Читать книгу Разбойник Чуркин. Том 3. Возвращение - Н. И. Пастухов - Страница 2

На последнем своём переезде к Ирбиту Чуркин поднялся с логовища необыкновенно рано, разбудил каторжника, приказал ему распорядиться о самоваре и приготовляться к отъезду. Тот потянулся, протёр глаза, поднялся с лавки и проговорил:

– Раненько же ты, Василий Васильич, сегодня поднялся: кажись, ещё и не рассветало!

– Не спится что-то, – отвечал тот, причёсывая волосы.

– Что? Знать думы тебя одолели?

– Без того нельзя, подумаешь: не к тестю в гости едем, – небось, знаешь, – а к незнакомым людям, да и город-то чужой, надо поразмыслить; а там, пожалуй, Калистратыч за нами гонится.

– Ну, он и не посмеет; куда тащиться и зачем?

– Не такой он человек, в походе нас не оставит: коснись и до меня, я даром бы никому не простил того, что мы с его ребятами устроили. Ступай, да вели самовар поскорей подавать.

Осип вышел.

Разбойник принялся ходить по комнате; он то останавливался у стола, на котором горела сальная свечка, то подходил к окну и глядел сквозь стекло на улицу, покрытую ещё мраком ночи; на лице его лежала глубокая дума о предстоящем приезде на ярмарку: в мыслях своих он соображал, как быть и что делать по приезде в город и, в случае появления Калистратыча, как от него отделаться: все эти задачи для него были нелёгкие и требовали величайшей аккуратности и сметливости, которой, впрочем, он обижен не был.

Принесли самовар, явился и каторжник, доложил своему атаману, что лошади запряжены и готовы уже в дорогу.

– Спроси, сколько там с нас следует, – сказал Чуркин женщине, принёсшей самовар.

– Хорошо, я пришлю хозяина, – проговорила та и вышла из комнаты.

– Вот что, брат, парики-то мы с тобой дома забыли, а они нам понадобятся, – обратился разбойник к. Осипу.

– Как же теперь быть? ты об них мне ничего не сказал, я и не взял их.

– Придётся новые купить, ничего без них не поделаешь, – обваривая чай, протянул разбойник.

– Да на что они тебе понадобятся? Нас в Ирбите никто не знает, – закуривая свою коротенькую трубочку, сказал Осип.

– Ты думаешь, что на ярмарке никого нет из нашего брата? Найдутся и они. Не будем же мы с тобой в избе сложа руки сидеть, придётся во всех местах побывать, наткнёшься на кого-нибудь и не отвяжешься. Калистратыч приедет, прямо ему и втюримся.

– Оно так, верно говоришь, атаман, без париков плохо, – согласился Осип, потягивая с блюдечка китайский чай.

Вошёл дворник, со счетами в руках, поклонился постояльцам и молча положил их на стол.

– Ну, хозяин, клади, что за что, – обратился к нему Чуркин.

Тот начал перекладывать косточки и объявил сумму. Разбойник достал из кармана бумажник и расчитался за постоялое.

– Лишнего ты ничего не положил?

– Нет, зачем же, что следует взял.

– За овёс, кажись, дорогонько назначил?

– У нас со всех одна цена. Раненько вы поднялись, свет ещё не скоро будет.

– Так нужно, поторапливаемся засветло в город приехать. А что, разве ночью ехать у вас опасно?

– Нет, у нас шалостей не слыхать, я так говорю, днём ехать веселей.

– Ну, нам все равно, мы люди к дороге привычные. А ты вот что нам скажи, где остановиться на ярмарке?

– Где хотите, там и остановитесь, постоялых дворов там сколько угодно.

– Всё-таки, где получше и подешевле?

– Вам, небось, с комнаткой нужно?

– Вестимо, не в общей же располагаться.

– Спросите Кузьму Яковлева, у него двор хороший и мужик он добросовестный, я его знаю.

– А где его там найти?

– Любой дворник вам укажет, скажите, что от меня присланы, – Степан Назаров, мол, он меня знает.

– Спасибо, непременно у него остановимся, надевая тулуп, – сказал Чуркин и вышел из комнаты вслед за Осипом.

