Читать книгу Серебряные горны - Надежда Сайгина - Страница 7

Утренняя планерка заканчивалась, и Надежда давала последние наставления вожатым:

– Ребята, я еще раз повторяю: не хотят дети спать – читайте им книги Крапивина, Гайдара, Носова, Драгунского. Да «Петрова и Васечкина», наконец…

– А я, как педагог с огромным стажем, заявляю: дети в тихий час должны спать! Все, от мала до велика! – вставила свою реплику Ева Петровна. – А вы как считаете, Ольга Григорьевна? – повернулась она к присутствующей на летучке Докторице.

– Как доктор, я тоже считаю, что малыши пятого и шестого отряда все-таки спать должны…

– Ладно, пусть будет так! – согласилась старшая вожатая и взглянула на часы. – Так, время, ребята! Ну все! Каждый из вас знает, что надо делать! Да! И прическа – конский хвост! Музей открываем в девятнадцать часов. С «Днем метлы», дорогие товарищи!

Надежда встала, показывая, что все свободны. Вожатые весело повскакивали с мест и, услышав сигнал на побудку, ломанулись к дверям. Махал-Махалыч задержался.

– Надюша! В одиннадцать часов я провожу шахматно-шашечный турнир среди мальчиков третьего и второго отрядов. Плакат с названием Еремеич уже прибил, так что всё чики-брики!

– Вот, все бы были такими ответственными, как вы, Михал Михалыч! Все сам, все сам! – без устали нахваливала Надя своего любимчика.

***

Надежда решила до завтрака немного прибраться в комнатке и предстала перед мужем в образе Бабы Яги. Волосы взлохмачены, на лице пятно. С тряпки на пол капает грязная вода. Подол халата заправлен в трусики.

– Что за привычка мыть чистые полы? – пробурчал Евгений.

– Никакие они не чистые! Ты сходишь за водой?

– Где я тебе ее возьму? Я уже и водопровод весь вычерпал, и озеро.

Над головой Евгения пролетела мокрая тряпка и приземлилась в коридоре. Немного погодя, вслед за тряпкой в прихожую было выставлено и ведро.

– Ух и злая ты! Почему, когда бабы моют полы, они такие злые?

Евгений взял ведро и пошел к двери. На пороге остановился и повернулся лицом к жене.

– Тяжело тебе со мной? Я несносный?

– Сносный!

– Тяжелый?

– Легкий!

– Угрюмый?

– Веселый! Я люблю тебя!

– И я тебя!

***

Завтрак закончился, а после него остались горы песка на полу, тонна крошек на столах, не убранные стаканы с жидким кофе, недоеденная каша и посреди всего этого – смурная Хлеборезка. И где, спрашивается, дежурные?

– Нет, ну вы подумайте, это я за свои гроши должна еще и посуду со столов убирать?

Хорошо еще, что Вася с завтраком припозднился, а то бежать бы Надежде в третий отряд.

Она дала поручение Василию и вновь подсела к девушкам. Рассеянно размазывая пшенную кашу по тарелке, она грустно выкладывала подругам свои горести:

– И его как подменили…. Он все время мне грубит. Гадости всякие говорит. И эта постоянная необоснованная ревность…

– А что доктора наши прославленные говорят? – поинтересовалась эскулапша.

– Он утверждает, что все хорошо. Дали вторую группу. Работу можно какую-нибудь искать. Спокойную, конечно… Свекрови я звонила, но она все то же говорит…

В столовую вошел Евгений. Кривляясь и пританцовывая, он отвесил девушкам низкий поклон и помахал невидимой шляпой.

– Милые дамы! Наше вам с кисточкой! «Какой сегодня чудный денек! Даже и не знаю, то ли чаю выпить, то ли повеситься…»

– Привет, Жень! И тебе не хворать! Садись к нам! Мы тут уже добавочку хомячим! – позвала его Марина.

– Девчонки! Смею вам напомнить, что пингвины – это ласточки, которые слишком много ели, – хитро улыбнулся Евгений, погрозил девушкам пальцем и направился к раздатке.

