Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой - Нелли Шульман - Страница 2

Старинная золотая запонка с агатом полетела на ковер. Джон сдавленно выругался.

– Погоди, милый, – ласково сказала Вера, – давай, я тебе помогу…

К полудню у замковой сторожки появился лиловый грузовичок с изящным курсивом: «Chez Louise». Сэм Берри привез в Банбери сэндвичи с копченым лососем, с козьим сыром из Уэльса и орехами из кентских садов, с острым чеддером и сладким чатни. В колотом льду блестел перламутр устриц.

– Шампанское в замке свое, – сказал герцог по телефону, – портвейн тоже. Я открою пару бутылок из тех, что мой дед привез с континента до войны, – Сэм поинтересовался: «До первой войны?». Джон сварливо ответил:

– Мой дед погиб на бурской войне. Бутылкам лет девяносто. Не забудь о сладостях, а хороший чай у нас найдется, – в картонных коробках приехала осенняя коллекция Сэма.

– Все сошли с ума по кизиловому джему, – весело сказала Вера, – миссис Сюзанна говорит, что он продается лучше всего, – в песочных корзиночках Сэма кизил соседствовал с алычой и ежевикой.

– Меренга этим годом яблочная, – Вера полюбовалась накрытым столом, – а морковный кекс с фундуком, – Сэм использовал только британские продукты.

– С пряностями ничего не придумать, – объяснил шеф-повар Берри в кулинарной передаче, – но меня утешает то, что в Британию их привозили еще в шестнадцатом веке, – подобрав запонку, Вера ловко обуздала крахмальную манжету рубашки мужа.

– Не обязательно надевать галстук, милый, – заметила она, – Иоганн и Хайди семья и они привезут малышку, – пока они даже не слышали Иоганна по телефону. Марта позвонила в замок в полдень.

– Я в особой зоне Хитроу, – деловито сказала женщина, – рейс из Сент-Китса приземлился по расписанию, – Вера и Джон вместе держали трубку, – мы с Иосифом едем на Ганновер-сквер, а Иоганн и Хайди с девочкой отправляются к вам, – Джон не мог поверить, что у него появилась третья внучка.

Он принес из кладовых старинного коня на колесиках, викторианских кукол и плюшевого мишку. Спаниели разлеглись на ковре, черный кот устроился на просиженном диване. Часы пробили два раза, Джон пробормотал:

– Что-то они долго… – сын с семьей ехал в замок на его лимузине, – надо позвонить в машину…

Согласно сведениям паспортного контроля, граждане Германии и Бельгии, вкупе с их годовалым ребенком, не миновали границ Соединенного Королевства. Иосиф позвонил герцогу несколько дней назад.

– Мы в одной из ваших колоний, дядя Джон, – весело сказал племянник, – бюрократические дела закончены. Мы готовы вылететь в Лондон, – у Джона засбоило сердце, он едва не выронил трубку.

– Имейте в виду, – Иосиф замялся, – что известные нам лица не должны официально оказаться в Британии, – герцог пообещал:

– Не окажутся. Жаль, что Полине с Хаимом никак не приехать, – дочь и зять пребывали на засекреченной базе ЦРУ, – но я вызову из Венеции Маленького Джона, – несмотря на скорую защиту доктората, сын немедленно согласился взять билет в Лондон.

– Он появится дома к ужину, – вспомнил Джон, – но Иоганн и Хайди пробудут в замке только два дня… – по соображениям секретности, Чарли и Эмили оставались в Лондоне.

– Все равно они учатся, – утешила его Вера, – погоди, мы соберемся семьей на твой юбилей, – Джон покрутил поседевшей головой.

– Как бы не пришлось отмечать мои шестьдесят лет в Израиле, – пробормотал он, – куда отправляются Иоганн и Хайди. Надеюсь, что Моссад не устроит им слишком долгую проверку… – Вера рассудительно сказала:

– Проверка не занимает целый год, милый, – герцогиня подошла к окну, – потерпи, я уверена, что лимузин въехал в Банбери, – за стрельчатым окном библиотеки золотились каштаны парка. В розарии алели соцветия последних дамасских роз.

Джон подергал завязанный Верой узел.

– Может быть, ты права насчет галстука. Но пиджак мне положен, я еще не совсем отставник, – от потертого твида уютно пахло сандалом и виргинским табаком.

– Ты совсем не отставник, – поправила его Вера, – учитывая твою должность, – герцог усмехнулся:

– Я сказал премьер-министру Вилсону, что не хочу никаких, – он покрутил рукой, – постов с длинными названиями, – Джону предложили должность государственного секретаря по Северной Ирландии.

– Я предпочитаю остаться консультантом, пусть и по тем же делам, – добавил герцог. Вера постучала сигаретой о серебряный портсигар.

– Думаешь, Вилсона опять изберут, – выборы должны были пройти через неделю, – нам не ждать консерватора в премьер-министрах? – Джон развел руками.