Дворник взял фонарь и проводил постояльцев со двора, пожелав им счастливой дороги, приглашая заехать к нему на обратном пути.

– Тёмненько-то, тёмненько, Василий Васильевич, – выбравшись за селение, сказал Осип.

– Ничего, до свету теперь недолго, подгоняй понемножку, – ответил тот.

– Дорожка незнакомая, как бы не сбиться с неё.

– Одна, небось, идёт, а ты всё-таки поглядывай.

Каторжник тряхнул вожжами, и кони понеслись во всю рысь.

– Ты потише, не разом, а то вдруг их осадишь, – заметил Чуркин.

– Не такие, атаман, лошадки, пятьдесят вёрст не кормя пробежат, – сказал Осип и крикнул: – Эх, вы, Калистратычева команда, действуй!»

– Гляди, брат, на счёт ухабов, шеи бы не сломать, – ворчал разбойник.

Каторжник не слыхал его замечания, потряхивал вожжами и, любуясь конями, посвистывал, да покрикивал на них.

Скоро они достигли леса; Осип осадил лошадок и пустил их шагом. На востоке, на безоблачном небе зарделась зорька.

– Ну, вот и рассветать начало, – сказал Чуркин.

– Да, атаман, повеселее и поедем. Так ты думаешь в Ирбите у Кузьмы Яковлева остановиться?

– Думаю, а что?

– Я бы не советовал.

– А почему?

– Потому, Калистратыч может заехать именно к тому дворнику, у которого мы останавливались и расспросить о нас.

– Пожалуй, всё может случиться. Остановимся лучше у другого.

– Оно и покойней будет, – добавил Осип и подогнал лошадок.

Вёрст десять проехали они и не заметили, что за ними мчалась чья-то тройка лошадей, нагнала их и, не желая опережать, бежала за ними шаг за шагом. В небольших саночках с задком сидели два человека, с кучером на передке.

– Уж не Калистратыч ли за нами гонится? – нагнувшись, сказал Осип своему атаману.

– Не думаю: рано ещё ему, да и успеть не мог. Ты останови лошадей, сейчас узнаем, да кистень на всякий случай приготовь, – сказал разбойник, вынимая из кармана револьвер.

– Нужно, так проезжайте вперёд! – крикнул он ехавшим позади.

– Ничего, мы за вами поедем, – был ответ.

– Вы на тройке, лучше уж мы за вами, – сказал Осип, вглядываясь, вместе с Чуркиным, в незнакомцев.

Те не отвечали.

– Ну, Василий Васильевич, как скажешь, ехать, или нет?

– Поезжай, это, кажись, не Калистратыч, – ответил тот.

Вышел пересёлок; ехавшие за разбойниками приостановились у дорожки, идущей влево; кучер слез с саней и начал отпрягать лошадей и ставить их в запряжку, чтобы ехать гуськом.

– Знать, в сторону им нужно, – проговорил Осип, оглядываясь назад.

– А что такое?

– Гуськом запрягают, напугали только нас.

Чуркин так же оглянулся и, удостоверившись, что опасности никакой нет, положил револьвер в карман.

– А ты уж и струсил! – сказал он своему кучеру.

– Чего трусить? Все равно, чему быть, того не миновать, – ответил тот и пустил коней рысью.

Снова начался лес сосен, стоявших как гиганты на корню целые столетия; до них ещё не коснулась рука истребителей богатства края; тихо, спокойно стояли они, даже ветер не тревожил их.

– Экий лес-то какой красивый! – заметил Осип, дав лошадкам передохнуть на несколько минут.

– Хорош, – ответил ему разбойник.

– Так хорош, кажись, в нём бы и остался.

– Соскучишься: голод-то не свой брат, селений близко нет, поживиться нечем.

– А за счёт проезжающих?

– Ну, это ещё как придётся, небось, знаешь пословицу то: «один в поле не воин».

– Как не знать! слыхал кое от кого.

Разговор прекратился, кони вновь понеслись.

Вечерело; лес кончился; вдали показалась соборная колокольня Ирбита; Чуркин и каторжник устремили на неё глаза.