– Да ну тебя, Женька! Пройдет, мозг запудрит – и думай потом, что сказал… Балабол! – пожала плечами Докторица.

***

У въезда на территорию лагеря под деревянным грибком сидела миловидная девятилетняя Леночка Анисимова и крутила в руках кубик Рубика. Антон и мальчик-толстячок по имени Гена с завязанными чуть выше локтя красными повязками катались на скрипучих воротах. Генчик доедал кусок булки, а Антон, поглядывая на Леночку, делал быстрые вращения с одной стороны забора на другую, успевая при этом рассказывать друзьям байки. Сегодня четвертому отряду выпала честь дежурить по лагерю. Раньше им не разрешали, говорили, что маленькие, но с приездом в лагерь новой старшей вожатой многое изменилось.

– А еще вот такой анекдот, слышал? Винни Пух жует булочку. К нему подходит Пятачок: «Винни, Винни, дай булочку укусить!» Винни: «Это не булочка, а пирожок!» «Ну, дай пирожок откусить!» – сделал очередной пируэт Антон и продолжал. – «Это не пирожок, это пончик!» «Ну, дай пончик куснуть!» «Слушай, Пятачок, отстань! Ты сам не знаешь, чего хочешь!» – залился смехом Антон и сделал еще один кувырок.

Генчик тупо посмотрел на товарища и спросил:

– Ну и чего? Чего он хотел-то?

– Ну ты, Геха, даешь! До тебя, как до утки, на третьи сутки… – махнул Антошка рукой на Гену и посмотрел на дорогу. К лагерю приближались три машины.

– Опаньки! Ворота закрываем срочно! А ты, Генчик, скорее к Марине Степановне!

Видя, что Генчик тормозит, Антошка развернул толстяка и скомандовал:

– К директору, Гена, дуй быстро! Скажи: машины чужие у ворот! Бегом, Гена, бего-о-ом!

Антон быстро повесил на ворота навесной замок, у которого не было ключа, а сам он только создавал видимость, что ворота на запоре! Антошка подсел к Леночке под грибок и с интересом стал рассматривать волшебный кубик.

Подъехав к воротам, машины остановились. Из первой, потягиваясь, вышел Сухов. За ним эффектно вышла куратор лагеря по воспитательной работе, а попросту – проверяющий из ГОРОНО. Аккуратная модная стрижка, деловой твидовый костюм, на губах дежурная улыбка, а в глазах весь холод Арктики. Женщину по имени Изольда Арминаковна боялись все, начиная от Сухова и заканчивая кухонной работницей из столовой лагеря. Она бы горы свернула, чтобы всех посадить по тюрьмам, но жаль, королевство маловато, разгуляться негде! С других машин вышли пять человек. Каждый от своего ведомства: СЭС, пожарники, бухгалтерия, детская поликлиника. В общем, как бы сказала Марина Степановна, «чайки слетелись»…

Леночка чинно подошла к воротам и ясными чистыми глазами посмотрела на гостей:

– Здравствуйте! Вас приветствуют дежурные отряда «Непоседы» пионерского лагеря «Дружба». Наш лагерь гостям всегда рад! – промолвила она свои слова.

– Так открывайте же ворота, дежурные! – заворковала гостья.

– Тетенька, а вы начальство? – поинтересовался Антон. Он взрослые правила знал. В лагере «Гагаринец» прежде чем впустить проверяющих, всегда сначала предупреждали начальника лагеря.

– Дааа! Можно и так сказать…

– Ну, открывай! – повернулась к Антону девочка.

– Как, а пароль? – возмутился дежурный.

– Какой пароль, открывайте быстрее! – занервничала женщина.

И тут Антон продемонстрировал непреклонность и железную волю.

– Нее! У нас здесь строго! Без пароля нельзя!

– А вот нам-то как раз и можно! – не сдавалась Изольда Арминаковна.

– Так, значит, пароль вы не знаете? А, может, вы шпионы?