– Пока у них нет достойного лидера, – герцог оборвал себя:

– Ты заговариваешь мне зубы… – Вера призналась:

– Да, милый, чтобы ты не волновался… – внутренний телефон затрещал. Джон сорвал трубку.

– Мы спускаемся, – неожиданно спокойно сказал он, – пусть лимузин въезжает во двор… – Вера взяла его за руку.

– Все будет хорошо, милый. Вы видитесь в первый раз, но Иоганн твой сын и всегда им останется… Джон первым сбежал по дубовой лестнице во двор замка.

– Я никогда не видел его фото, – понял герцог, – но мальчик похож на меня даже больше, чем Маленький Джон… – длинная машина остановилась, мягко хлопнула дверь. Альбатрос вылез наружу первым.

– Хайди утешала меня всю дорогу, – сердце часто забилось, – говорила, что все будет в порядке. Господи, мы действительно одно лицо… – отец был с ним одного роста.

– Он потерял глаз в СССР, – вспомнил Иоганн, – он сражался в Испании, в Африке и в Бирме. Он пробрался в Берлин весной сорок пятого, чтобы отыскать мать Маленького Джона и отправился ради нее в логово беглых нацистов. Дай мне Бог стать таким, как он, когда я вырасту…

Гравий дорожки зашуршал под ногами. Отец и сын пошли навстречу друг другу.

– Баба, – весело сказала Рейна, – баба, дай…

Получив печенье, девочка заковыляла к устроившимся у беседки спаниелям.

– Абаки, – велела малышка, – абаки сюда… – Хайди улыбнулась.

– За день она выучила больше слов, чем за два месяца, тетя Вера, – герцогиня попросила называть ее именно так.

– Я тебе почти свекровь, милая, – сказала она Хайди, – незачем разводить церемонии, – женщины устроились за столом белого мрамора. Осенние листья падали на подушки на скамьях беседки. Викторианские розы работы герцогины Полины немного выцвели. От шелка слабо пахло лавандой.

Над мощными камнями древнего донжона, над крепостной стеной неслись легкие облака. Деревья в парке шумели под ветром, удовлетворенно ворчали собаки.

Утром Рейна обрадовалась, завидев резиновые сапожки.

– Деда на реку, – заявила девочка за завтраком, – пойдем на реку, – Джон пощекотал ее.

– Моря у нас нет, но тебя не оторвать от воды, – вчера он покатал внучку на лодке, – пойдем, милая…

Хайди краем глаза смотрела на мужа. Иоганн пока не рассказывал ей о вчерашней встрече с отцом.

– Тетя Вера повела нас к себе, – вспомнила женщина, – а они с его светлостью, то есть с дядей Джоном, долго сидели в библиотеке. Приехал Маленький Джон, мы пообедали и тетя Вера отправила нас спать… – женщина решительно сказала:

– Вы зеваете, милые. Вы пересекли Атлантический океан, а впереди у вас еще один полет. Завтра наговоритесь как следует, – Хайди обрадовалась встрече с бывшим напарником, как она шутливо называла наследного герцога.

– Он изменился, – поняла женщина, – повзрослел. Он сидел в советской тюрьме, у него двое детей, – Джон, впрочем, почти не говорил о своей семье.

– Фрида и малыши живут в Беэр-Шеве, – коротко заметил он, – Йони и Эмма пошли в школу. Фрида преподает в университете, она защитила докторат, обогнав меня, – защиту Джона наметили на конец октября. Университет Ка» Фоскари намекнул, что ему готово место на кафедре археологии.

– Я могу купить квартиру в Венеции, – понял Джон, – мне нравится город. Деньги у меня есть, – он подумал о своем банковском счете, – надо найти подходящие апартаменты и отдать распоряжение конторе Бромли. Но Фрида, – он сжимал кулаки, – что делать с Фридой… – Джон каждый день повторял себе, что все кончено.

– Она сказала, что не хочет меня видеть, – он ворочался в постели, – детей я не оставлю, но надо жить дальше, – студентки, у которых он вел семинарские занятия по археологии, смотрели на него томными глазами.

– Лаура живет во Флоренции, – ему иногда хотелось позвонить кузине, – это недостойно, она ждет Павла, нельзя предавать друга. Но я не могу оставаться один до конца моих дней… – он пока даже не появился в конторе Бромли, чтобы составить документы о содержании детей и отцовской опеке. Джон и без бумаг каждый месяц посылал в Израиль деньги.

– Надеюсь, что Фрида выехала из своей дыры, – мрачно подумал он, – и нашла приличную квартиру… – он хотел, чтобы дети проводили с ним каждое лето.

– Папа и тетя Вера по ним скучают, – вздохнул Джон, – получится, что они будут жить в Банбери, потому что у меня раскопки, – он рассудил, что Йони и Эмма привыкли к палаткам.

– В Израиле или в Италии, какая разница, – утешил себя Джон, – пусть они месяц проведут в замке, а два месяца со мной, – он знал, почему оттягивает визит к юристам.