– Ну, вот и город, – показывая вперёд рукою, сказал Осип.

– Вижу, что город, да какой-то у него норов? – шутя ответил разбойник. – Нужно нам быть во всем аккуратными, а главное, не вмешивайся ты в разговор, слушай, сиди и молчи, – прибавил он.

– Кажись, я того и держусь.

– То-то, что нет; слово, брат, – сам знаешь, – не воробей, выпустишь и не поймаешь.

– Нельзя же мне и немым быть, как бы обидевшись, – проворчал каторжник.

– Никто тебя и не заставляет, говори: «да, не знаю», вот и всё.

– Ну, хорошо, так и будет.

– Эй! держи правее, дай нам разъехаться, – кричал какой то проезжий, в овчинном тулупе, ехавший навстречу.

– Что ты с возом, что ли? можешь и сам остановиться, – отвечал ему Осип, продолжая шажком пробираться вперёд.

Чуркин молчал и ждал, что будет дальше.

Ехавший на встречу остановился; Осип прикрикнул на лошадей, они подались вперёд, сани зацепили за другие, встречные и сдвинули их в сугроб; проезжающий начал браниться, каторжник показал ему кулак, тем дело и кончилось.

Стемнело, когда разбойники достигли города и поехали по Банковской улице; в конце её Чуркин спросил у одного бородача, переходившего улицу.

– Любезный, где бы нам постоялый двор отыскать?

– К речке Нице поезжайте, там найдёте, – ответил тот и пошёл своей дорогой.

Приехали к указанному месту и, действительно, нашли там целую линию постоялых дворов, около которых, как муравьи, копошились ямщики и возчики тяжестей, разговаривая между собою; другие вели на водопой лошадей на близ протекающую речку.

– Что, или на постой вам надоть? – спросил путников привратник одного из тех домов.

– Да, брат, надо остановиться. Где здесь Кузьма Яковлев? – спросил Чуркин.

– А вон там, дворов через пять; но у нас попокойней будет, заезжайте, постой хороший, – уверял привратник.

– Комнатки отдельные есть?

– Отведём и комнатку, а для лошадей такое угодье предоставим, чисто графское. Пожалуйте!

– Ну, как скажешь, Василий Васильевич? – спросил Осип.

– Заезжай, все равно, – сказал разбойник.

Въехали на двор и нашли там страшную тесноту: воза с товарами заняли все места под навесами, где стояли также возки и разного калибра сани и саночки; около них сновали ямщики, извозчики; гул стоял от их криков и разговоров. Чуркин вылез из саней, привратник ввёл его на крылечко и сказал:

– Повремени, купец, маленько, сейчас я хозяину скажу, куда тебя поместить надо.

Разбойник повиновался. Мимо него поминутно сновали выходившие из общей избы и направлявшееся в неё со двора люди, не обращая на Чуркина никакого внимания. Через несколько минут вышел хозяин постоялого двора, пожилой человек, с добродушной физиономией, маленького роста, и спросил:

– Тебе, купец, особую комнатку требуется?

– Да, хотелось бы.

– Пойдём, уж не обессудь, у нас не гостиница. Комнатка-то и есть, но не так опрятна.

– Ничего, мы не взыскательные.

– Что делать! время ярмарочное, полы не успели вымыть, – отпирая дверь, ведущую в коридорчик, сказал дворник.

– Ух, как здесь темно! ночничок бы хоть зажгли, – сказал разбойник.

– Как же, всю ночь фонарь горит, зажечь только не успели.

Добродушный хозяин ввёл постояльца в небольшую комнатку, отделённую от соседней дощатой перегородкой, вынул из кармана спички и зажёг стоявшую на небольшом столике сальную свечку.

– Ну, вот и квартира тебе, – сказал он.

– Дорого в сутки будет стоить?

– Сколько прожить-то думаешь?

– Как придётся: недельку, может, и меньше.

– Целковый берём, а то и больше. Лошадки у тебя свои, или на ямщицких приехал?

– На своих; надо бы уступить сколько-нибудь.

– Ну, если на своих, три четверточка возьму, самовар и свечки наши будут.

– Овёс и сено почём отпускаете?