– Ну, хватит, пацан! Быстро открывай! – не выдержал Сухов.

– А, может, вы смертники из Афгана. Может, у вас в машине взрывчатка? А здесь дети! Нее! Пароля нет – и ключа нет. А ключ-то все равно у Гены, а Генчик побежал… Ну это… по-маленькому… – объяснял Сухову мальчик, – а, может, и по-большому…. Он булку ел! Щас он придет. А ты, Леночка, сбегай-ка за Геной, пусть он там побыстрей!

Солнце припекало. Члены комиссии спрятались от летнего зноя в машине. И только Изольда Арминаковна и Николай Павлович стояли у ворот. Антон повис на воротах и развлекал «дорогих гостей».

– Тетенька, а вас как зовут? – обратился он к женщине.

– Изольда Арминаковна, – нехотя ответила та.

– Да, язык сломаешь. Изольда – это изо льда? Красиво! Тетенька, а это машина государственная?

– Государственная? Нет, отчего же, личная.

– Зыканская! Дорогая?

– Что? Да не знаю я! Дорогая!

– Да, видно, что дорогая! А сколько лет вы на нее копили?

– Какая бестактность!

– Мальчик, перестань, иди, поищи своего товарища. Нет, лучше взрослых позови! – вмешался председатель профкома.

– Да-а-а! Ништяк! Машина, конечно, удобная. Одним словом – «Москвич»! 80-го года? Отличная сборка. Тормоза, наверно, зыканские! Много тормозной жидкости уходит? Подвеска, наверно, нормальная… – Антон словно и не слышал, что ему сказал приезжий.

– Что? – не поняла женщина изо льда.

– Да, говорю, коробка передач четырехступенчатая… наверно…

***

На летней танцевальной площадке Евгений поджидал детей шестого отряда и наигрывал «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик». На березе сидела большая черно-белая птица и внимательно, с любопытством глядела на него, поворачивая голову то на один бок, то на другой. «Ишь ты, музыку слушает», – удивленно подумал Евгений. Где-то совсем рядом послышался плач ребенка. Евгений снял тяжелый аккордеон и заглянул под сцену. Там, согнувшись в три погибели, прятался маленький белобрысый мальчик.

– А кто это у нас тут сырость разводит? А у меня от сырости инструмент не играет.

Мальчик с опаской и недоверием посмотрел на музработника.

– Что, не веришь? А ну-ка, сам попробуй! Иди сюда! Вот, держи

аккордеон…

– Ой, он тяжелый! – шмыгнул носом и вытер рукавом слезы малец.

– А ты сядь! Так…. Растягивай меха, во-о-т! А теперь этой рукой на кнопки нажимай! Молодец! А звать-то тебя как?

– Тарасик… – прошелестел малыш.

– А любишь ли ты музыку, Тарасик?

– Люблю! Я петь очень люблю!

– А плакал-то чего?

– Ребята дразнят, инвалидом называют…

– А что у тебя не так?

– У меня одна ножка короче другой!

– Да, брат, а я ведь тоже инвалид. Правда, меня не дразнят. Но инвалидов везде не любят! А ну-ка, спой мне что-нибудь!

– Вот прямо взять и спеть?

– Да, любую песню, которая нравится…

Тарасик сначала тихо, робко, а потом все увереннее и звонче запел:

Не печалься о сыне, злую долю кляня.

По бурлящей России он торопит коня.

Если снова над миром грянет гром,

Небо вспыхнет огнем,

Вы нам только шепните,

Мы на помощь придем…

С удивлением и уважением Евгений разглядывал парнишку.

– Ну, Тарасик, ты меня удивил…

– Вам понравилось? Я еще много песен знаю…

– Давай-ка мы с тобой будем отдельно заниматься, согласен? Приходи сюда в 12 часов каждый день. А вожатым скажи, чтобы отпускали.

К площадке подходил шестой отряд. Молодые вожатые Алла и Лена издалека увидели Евгения и разулыбались.