– Когда все документально оформят, обратного пути не будет, – горько подумал он, – получается, что мы развелись, не поженившись, – отец и тетя Вера деликатно не спрашивали его о личной жизни. Отец только заметил:

– Сообщи, если приедешь на Рождество не один, – он со значением помолчал, – оно этим годом позже Хануки, – Джон хотел спросить, откуда отцу известна дата Хануки, но прикусил язык.

– Они надеются, что у нас с Фридой сложится жизнь, – Джон разозлился, – и сложилась бы, не будь она такой упрямицей, – в Беэр-Шеве он хотел посоветовать Фриде сходить к психологу.

– Никуда она не пойдет, – хмыкнул мужчина, – она заявит, что привыкла справляться сама. Но и я точно такой же, если не хуже… – он обещал себе назначить встречу с юристами Бромли.

– Надо слезть с дохлой лошади, – велел себе Джон, – и найти хорошую девушку в Италии или еще где-нибудь. Например, в Мон-Сен-Мартене, – он улыбнулся, – но Мишель еще девчонка. Иоганну повезло, он отыскал свою тихую гавань…

Рейна чавкала сапогами по росистой траве лужайки, спаниели прыгали вокруг девочки. Рука Хайди задрожала.

– Мы с Иоганном тоже заведем собаку, – чай пролился на стол, – мы хотели взять песика, но приехал Иосиф. Тетя Вера, – женщина шмыгнула носом, – тетя Вера, как все теперь будет…

От старого кашемирового кардигана герцогини уютно пахло выпечкой. Старшая женщина привлекла ее к себе.

– Миссис Марта права, – Вера погладила черные локоны Хайди, – вы с Иоганном едете домой. Что касается проверки, – герцогиня помолчала, – ты знаешь, что так полагается. Меня тоже проверяли в Сопротивлении. Месье Монах подорвал поезд, на котором меня везли в концлагерь и освободил меня. Потом я два месяца сидела в деревенском подвале, где меня каждый день допрашивали, – герцогиня усмехнулась, – мои товарищи по оружию. Сейчас другое время, милая, и вы с Иоганном не сделали ничего дурного. Он не поднимал оружия на израильтян…

В полете Иосиф невесело рассказал им об очередном взрыве на рейсе компании TWA. В конце сентября боинг, летевший из Тель-Авива в Нью-Йорк, упал в Ионическое море, едва покинув промежуточную остановку в Афинах.

– Этим рейсом могла лететь Полина, – хмуро сказал Иосиф, – гадина, я имею в виду Саламе, продолжает убивать невинных людей. Но я обещаю, что мы доберемся до него, – Хайди прошептала:

– Не поднимал. Но вдруг ему не поверят и он отправится в тюрьму… – тетя Вера обняла ее.

– Все устроится, милая. Потерпите немного. Вы поселитесь в спокойном месте у моря, а мы станем вас навещать… – Хайди подергали за подол юбки. Рейна капризно сказала:

– Маме нет плакать, – дочка забралась к ней на руки, – и Рейне нет… – Хайди прижала к себе дочь.

– Никому не плакать, милая, – девочка сопела ей в ухо, – больше никогда… – Вера прищурилась:

– Мужчины на реку пошли. Надо сделать им кофе… – герцогиня выскользнула из беседки, Рейна зевнула:

– Спать, баю-бай… – Хайди тихо замурлыкала:

– Durme, durme, mi alma donzella… – она погладила растрепавшиеся волосы дочки.

– Без горя и несчастий, – уверенно сказала Хайди, – так и случится.

Языки пламени лизали дно закопченного котелка. Полдень выдался солнечным, но свежим. Ветер играл концами тартанового шарфа на шее Джона.

– Надо было взять куртку, папа, – озабоченно сказал старший сын, – осень на дворе…

Герцог появился на каменных плитах вестибюля в древних рыбацких, как он назвал свои брюки, штанах и заштопанном на локтях кашемировом свитере.

– Папа всегда одевался очень скромно, – вспомнил Брунс, – он был директором школы, но по нескольку лет ходил в одном костюме, – вчера он сказал, что не намерен отказываться от своей фамилии. Герцог кивнул:

– Я понимаю, милый. Твой покойный отец был достойным человеком. В Израиле тебя поймут и вообще, – он неожиданно робко коснулся руки Иоганна, – не волнуйся, у вас все сложится…

Брунс немного побаивался мыслей об Израиле. Хайди он ничего не говорил, однако признался в своих страхах отцу. Джон спокойно ответил:

– Тебе придется заслужить доверие страны. Однако известный тебе Микеле Феррели пять лет просидел в тюрьме, а теперь он гражданин страны и скоро станет полноправным адвокатом. У него жена и дети, все, случившееся в прошлом, забыто, – герцог поправил себя, – вернее, не забыто, только он стал другим человеком, – Иоганн пробурчал:

– Он еврей, а я нет… – ему хотелось признаться отцу в своих планах, но Брунс прикусил язык.

