я знаю, что много, двух только мне нужно, они здесь в городе живут, но где пребывают не знаю, вот в чем всё дело.

– Надо старшого звать, а он не всегда выходит, – проговорила колдунья.

– Зови, я за все заплачу.

Сергеич был в эти минуты ни жив, ни мертв; он прижался в уголок и трясся от всего увиденного и услышанного.

Колдунья стояла, не трогаясь с места, и как бы чего выжидала.

– Ну, что ж, можешь, или нет, указать место, где живут мои недруги? грозно вымолвил Калистратыч.

– Сколько же ты мне за такую работу заплатишь?

– Красненькой бумажки достаточно?

– Зелёненькую прибавишь, тогда могу, а то набольший-то мой сердится, если кто скупится.

– Ну, ладно, заплачу, действуй!

– А не обманешь?

– Получи вперёд деньги и не сомневайся; на вот, возьми, – вынимая из кожаной мошны, висевшей на груди его, три пятирублёвых билета, сказал Калистратыч и передал деньги колдунье.

Старуха приняла их, судорожно сжала в руках, кинулась за перегородку, достала из печки уголь, вышла снова в свою приёмную комнату, очертила круг, принесла со стола решето с камешками, поставила Калистратыча рядом с собой в кругу, нагнулась и начала что-то причитывать себе под нос, затем быстро подняла голову уставилась в окно, хотела что-то сказать, но слова замерли у ней на губах, она протёрла глаза, взглянула вновь на окно и крикнула:

– Видишь ты их, или нет?

– Не вижу, Еремеевна.

– Вои они, в окно глядят.

Калистратыч бросился было к окну, но за стеклом. уже никого не было.

– Обманываешь ты меня, старая карга!

– Сама их сейчас видела, сатана тебе в поруки.

Калистратыч опустил руки, поглядел на Сергеича и спросил у него:

– Ты в окне никого не видал?

– Нет, – ответил тот, сделав два шага вперёд.

Старуха не ошиблась. Она случайно взглянула в окно, увидала в нем два лица и, чтобы отделаться от богатого посетителя, указала ему на них, но в тот момент… когда Калистратыч направился к окну, Чуркина с Осипом уже не было около него: они с быстротою тигра отскочили от окна и скрылись во дворе колдуньи. Собака, почуяв их, начала было лаять, но удар по голове кистенём заставил её замолчать.

– Ну, Осип, первого, кто покажется из сеней, бей ты, а второго уложу я, – сказал шёпотом Чуркин, прижавшись за крылечком.

– Ладно, атаман, у меня промаха не будет.

Лай собаки всполошил старуху; она понимала, что на дворе кто-то есть, но не сказала о том своим посетителям, из желания поскорее от них отделаться.

После непродолжительной паузы, Калистратыч поглядел на старуху, которая стояла перед ним с опущенными, глазами, и переспросил у неё:

– Ты видела, что в окно глядели два человека?

– Да, видела, у одного такое страшное рыло, точно у моего набольшего, – ответила она, умышленно искривив своё лицо.

– Кто будет твой набольший?

– Вестимо, кто, Асмодеем его зовут.

– Значит, самый старший черт?

– Вот он и есть.

– Может, он это и был, ты осмотрелась?

– Спорить в этом не могу.

– Если бы кто другой был, мы тоже видели бы.

– Да, он не всем показывается, только своим верным слугам появляется, – врала старуха.

– Сергеич, нам всё-таки, надо быть осторожными, всяко бывает: есть и люди, на сатану похожие. Топор у тебя наготове?

– Вот, он, – потряхивая им, сказал тот.

Калистратыч вынул из кармана свой кремнёвый пистолет и начал его оглядывать.

«Ну, знать, последний час мой пришел», – думала старуха, видя такие страшные приготовления.

– Голубчики мои, не убивайте мою душу грешную, возьмите назад свои деньги, оставьте только меня живую, – взмолилась она.

– Что ты, угорела, что ли, знать? Живи и потрафляй своему сатане, нам ты не нужна, а деньги оставь себе на память. Пойдем, Сергеич, – проговорил Калистратыч.

– Струхнула, даром что колдунья, – проворчал Сергеич, выходя из избы впереди своего командира.

Едва лишь он спустился с крылечка, как из-за угла взвился кистень, раздался удар и настолько сильный, что несчастный успел вскрикнуть «ах!», поднял руки к верху, хотел схватиться за голову, но не успел и грохнулся, лицом вниз, на снег.

– Что с тобой? – вскрикнул Калистратыч, спускаясь с крыльца.

Не успел он проговорить эти слова, как раздался выстрел; старый разбойник схватился рукою за грудь, зашатался, взмахнул пистолетом, дал выстрел в воздух и свалился на труп своего приятеля.

– С победой! – крикнул Чуркин, схватил в объятия Осипа и поцеловал его. – Рыл ты нам яму, а сам в неё свалился, – сказал разбойник и другим выстрелом размозжил Калистратычу голову.

– А я, на всякий случай, чтобы не отдышался, угощу его приятеля, проговорил каторжник, и при этом нанес Сергеичу несколько ударов по голове кистенём, с такою силою, что вылетевшие из черепа брызги мозга залепили Осипу глаза.

– Поди, спроси у колдуньи фонарь!

Осип побежал в избу, обшарил её и отрапортовал своему атаману:

– Василий Васильевич, в избе никого нет.

– Где же старуха?

– Не знаю, знать, ушла.

– Не может быть, она здесь, куда ей деваться?

– Всё оглядел, знать, слиняла.

– Ах, она ведьма! как бы теперь в городе тревоги не сделала, – сидя верхом на трупе Калистратыча, бранился разбойник.