– Ты глянь-ка! Женечка-то у нас хромоножку жалеет…. Ой, обнимает его… – ехидно протянула одна из девушек.

– Алка, ну не перестаю тебе удивляться! Ты и вправду, такая бесчувственная стерва? – спросила у нее подруга и пристально посмотрела ей в глаза.

Алла приосанилась, сделала стойку и засверкала глазками:

– Евгений Юрьевич! Мы пришли! Вы нас ждете? А мы скучали… – крикнула Аллочка и кокетливо поправила коротенькую юбочку.

***

Тыбыдым, тыбыдым, тыбыдым! Словно молодой конь неслась к воротам Марина Степановна. Волосы растрепались, щеки раскраснелись. Тяжело дыша, за ней вприпрыжку несся пунцовый Генчик. С перепугу мальчик начал икать.

– И ещё… ик… сзади машина… ик… серая… ик… а за ней… ик… белая!

Проверяющие сидели на траве и с тоской смотрели на ворота. Антон занимал их беседой, но его уже никто не слушал.

– Да, повезет тому, кто накопит на такую машину! Только мой папа говорит, что такие машины только у воров бывают… А коробка передач…

Марина Степановна подбежала к воротам и закричала:

– Дежурные, открывайте ворота, где ключ?

Антон подошел к воротам, дернул за замочек, и он тут же открылся. Марина трясущимися руками открыла настежь ворота.

– Ой, извините, Николай Павлович, Изольда Арминаковна, вы уж нас простите за задержку. Проезжайте, пожалуйста, гости дорогие!

Антон подбежал к машине, попытался заглянуть внутрь, но куратор резко оттолкнула его и злобно прошипела:

– Поганец! Мать твою…

Машины проехали мимо стендов с фотографиями пионеров—героев, а Антон поправил красный галстук и салютом проводил гостей.

– Проезжайте, пожалуйста, гости дорогие! В нашем лагере гостям всегда рады…

***

С большим трудом удалось Марине Степановне успокоить членов комиссии. И только после того, как Домна Ивановна накормила их вкусным завтраком да еще что-то сунула им в сумочки со словами «А вдруг в дороге сладенького чего захочется!», проверяющие разошлись по лагерю.

Изольда Арминаковна важно вошла в игровую комнату. За ней, смотря себе под ноги, плелась Надежда. Подобострастно заглядывая в лицо проверяющей, семенила Ева Петровна.

– А что это здесь за бардак? Занавески оборваны… Штаны валяются… А это что разбросано? – показала она на рисунки, лежащие на полу.

– Рисунки детей сохнут, – пояснила Надя.

– Рисовать, как, между прочим, и мастерить, нужно в кружках. Так, посмотрим уголок отряда… Не вижу плана на сегодня! – куратор строго взглянула на старшую вожатую. – А почему вы мои замечания не записываете?

– А я запомню! Крыльцо, бумажка, занавески, штаны, рисунки…

– Я все записываю… – выскочила вперед Ева Петровна, – согласна, исправим, сделаем!

Пройдя по территории лагеря, троица дошла до клуба, на дверях которого висела надпись: «Музей метлы». Войдя в помещение, Изольда Арминаковна сразу увидела здоровенную метлу дворника с приклеенными большими глазами и огромными ресницами. Метла была принаряжена в юбку и старую шаль. Рядом висела надпись «Её величество метла».

У стен клуба были расставлены метелки, веники, щетки, швабры. На столе разложены сочинения и сказки детей: «Использование метлы в магии», «Волшебная метла», «Метла в русских народных сказках», «Сказки и сказочки о метле».

На стенах – пословицы и поговорки. Проверяющая взяла в руки альбом «Загадки про метлу» и прочитала вслух.

– «Старая бабка по двору шныряет, чистоту соблюдает…» Это что? Что это?! Что за ерунда?! Чем вы здесь занимаетесь?! – закричала куратор. – Вы комсомолка! Вам доверили воспитание нашего молодого поколения. Чему вы детей учите? Идола нашли? Метле поклоняетесь?