– Сначала сделай, а потом говори, – вспомнил он слова покойного папы, – незачем болтать, пока ничего не совершил, – Иоганн предполагал, что ему придется надолго расстаться с Хайди и малышкой.

– Так положено, – парень тяжело вздохнул, – придется потерпеть, но сначала надо пройти проверку. Меня могут отправить в тюрьму, как Микеле, – помешав бурлящую уху, герцог сварливо сказал:

– Не делай из меня старика. Мне только следующим годом шестьдесят, – рыбешка в Червелле водилась мелкая, однако им удалось выудить и пару крупных карпов.

– Эти пойдут в следующий котелок, – герцог выкинул разварившихся ершей прочь, – давай их сюда, Джон, – от ухи сытно пахло перцем. Вера вручила им флягу кофе, однако герцог со значением подмигнул сыновьям.

– Кое-что другое я тоже взял, – другим оказалась бутылка «Столичной», – как говорят в России, поллитра на троих, – они разложили на доске черный русский хлеб и соленые огурцы.

– Пекла известная тебе тетя Марта, – весело сказал герцог, – огурцы тоже из ее бочки, а водкой успешно торгует Советский Союз… – огурцы напомнили Иоганну те, что делала мать. Они с отцом почти не говорили о прошлом.

– Что говорить, когда все понятно, – угрюмо подумал парень, – дети за родителей не отвечают, однако, как говорится в Библии, у нас осталась оскомина на губах. За ее грехи мне тоже придется расплачиваться, – янтарная уха полилась в старые миски.

– Посуда военных времен, – заметил отец, – наследие вашего деда, – на миске Иоганна нацарапали: «Марна, 1914 год». Уха обжигала губы, герцог велел:

– Подставляйте стаканы, с такой закуской грех не выпить, – ветер шумел высоким камышом, на воде играли солнечные блики.

– Словно дома, – понял Иоганн, – мы с папой тоже рыбачили в нашем озере, только водки мне тогда не полагалось, – скрипели уключины привязанной рядом лодки.

– Баржу мы отогнали в Банбери, – сообщил герцог, – ты уедешь, Иоганн, а мы с твоим братом займемся лодочным сараем, приведем его в порядок к зиме, – Брунс еще не верил, что у него появился старший брат и младшая сестра.

– Я знал о них, – хмыкнул Иоганн, – но теперь все по-другому, теперь мы действительно семья, – спросив о Магдалене, он услышал, что сестра не пишет даже Генрику, как герцог называл мистера Авербаха.

– Жаль, что вы здесь, – отец поискал слово, – проездом, иначе вы погостили бы у них в Хэмпстеде. Твой зять, – герцог помрачнел, – известный тебе Фридрих Краузе теперь большая шишка, глава БНД и будущий министр, – Брунс выругался себе под нос, герцог согласился:

– Так я его и называю, если по-немецки, – он перешел на русский язык, – можно и по матери послать, – поинтересовавшись, не забыл ли Брунс русский, герцог удовлетворенно сказал:

– Помнишь, молодец. Впрочем, это задел на будущее, – он испытующе взглянул на Иоганна, – разговорный арабский ты тоже знаешь, – Брунс угрюмо заметил:

– В Моссад меня никто не возьмет, я не еврей. Ко мне нет доверия, – он неожиданно добавил, – папа, – лицо отца смягчилось.

– Надо подождать, милый, – сказал герцог, – все встанет на свои места. Что касается русского, то твой знакомец Паук недавно навещал США… – Брунсу не хотелось думать о Пауке.

– Только о семье, – он чувствовал рядом надежное плечо старшего брата, – и о том, что я, наконец, вернулся домой… – Маленький Джон неслышно сказал:

– Насчет Израиля, – брат хлебал уху, – я дам тебе адрес одного человека в Иерусалиме, потом сходи к нему. Мне кажется, он поможет вам с Хайди, – Маленький Джон со значением помолчал, – и я тоже буду навещать страну, в Израиле живут мои дети… – Иоганн хмыкнул:

– Наши с Хайди дети тоже родятся в Израиле. Вот, значит, как все обернулось…

Герцог подозрительно поинтересовался:

– Что вы шепчетесь, парни? Уху мою ругаете… – Иоганн широко улыбнулся:

– Уха отличная, – он протянул отцу миску, – плесни мне еще… – на белом песке берега золотились осенние листья. Иоганн мимолетно закрыл глаза.

– Все почти закончилось. Или нет, – понял Брунс, – все только начинается.

Над выложенным кафелем фасадом синела вывеска: «Лучшие пироги и рыба Сэма Берри». Полуденная очередь терпеливо переминалась с ноги на ногу.

На дубовом прилавке громоздились тарелки с золотистой жареной картошкой, с источающей уксусный дух жареной рыбой, с изумрудным пюре из гороха. На пропитанной жиром оберточной бумаге румянились корнуэльские пироги с мясом и луком, пирожки из Бердфоршира с беконом, собственные сосиски с фермы Берри, запеченные в слоеном тесте.