– Пойдём, а то, пожалуй, нас здесь накроют.

– Сейчас, вот только до мошны приятеля надо добраться, я видел через окно много денег в ней, – сказал каторжник.

– Постой, я помогу тебе; где она?

– На шее у него, на ремне прицеплена, никак не сорвёшь.

Грудь убитого Калистратыча была открыта; Осип взял валявшийся около Сергеича топор, взмахнул им по ремню, и дело было кончено, – мошна Калистратыча перешла в руки Чуркина.

– Осип, тащи-ка приятелей-то в избу, а то им здесь холодно, мы их погреем.

– Значит, поджечь избу колдуньи думаешь?

– Ну, да, разговаривать некогда, бери хорошенько, да кровью не замарайся.

– Насчёт этого будь покоен, – принимаясь за работу, отвечал тот.

Трупы были втащены в избу, а для того, чтобы поджог был успешен, сломано было крыльцо, доски пошли на щепки и всё было готово.

– Поджигать, что ли? – спросил Осип.

– Валяй!

– Родные мои, пустите душу на покаяние! – послышался голос колдуньи.

– Где ты, говори?

– Я под печку от страха спряталась, – вопила им старуха.

– Ну, там и сиди! – крикнул каторжник, подпалил хибарку и заставил выход колдуньи крышкой от стола.

– Туда ей и дорога, чтобы не отсвечивала, да языка не было, – проворчал разбойник, выходя из избы.

А метель всё бушевала; она пропела «вечную память» всем жертвам, загубленным разбойниками. Душегубы скорыми шагами пробирались к городу, поминутно оглядываясь назад, чтобы полюбоваться заревом подожженного ими домика.

Не успели они добраться до начала слободки, как небо покрылось огненным румянцем, сквозь который сквозили нёсшияся низко снежные тучи.

Добравшись до города, разбойники остановились, и один из них сказал другому:

– Горит-то, Василий Васильевич, ловко!

– Да, ничего, стало светло и метель не заслоняет, – ответил тот.

На колокольне ближайшей церкви ударили в набат; некоторые из жителей появились на улице и в испуге глядели на зарево.

– Не знаете, где горит? – спрашивал один бородатый субъект, обращаясь к Осипу.

– Деревня какая-нибудь, – отвечал тот.

Любопытствующий остановился, сообразил и сказал:

– Колдунья вспыхнула, ну, и пёс с ней, – оборотился назад и скрылся в воротах одного домика.

Когда уже пожар окончился и зарево потухло, на встречу разбойникам попалась пожарная команда; верховой с фонарём в руках подскочил к ним и спросил:

– Ребята, где пожар?

– За городом был.

– А далеко, не знаете?

– Верстах в шести, – отвечал Осип.

– Назад, пожар за городом, – крикнул вестовой своим. Команда оборотила оглобли назад и была такова.

– Ловко мы их провели, улыбаясь, – заметил Осип.

– Хорошо сделали, поди там, пожалуй, и покойничкам бы сгореть не дали, – заключил Чуркин.

– Теперь куда же, атаман?

– К Степану Лукичу, он нас ждёт.

– Ещё бы, небось все глаза проглядел.

– За добычу нас считает, думает: вот дураки-то, сами ему в руки даются. Нет, любезный, ошибёшься, сам поплатишься.

– На счёт его как ты сообразить?

– Сядем с ним, да поедем на пожарище любоваться, кстати нам туда и путь лежит, кучером его посадим: правь, мол, да вожжи крепче держи.

– Понимаю, атаман.

– Ну, ещё бы не понять, ухмыляясь, – сказал разбойник, ускоряя свои шаги.

– Значит, ему дорогою-то и крышку придётся сделать: вались, мол, с козел-то, да не отсвечивай.

Чуркин не отвечал; он думал совсем о другом: на уме у него была Прасковья Максимовна. Он размышлял о том, как бы ему после операции над виночерпием усадить её к себе в саночки, да увезти с собою куда-нибудь подальше. «Ну, а как сорвётся, тогда что? – блеснуло у него в голове, – Да ничего», – ответил он сам себе, оглянулся на товарища и спросил у него:

– Так ли мы идем?

– Верно, я смотрю, – ответил Осип.

– Легко мы с тобой отделались от приятеля.

– Рука так подошла, не ожидали с ним встретиться, а пришлось, сам налетел. Вишь, пистолетом запасся, а у другого топор был.

– Наверняка хотели они нас убрать, да сами же и поплатились.

– Поглядел бы ты, какой капитал оставил нам Калистратыч?

– Порядочный, хватит нам надолго; теперь нам о казне думать нечего, вот поскорей бы до дому добраться, а там мы с тобой другую штуку выкинем; нечего нам в Решах пробавляться, – надоело.

– Да, и опасно. К приятелю-то твоему заглянем?

– Это к какому?

– К складчику в Тагильском заводе.

– Побываем, нельзя, надо навестить.

– А где остановимся?

– Ну, вот тебе ещё раз! Почём знать, там, где придётся.

– Не мимо ли Тагильского завода нам стегануть, в лесу лошадок можно будет покормить, а то начнут расспрашивать, как и что, почему водки долго не брали, как в деревне поживают.

– Пусть их расспрашивают, найдём что ответить. К складчику-то мы всё-таки побываем, нельзя мимо него проехать.

– А я знаю и зачем! – оскалив зубы, сказал Осип.

– Ну-ка, скажи, а я послушаю твоё мнение.

– Зазнобушку свою поглядеть, Степаниду, – брякнул каторжник.

– Тише, будет тебе горло-то драть, – заметил ему разбойник, подходя к знакомому уже им кабачку.