– Не метле, а труду! – пыталась объяснить ей Надя.

– А я предупреждала… А я говорила… – выскочила со своим блокнотом старший воспитатель.

– Все выбросить, все закрыть! Немедленно! – закричала и притопнула ножкой куратор.

– Изольда Арминаковна, но ведь трудились дети, трудовой десант… все подмели, даже шишки с хвоей, – объясняла Надежда.

– Видела я: подштанники в палате валяются!

– Конкурс рисунков, рассказов, сказок о метле – это же такое творчество! А вечером – веселье! Песни, танцы, сценки и награждение боливарами, – Надя попыталась донести идею праздника до проверяющей.

– Чем награждение?

– Боливары, деньги такие! Ну, денежная единица Венесуэлы. Названа в честь борца за независимость стран Латинской Америки Симона Боливара!

– Вы… Да вы!.. Вы же растлеваете души ребят! За то, что они убираются, вы им платите деньги? А что дальше? Они без денег и чихнуть не захотят? И что они потом с этими деньгами делают?

– А в конце смены ребята обменивают их на канцтовары и сладости.

– Неслыханно! Надо ревизию сюда посылать! Это же ни в какие ворота…

– А я говорила… А я предупреждала… – строчила в блокнот замечания Ева Петровна.

***

Изольда Арминаковна со своей свитой – Надеждой и Евой Петровной – продолжала осматривать территорию. У второго корпуса проходили соревнования по шахматам. Физрук, увидев свою старую знакомую, напустил на себя важный вид и встал аккурат под ярким плакатом, написанном огромными корявыми буквами: «Шашмачно-шахечный турнир».

Разочарованная воспитательной работой в лагере куратор остановилась у деревянного туалета и дала подержать свою сумочку Еве Петровне.

– Там все чистенько, Изольда Арминаковна! Это туалет для вожатых. И бумажка есть… – зачирикала Ева Петровна.

Куратор зашла в туалет и закрыла дверь на засов. Не успела она поднять платье, как взгляд ее упал на исписанные мелом двери. Изольда прочитала: «Посмотри налево». Она послушно повернула голову. «Посмотри направо». Она опять повернула голову. «Посмотри назад, а теперь наверх!»

Член комиссии посмотрела на потолок и прочитала: «Что ты все время вертишься? Делай свои дела и уходи!»

Изольда Арминаковна, так и не сделав своих дел, изо всех сил хлопнула дверью туалета и с криками подбежала к своим подчиненным.

– Возмутительно! Государственное добро испохабили. Ответите, Соколова! За все ответите!

– А я говорила… Предупреждала… – довольная своей прозорливостью, тихо сказала Ева Петровна.

***

После сытного обеда, на славу приготовленного Домной Ивановной, члены комиссии стали расходиться по машинам. Их провожать вышли директор лагеря, Докторица, бухгалтер и завхоз. У каждого проверяющего в руках были довольно-таки увесистые сумки. Изольда Арминаковна возмущенно высказывала свое недовольство Марине Степановне по поводу новой старшей вожатой:

– А я настаиваю на увольнении. Она абсолютно некомпетентный в педагогике человек… И вообще, откуда она взялась, эта Соколова? И где Людмила Витальевна? Вот уж у кого всегда был порядок!

Вдруг одна из женщин-членов комиссии схватилась рукой за сердце и, словно рыба, стала беззвучно открывать и закрывать рот, показывая на высокое дерево, на самой макушке которого восседал Антон.

– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! – выглядывал он из-за ветки.

– Мальчик, слезай немедленно! Не бойся, миленький! Слезай потихонечку, вниз не гляди… Мы тебя ругать не будем! Спускайся, ну же! – уговаривали мальчишку члены комиссии.

– Тетеньки, милые, да вы не бойтесь, я сын старшей вожатой! – успокоил их Антон. – Я просто хотел немножко вас развеселить!

– Ну конечно… так вот чей это мальчик, – почему-то обрадовалась Изольда Арминаковна, – а чего от него ожидать? Какая мать, такой и сын!