Зазвенела касса. Высокий парень в потертых джинсах и замшевой куртке велел:

– Две рыбы со всем, что полагается, два набора пирогов и две бутылки сидра, – домашний сидр Берри доставляли в заведение из Плимута.

– Вы с приятелем пришли, – хихикнула щедро накрашенная кассирша, – приятного аппетита, мальчики, – Иосиф сунул кузену бумажный пакет с пирогами.

– Ты слишком хорошо одеваешься, господин миллионер, – подмигнул он Питеру, – парни в таких штанах разгуливают по Сохо, а не болтаются на Биллинсгейте.

– Нас приняли за ребят определенного толка, – Иосиф плюхнулся на старомодный стул, – однако они не капают вустерским соусом себе на брюки, – Питер покраснел:

– Я задумался и перепутал бутылки, но пятно почти незаметно, – Иосиф щедро полил свою порцию рыбы уксусом.

– В Хэмпстде не ожидается ее величества, – полковник ухмыльнулся, – меня преследуют еврейские праздники. Недавно я отмечал новый год, а теперь нас ждет обед в сукке…

Иосиф столкнулся с кузеном на тротуаре у итальянских аркад рынка Биллинсгейт. Четвертый по богатству человек в Великобритании пристроился рядом с туристами, осаждающими окно с вывеской «Пироги навынос». Завидев Иосифа, Питер смутился:

– Я собрался перекусить, – здание «К и К» возвышалось в десяти минутах ходьбы от набережной Темзы, на Бишопсгейт, – я приехал ранним поездом из Ньюкасла и не успел заглянуть домой…

Поднявшись в пять утра, Питер сварил себе кофе на тесной кухоньке миссис Ровены. Хозяйка решила осесть у приемной дочери в Израиле, но домик продавать не хотела.

– Очень правильно, – сказал ей Питер по телефону, – после реконструкции квартал принесет немалые деньги. Я строю загородный особняк, но это дело долгое, – он помолчал, – пока я остаюсь вашим арендатором, – Питер знал наизусть меню буфета на линии Ньюкасл-Лондон. Кофе там наливали на редкость плохой.

– Сэндвичи у них тоже не отличаются свежестью, – он заодно сварил себе овсянку, – на заседании совета директоров кофе достойней, но сытного завтрака у них не дождешься, – Питер мог ездить в Лондон на машине, однако он предпочитал не терять три часа драгоценного времени.

Ранние пассажиры не обращали внимания на невысокого мужчину, углубившегося в документы. Отрываясь от работы, Питер разглядывал проносящуюся мимо северную равнину. На одном участке полотна рельсы проложили рядом с морем. После Дарэма дорога отходила от побережья.

– Тогда мне становится легче, – вздохнул он, – иначе я думаю о Марте, – он думал о жене каждый день. Марта всегда стояла за его плечом. Он чувствовал прикосновение ее маленькой руки, целовал чернильные пятна на пальцах, прижимался щекой к пахнущим кофе и табаком волосам. Нежная мочка уха щекотала губы, Питер утыкался лицом в ее худое плечо.

– Марта жива, – он касался крестика, – она была жива этим летом. Она не может погибнуть, я ее отыщу, но сначала надо найти логово фон Рабе…

Мать поделилась с ним сведениями о некоей компании, заключившей с канадским правительством контракт на разработку полезных ископаемых на острове Эллсмир. Фирму зарегистрировали в Швейцарии.

– Это пустышка, – презрительно сказал Питер, – компания бронзовой таблички. По их адресу, – он ткнул пальцем в бумаги, – наверняка, значится с десяток компаний, – мать подвердила: «Двадцать две».

– Возглавляет ее, – продолжил Питер, – зицпредседатель Фунт, только здесь он не сядет за решетку. Все кошерно, – он полистал копии факсов, – ископаемые действительно добываются, – швейцарская фирма исправно платила налоги в канадский бюджет.

– Претензий к ним нет, – заметила Марта, – уголь они вывозят во время летней навигации. Они открыли магазин в тамошнем поселении, – мать повела рукой, – канадцы удивились нашему интересу к компании, – Питер невесело сказал:

– Ископаемые – это ширма, но арктическая Канада огромна. Непонятно, где искать фон Рабе. Ты считаешь, что новый полигон он заложил именно там… – Марта покачала головой.

– У СССР есть полигон на Новой Земле, но даже с богатством фон Рабе ему не тягаться с СССР. Однако, если верить покойному дяде Меиру, то именно на острове Эллсмир гитлеровцы спрятали экспериментальные ракеты фон Брауна.

– Максимилиан, – мать скривилась, – поддерживает дружеские связи с арабами. Мне кажется, новую лабораторию стоит искать именно в тех краях. Купив оружейный плутоний, он попытается создать атомную бомбу. Мне кажется, что Ник у него в руках, а сейчас он заполучил и Марту, – Питер точно не знал, где сейчас обретается его средний брат, однако подозревал, что Максим пытается подобраться к фон Рабе.