– Не дорого, лишнего не возьмём. Сами откуда вы будете?

– Вёрст за четыреста отсюда.

– Знать, в первый раз на ярмарку приехал?

– Да, впервые ещё пришлось.

– Ну, значит, остаёшься?

– Нечего делать, надо бы почище комнатку, так и быть уж, останусь.

– Есть и почище, да занята, – купцы из Большой Санды, заняли её.

– Что значит «Санда»? – полюбопытствовал разбойник.

– Ну, с завода Демидова, всё равно. Уедут, туда же тебя и переведу, сказал дворник и вышел.

«Спасибо и за обещание», – подумал разбойник и стал осматривать комнатку, в которой он остановился.

Она была в длину сажени три с половиною и такой же ширины, об одном оконце, выходящем на речку; в ней стояла кровать с матрацем, набитым сеном, на котором, кроме подушки, да притом жёсткой, ничего не было, не имелось даже одеяльца; около столика стояли три простых обыкновенного дерева стулика, в углах виднелась сырость, и она напоминала ему каземат Богородского острога. Разбойник снял с себя тулуп и присел на стул.

Вскоре вошёл Осип, сопровождаемый тем же привратником, который встретил их на улице, и тотчас же ушёл из комнатки.

– Ну, Василий Васильевич, комнатка-то, кажись, не хвали, вдвоём-то в ней и не поместишься.

– Да, брат, не разгуляешься, но всё-таки ты как-нибудь уляжешься, ночь-то переночуем, а завтра и переберёмся на другую квартиру, так оно выходит.

– Неловко с лошадьми переезжать, – проговорил каторжник, снимая с себя верхнюю одежду и поглядывая на атамана.

– Лошадок-то мы и… побоку, ну их совсем, сбудем на Конную.

– Это дело другое.

– Ты полушубок-то не снимай, куда-нибудь пройдёмся.

– Куда же, ночью, разве что в трактир, чайку попить?

– Сходим, хоть немножко город поглядим. Лошадок хорошо поставил?

– Ничего, уголок отвели, я уж и сенца им подложил, поить раненько.

Через несколько минут Осип с Чуркиным были уже на улице; она была полна снующими взад и вперёд простолюдинами; прошли по линии постоялых дворов, между которыми выделялось одноэтажное здание трактира или харчевни какой-то Гольчихи. Войдя в него, они увидали за буфетом толстую, пожилых лет, женщину; это была хозяйка харчевни. Заметив их, она командировала паренька из прислуги и велела просить гостей в другое отделение, выходившее на двор и выстроенное в два этажа, но соединяющееся с первым, в которое они вошли.

Трактир кишел простым народом; шум стоял страшный; половые не успевали исполнять требования. Паренёк ввёл вновь прибывших в чистое отделение, где за столиками располагалось среднего сорта купечество и разные немудрёные торгаши. Чуркин с Осипом уселись за свободный столик и потребовали себе чаю и водки; то и другое было подано.

– Народищу-то, кажись, и пушкой не пробьёшь, – тихо сказал каторжник.

– Ярмарка, вот и народ. Это не у нас в деревне, – ответил разбойник, оглядывая посетителей. – Ты чай-то наливай, – прибавил он.

Осип занялся чем было приказано, а Чуркин обратил внимание на двух пожилых купцов, беседовавших с женщинами.

– Ты вот что, как тебя там зовут? Пей, ежели потчуют, а не станешь пить, так уходи, – говорил один из собеседников.

– Выпью, пусть вон Алевтина начнёт, – ответила та.

– И она выпьет: по нашему, гулять, так гулять, – сказал другой, обнимая Алевтину. – Эй, милый, давай сюда ещё две бутылки горского.

– Разочтитесь за прежнее, тогда и подам, – возражал прислужник.

– Не веришь, думаешь, у нас и денег нет? вот они, гляди! – вынимая туго набитый бумажник с деньгами, сказал подгулявший купец. – Мы ещё твою хозяйку купим и продадим; говорят, подавай, значит, подавай.

Половой убежал.

Разбойник стал раздумывать о том, как бы подсоседиться ему к этим кутилам, взял налитую чашку чаю и начал, не спеша, потягивать его.