Проверяющие погрузились в машины. Окно автомобиля Изольды Арминаковны открылось, она высунула голову и, поравнявшись с Мариной Степановной, зло процедила сквозь зубы:

– А мальчика гнать надо из лагеря! Поганой метлой гнать!

Марина Степановна махала рукой отъезжающим машинам и вполголоса кричала:

– С днем метлы-ы в-а-а-с-с, гости дороги-и-и-ие!

***

Вечером в подвале корпуса первого отряда на самодельных скамейках, покрытых газетами «Комсомольская правда», притулились ребята: Наташа, Влад, Илья, здоровяк Жора по кличке Жирдяй, Сенька, Вован и Нелька. У всех этих ребят родители работали на заводе и водили хорошее знакомство с Николаем Павловичем Суховым или же работали в лагере.

Этот подвал ребята обнаружили еще в том году, и зачастую им удавалось уединяться там, не вызывая подозрения вожатых. Сегодня они решили отпраздновать заезд.

В центре подвала стоял перевернутый ящик из-под молочных бутылок, олицетворяя собою стол. На мятой газете, выстроившись в ряд, стояли заляпанные пальцами, давно не мытые граненые стаканы. Украшением стола были две конфеты «Белочка» – целое богатство. Слипшиеся «Подушечки» и несколько кусков заветренного хлеба завершали картину.

– Ну, что, друзья мои? Я сегодня добрый! Угощаю! – Влад покрутил перед носом у девчонок красивым фирменным пакетом и достал из него бутылку вишневого ликера. – Алле! Фокус-покус!

– Вау! Вот это да! Ну, ты дал! Откуда богатство? – наперебой загалдели ребята.

– Из лесу, вестимо! А это специально для тебя, – загадочно посмотрев на Наташу, Владик достал из того же пакета бутылку фанты.

Девчонки заверещали. Илья бросил на Наташу укоризненный взгляд. Домовитый бесхитростный Сенька по—хозяйски взял бутылку и стал разливать вкусно пахнущую жидкость по стаканам. Влад дернулся и закричал:

– Стоп, стоп! Ты че, оборзел? Дай сюда! Это тебе не водяра, стаканами глушить, – отобрал бутылку у товарища Влад, – ликер пьют обычно после обеда или ужина маленькими глотками, запивая каждый глоток черным кофе или хорошим чаем, – смягчился Влад.

Нелька, шустрая, хитрая, развязная деваха, игриво поинтересовалась:

– А где же кофе? Или чай?

Нельке уже исполнилось шестнадцать, и она была старше всех в отряде, а брали ее в лагерь за то, что главный бухгалтер профсоюзного комитета, Ольга Петровна, приходилась ей тетушкой. А эта боевая девчонка без присмотра может таких дел наворотить…

Наташа толкнула Нельку в бок, и та театрально закатила глаза, а Владик продолжал:

– Добавление небольшого количества ликера в чашку кофе придает ему приятный вкус и аромат. И никогда не надо пить ликер большими дозами.

Ребята восхищенно слушали юношу.

– Ну, а раз ни кофе, ни чая у нас нет, будем пить так! Сенька, наливай, – закончил спитч Влад и взял себе самый полный стакан.

***

После отбоя, когда вожатые ушли к себе, Антон и Тарасик сдвинули свои кровати и, накрывшись двумя одеялами, зажгли фонарик.

– Моя мама говорит, – заговорил Антон, – что страдания очищают душу. Смотри, ты раньше страдал? Вот, у тебя душа теперь чистая и хорошая. А теперь ты страдать не будешь! Я всем бошки поотрываю, кто тебя обзовет.

Антон сжал кулак и согнул руку в локте.

– Вот, пощупай, какие мускулы! Железо!! Если врежу – с копыт долой!

Ведь ты теперь – мой брат!

– Как это? – удивился Тарас.