– Но и мне нельзя опускать руки, – напомнил себе он, – швейцарцы ничего мне не скажут, но надо найти какие-то зацепки.., – на работе Питер требовал от подчиненных широкого, как он говорил, взгляда на вещи.

– Если одна дорога завела в тупик, надо вернуться к развилке, – он чертил ручкой на салфетке, – отыскать другой путь и проверить его. Нет нерешаемых проблем, есть узость человеческого мышления… – салфетку выхватили у него из-под носа. Иосиф весело сказал:

– Размышления гуру бизнеса. После твоей смерти за бумажку отвалят немало денег, – Питер сухо сообщил:

– Не надейся. Я младше тебя на двенадцать лет, я тебя переживу. Отлично, – он допил сидр, – я перекусил, можно пообедать. Что ты забыл в Сити… – Иосиф отвел глаза:

– Заглянул в магазины… – Питер поднялся.

– Для работника Моссада ты удивительно неловко врешь. Здесь нет никаких магазинов. Даже кафе появились только недавно, – Иосиф не хотел признаваться, что ходил в синагогу Бевис Маркс. Он рассудил, что сефарды заинтересуются заброшенным кладбищем на Синт-Эстасиусе.

– Я связался с Эсногой в Амстердаме, – сказал он раввину, – остров голландское владение, но в восемнадцатом веке его атаковали британцы, – раввин поднял бровь.

– За деяния адмирала Родни компенсацию не получить, однако совместными усилиями мы приведем кладбище в порядок, мистер Мендес, – Иосиф представился израильским журналистом.

– На почтамт я тоже заглянул, – сердце часто забилось, – на Хануку Ева приедет в Израиль, то есть в сектор Газа, – доктор Кардозо заявила:

– Пусть ваша структура попробует меня остановить. Деньги на госпиталь получены. Хотите вы этого или нет, но больница будет отстроена, – Иосиф отозвался:

– Никто не собирается чинить препоны гуманитарным организациям. Я надеюсь, ты заглянешь в кибуц… – Ева помедлила:

– Разумеется. Ты почему в Лондоне, Иосиф… – он понял, что улыбается.

– Я привез дяде Джону сына, невестку и новую внучку, – нежно сказал полковник, – и скоро еду домой… – Иосифу хотелось петь.

– Она приедет, – оставалось дождаться Хануки, – и, может быть, останется со мной, – полковник обиженно ответил:

– Отчего это нет магазинов? Здесь можно купить сигареты, кока-колу, туристические карты… – Питер расхохотался:

– Беру свои слова назад, ложь засчитана. Кстати, – он остановился на обочине, – на тебя можно положиться в том, что касается небезызвестного Ритберга фон Теттау? – вспомнив предсмертный хрип Боргезе, Иосиф спокойно кивнул.

– Отлично, – Питер замахал черному кебу, – вот и свободное такси.

По золотистым циновкам развесили яркие бумажные гирлянды. Цветы и фрукты, бабочки и птицы пестрели в заходящем солнце. Зеленые ветви на крыше сукки роняли листья на заставленный фарфором стол.

– Я отдыхаю, – благодушно сказал Сэм, – я передал власть на кухне будущему шеф-повару Берри или Бромли, это как она сама решит… – Пиппа, сидя на коленях отца, замахала ложкой.

– Торт, – громко сказала малышка, – папа, торт… – Луиза Бромли рассмеялась:

– Это пирожные, милая, – перед ними красовалось блюдо с бурекасами, – давай ложку, – Пиппа помотала светлыми кудряшками.

– Ложка нет! Ложка Пиппе… – Цила бесцеремонно стащила девочку на террасу.

– Ты будешь куклой. У нас получится настоящий фильм… – Пиппа открыла рот, – я сделаю тебя звездой экрана, – Сабина одними губами сказала: «Детка». Луиза заметила:

– У нее интонации настоящего режиссера, – Цила увела малышку на лужайку, – вы даже купили ей камеру, – Инге добродушно отозвался:

– Восьмимиллиметровую. Не купили, – он подтолкнул Питера, – а получили в подарок от «К и К», за что им большое спасибо. Иначе наша дочка ушла бы из дома на съемочную площадку… – с лужайки раздался стук хлопушки и настойчивый голос Цилы:

– Пауль, сиди на скамейке. Ты, Лев, иди мимо… – через сукку испуганно порскнул кот Томас.

– Он пока не привык к работе над будущими шедеврами, – заметил Генрик, – раньше Цила преследовала его с фотокамерой, а теперь его заставляют играть роли второго плана…

После кастрюли голубцов в томатном соусе никому за столом не хотелось двигаться. Закат расписал небо над Хэмпстедским парком медью и бронзой. Вечер выдался теплым, но Адель принесла в сукку старые пледы и лоскутные одеяла, сшитые покойной Кларой.

– Мне надо кутаться, – заметила Адель, – ветер становится свежее, – Марта поправила шарф у нее на горле.

– Правильно, милая, – кивнула женщина, – оперный сезон только начался, – статус Марты не позволял ей появляться на больших вечеринках.