– Знаешь, как индейцы братались с хорошими белыми? Нужно разрезать руку, ну чуть-чуть! И чтобы наша кровь перемешалась! Вот, – Антон достал из тумбочки иголку, – давай коли мензинчик! Ну, сильнее, не бойся. А-а-а! Пошла кровушка! Теперь я. Давай палец сюда! Вот так! – завершил ритуал Антошка. – И все, мы братья!

– А жить я теперь у тебя буду?

Антон крепко призадумался. Вряд ли родители захотят еще одного ребенка. Хотя мама наверняка бы согласилась…

– Да нет! Все будет по-старому, только теперь я приду к тебе на помощь в любое время дня и ночи!

Потом еще подумал и твердо сказал:

– Ну, днем-то точно приду!

Мальчишки немножко помолчали и подумали каждый о своем.

– Знаешь, Тарасик, а я ведь тоже страдал… – доверил Антон другу свою тайну.

– Да-а-а? А как? Расскажи!

– У нас во дворе большие мальчишки отнимали у маленьких деньги. Я как пойду в магазин, они подкараулят и деньги заберут. Я домой идти боюсь. Отец очень ругается. Может и побить. Вот я домой-то и боюсь идти. Вечером прихожу, а он мне говорит: «Раз ты деньги прогулял, есть тебе не дам!» И я голодный спать ложусь. Знаешь, как страдаю…

– А мама чего?

– А маме я не говорю. Она работает много, устает. Узнает – плакать будет и с папкой ругаться…

***

До отбоя старших отрядов оставалось минут сорок. А в подвале всё та же компания смаковала ликер.

– Вкусный. Липкий только! – передёрнула плечами Наташа.

– А ты конфетками закусывай! Это ведь для нас? – взяла со стола вторую «Белочку» Нелька и закатила глаза от удовольствия.

– А сколько же мы тебе должны, а, Владик? – вдруг спросил Илья.

– Сочтёмся. Потом поговорим….

Наташа отпила из бутылки «Фанты», поморщилась и передала её Сеньке. Тот, собрал лицо в кучку, отхлебнул газированный напиток и высказался:

– Нееее, «Байкал» мне больше нравится. В нём меньше ядовитых веществ. Ребя, а вы «Тархун» пробовали?

– Влад, а правда, что «Кока-кола» разъедает железо? Говорят, что ею хорошо движок у машины промывать… – поддержал разговор Вован. Ребята, будучи еще в пятом отряде, дали Вовчику кличку «Клюв» из-за долговязой фигуры и длинного носа.

– Ой, у меня, кажись, желудок разъедает… Правда… Что за фигня? – привлекла к себе внимание мальчиков Нелька.

– А ты подушечками закуси! – посоветовал ей Илья.

***

Захмелевшая компания покинула подвал и примостилась на скамейке у своего корпуса. Между Владом и Ильей села Наташа. Сенька, кривляясь, затянул куплеты на манер частушек:

Стала водка семь да восемь,

Все равно мы пить не бросим.

Передайте Горбачу, нам и десять по плечу!

Если будет двадцать пять,

Снова будем Смольный брать!

– Ну че, Наташка, понравился ликерчик-то? – Влад по-хозяйски приобнял и притянул к себе Наташу. Та сбросила его руку и пересела к Нельке. Но Владик не отставал:

– Да брось ты, Натаха! Че из себя недотрогу-то корчишь?

– Заткнись, скотина! – не выдержал Илья.

– На кого голос повышаешь, маменькин сынок, – повысив голос, наехал на Илью Влад, – скоро твою жирную мамашу с директорского кресла под зад мешалкой!

– Что ты сказал, тварь? – вскочил с места Илья и набросился на Влада, осыпая его ударами. – Вот тебе за ликер, вот тебе за мою мать. Вот тебе за… – хотел сказать «за Наташку», но посмотрел на нее и закончил, – да за все, урод!

На шум из корпуса вышел Степашка и стал разнимать дерущихся подростков:

– Это еще что такое? А ну-ка в корпус! Быстро по кроватям! Питекантропы!