– В Израиле мы устраиваем ханукальный бал, – сказала ей Сабина, – Vogue посылает туда фотографов. Пора выводить на международную сцену тамошних модельеров, – сегодняшний обед был домашним.

– Берри все равно, что семья, – Марта блаженно вытянула ноги под столом, – мистер Бромли с женой теперь не выбираются на обеды, но мы поедем к ним через выходные, – в следующем году мистер Бромли отмечал девяностолетие.

– Он хочет увидеть правнука, – по секрету сказала Луиза Марте, – дедушка Сэма тоже нас торопит, хотя ему всего восемдесят пять. Пиппа папина дочка, посмотрим, каким получится мальчик… – Луиза замялась:

– Тетя Марта, Леона ведь не может всю жизнь провести в СССР… – подписав пачку бумаг о неразглашении секретных данных, семья Бромли узнала о местонахождении Леоны.

– Дедушка с бабушкой огорчились, – призналась Луиза, – хотя дедушка служил в армии на первой войне. Он признал, что Леона выполняет свой долг, – Марта кивнула:

– Именно. Что касается ее дальнейшей судьбы, то я думаю, что она найдет способ вырваться из СССР. Но пока ее девочка совсем маленькая, – Марту тоже беспокоил вояж Паука в Америку.

– Не случайно он поехал в Ньюпорт, – сказала она по телефону матери, – он что-то подозревает… – не называя имен, Марта позвонила в Мон-Сен-Мартен.

– Я знаю, что вы в трауре, – извинилась она перед Эмилем, – но мне надо поговорить с Маргаритой, – услышав ее, доктор Кардозо задумалась.

– Он, – Маргарита не называла профессора Кардозо отцом, – не подпускал меня к секретным исследованиям. Я занималась академическими статьями и работой в отделении тропических болезней. Что касается оспы, то я отвечала за проверку вакцины для африканских стран. Но вирус оспы под контролем, осталось недолго до его ликвидации в естественной среде, – Марта заметила:

– Биологическое оружие или возможность его создания меня пока не интересуют. На острове имелась генетическая лаборатория? – Маргарита хмыкнула:

– Скорее всего, с их размахом. Однако в СССР генетика долго оставалась под запретом. Я не думаю, что институт обогнал западные страны, – проконсультировавшись со специалистами, Марта поняла, что их опасения беспочвенны.

– Такой анализ пока невозможен даже на западе, – сказала она матери, – и мы точно ничего не знаем… – Анна вздохнула:

– Девочка похожа на тебя, милая. Если она действительно дочь первого Паука, то она твоя кузина, – Марта буркнула:

– Даже если это правда, то Пауку неоткуда взять такие сведения… – мать холодно ответила:

– Если это правда, то мы навсегда искалечили жизнь Леоны… – за столом не курили. Марта шепнула Волку:

– Я сейчас, милый… – муж сунул ей сигареты.

– Подыми, – согласился Волк. – ты места себе не находишь… – раздвинув шелковые гардины, Марта оказалась на террасе.

– Лев с Цилой заняты фильмом, – она бросила взгляд на лужайку, – Пауль за ними присмотрит… – до нее донесся детский смех. Марта затянулась виргинской сигаретой.

Максим сообщил, что Ритберг пока использует его в качестве курьера. Средний сын мотался между Италией и Цюрихом. Ответственность за летний взрыв поезда взяла на себя неофашистская организация «Ордине Неро». Максим надеялся, что, заслужив доверие Ритберга, он добьется и более ответственной должности.

– Его могут послать в пока неизвестную нам лабораторию фон Рабе, – пожелала Марта, – тогда он отыщет Ника и маленькую Марту… – младший сын обнял ее за плечи. Питер был лишь немногим выше ее.

– Угости меня сигаретой, – ласково сказал Питер, – нам надо поговорить, мамочка.

Волк спустился в подвал за бутылкой старого бургундского. Эмили на выходные уехала в Банбери, Чарли Мэдисон переселился в казармы военного колледжа Уэлбек в Ноттингемшире. Парня отпускали в замок только на каникулы.

– У них строгая дисциплина, – вздохнула герцогиня Вера, – мне тоже запрещено выезжать из замка без охраны, – особняк на Ганновер-сквер стоял закрытым, но на площади всегда дежурила неприметная машина с затемненными стеклами.

– В особняке тоже сидят охранники, – Волк остановился посреди вестибюля, – хорошо, что у Марты не настолько засекреченный статус, иначе меня попросили бы уйти в отставку с судейского поста…

Волк ценил свои поездки на метро и ежедневный эспрессо в недавно открытом в Холборне «Chez Louise». Он не изменял и старинному знакомцу, итальянцу Луиджи.

– Теперь баром заведует его сын, – хмыкнул Волк, – но панини остались такими же вкусными. У Сэма отличные десерты, однако итальянцы, пусть и лондонские, варят кофе лучше…

Подумав об Италии, Волк помрачнел. Максим пока отправил всего три письма. Средний сын писал на адрес Генриха в Западном Берлине. Прилетев на лекции в Свободном Университете, Волк по душам поговорил с дочерью.

– Как я и предполагал, – заметил он Марте, вернувшись домой, – у них проблемы, – дочь уже два раза побывала в больнице.

– Врачи ничего не могут сделать, папа, – невесело сказала Мария, – они только разводят руками. Мы с Генрихом молимся, но ведь мне идет четвертый десяток, – Волк обнял ее.

– Тебе всего тридцать два. Нельзя терять надежду, посмотри на Маргариту, – он собирался поговорить с Монахом.

– Хотя он сейчас занят, – вспомнил Волк, – Анна привезла на операцию малышку Лиору, – он надеялся, что старый товарищ посоветует Марии хороших врачей.

– Мы с Мартой ждем внуков, – из библиотеки доносилась музыка, – но пока от Максима или Питера их ждать не стоит… – Иосиф покинул Ганновер-сквер вчерашним вечером.

– Иоганна с Хайди и малышкой привезут в аэропорт, – на прощание сказал полковник, – а Маленький Джон пока останется в замке. Меня ждет дебрифинг. Моя структура захочет узнать подробности неожиданной смерти князя Боргезе… – Иосиф рассказал о своем вояже в Кадис.

– Однако Рауфф еще жив, – Волк стиснул бутылку, – жив Менгеле, жив Барбье и жив фон Рабе…

Боргезе ничего не сказал перед смертью. Марта надеялась, что Максим войдет в ближний круг Адольфа Ритберга. Жена, однако, заметила, что должно пройти время, прежде чем Максимилиан Миллер завоюет настоящее доверие.

– Тогда его допустят до настоящих секретов банды, а не до кровавых игр новоявленных наследников Гитлера, – подытожила жена.

Шейх Али Хассан Саламе тоже здравствовал, рассылая фидаинов, как называл их Иосиф, в самоубийственные миссии.

– Любой самолет, имеющий отношение к Израилю, может стать их целью, – племянник помолчал, – но мы летим на карго-рейсе, где опасность взорваться в воздухе сведена к минимуму…

Толкнув дверь библиотеки, Волк едва не вошел в раскинувшегося на ковре Шелти. Овчарка приветственно заворчала. Он улыбнулся.

– Скоро пойдем на полуночную прогулку, – Марта включила лампу с абажуром Тиффани, – но сначала выпьем на сон грядущий, – он откупорил бургундское.

– Вино разлили, когда ты едва поднялся на ноги, – Питер уважительно взглянул на бутылку, – тот год оказался отличным и для белого и для красного, – золотистое вино заиграло искрами в старинных хрустальных бокалах. Волк захрустел печеньем с тмином.

– Не понимаю, как ты собираешься узнать, где обосновался фон Рабе, – он опустился на диван, – ты влезаешь в безнадежное предприятие, Арктика огромна, – Питер хотел начать собственные разработки полезных ископаемых.

Пасынок развернул карту.

– Шесть лет назад в Прудо-Бей, на северном побережье Аляски, открыли нефтяное месторождение. После кризиса Америка развивает источники энергии на своей территории. «К и К» заинтересовалась этими перспективами, что объясняет мое появление в Арктике…

Марта кивнула:

– Легенда хорошая, однако компания фон Рабе ведет разработки на Эллсмире, – Питер повел бокалом.

– Остров тоже находится в Арктике. Я хочу изучить условия добычи нефть. Какая разница, уголь или нефть… – Марта подняла бровь:

– Действительно, никакой. Однако Эллсмир размером с Великобританию, как ты отыщешь логово фон Рабе? – Питер вынул из серой папки присланный из залива Пьюджет-Саунд факс.

– Строение может не быть домом фон Рабе, – заметил он, – но я хочу встретиться с архитектором. В отличие от фон Рабе, парень ни от кого не прячется. Я строю особняк, мне нужен проект, – Волк кашлянул:

– Твой особняк вроде строит Петр… – пасынок усмехнулся:

– Я четвертый по богатству человек в Англии. У меня хватит денег на два особняка… – Марта нежно сказала:

– Только будь осторожен, милый… – вдохнув знакомый аромат жасмина, Питер поцеловал гладкую щеку.

– Непременно, мамочка. Я хочу, чтобы здесь, – он указал на портрет Марты, – появился холст с моей женой… – Волк согласился:

– Обязательно появится. Максим сообщил номер свого абонентского ящика в Цюрихе. Свяжись с ним, вдруг он окажется в городе. Пусть он знает, что семья рядом… – Питер поднялся.

– Так и сделаю. Не волнуйтесь, мы умеем уходить от слежки. Хотя за мной никто не будет следить… – он свистнул Шелти:

– Пойдем, собака, отработаем печенье… – Волк привлек Марту к себе.

– Они совсем выросли, милая… – Марта положила голову ему на плечо.

– Да. Но это к лучшему, любовь моя… – они посидели, ловя последние отблески заката за окном.