Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой - Нелли Шульман - Страница 5

Хорошенькая медсестра поставила перед Лаурой чашку изящного фарфора.

– Чай с травами, мадам, – улыбнулась девушка, – успокоительный. Я позову вас в операционнную, а пока отдыхайте…

Комнату ожидания украсили яркими фотографиями тропических пляжей. Частная больница располагалась в особняке стиля модерн, в тихом пригороде Брюсселя. Лаура доехала сюда с вокзала на такси. В гулком вестибюле станции Миди она купила свежий номер Femmes d’Aujourd’hui. Как и предполагала женщина, на задних страницах нашлись нужные ей объявления.

– Косметические операции в спокойной обстановке загородной клиники, – Лаура скривила губы, – в Италии тоже есть такие заведения. Все все понимают и никто не задает вопросов, – она предполагала, что в Италии заплатила бы за вмешательство меньше.

– Потому, что я понадеялась на проклятую Маргариту, – Лаура обнаружила перед собой хрустальную пепельницу, – мерзавка считает себя святее папы Римского, – кузина наотрез отказалась проводить операцию.

– Как ты могла сюда приехать, Лаура, – изумленно сказала доктор Кардозо, – я верующая католичка, я жду ребенка, – женщина носила просторное, но изящное платье, – как ты могла подумать, что я возьму на себя грех убийства невинной души. Лаура, – кузина попыталась взять ее за руку, – не совершай такой ошибки.

– Семья тебя поддержит, – Маргарита вспомнила свой разговор с кузиной Марией, – ты вырастишь сестру или брата Паоло. Павел тебя поймет и не обвинит. Или, если ты хочешь, – Маргарита замялась, – есть много бездетных пар. У малыша появятся любящие родители…

Мария и Генрих провели в Мон-Сен-Мартене август. Кузина много возилась с маленьким Виллемом. Они с Генрихом ездили в Брюгге и Остенде. Услышав о проблемах Марии, Маргарита ласково сказала.

– Не надо терять надежды, милая. Вы протестанты, но Бог для всех один. Помолись блаженному Виллему, он вам поможет. Тебе только тридцать два, – добавила Маргарита, – я старше тебя на четыре года, но возраст вовсе не помеха. В Мон-Сен-Мартене случаются роды и у тех, кому за сорок… – в сентябре кузина написала ей, что ждет ребенка.

– Но через две недели она потеряла и этого малыша, – вздохнула Маргарита, – врачи сказали, что больше надеяться не на что, – Маргарита не сомневалась, что немцы не стали ходить вокруг да около.

– Подумай о прошлом, Лаура, – добавила доктор Кардозо, – ты совершала смертные грехи, – Лаура побледнела, – не усугубляй своих преступлений, – Лаура покусала губы.

– У меня не было выбора… – сказала она слабым голосом, – я не могла… – Маргарита отрезала:

– Выбор есть всегда. Церковь учит, что надо умереть, но не потворствовать убийству невинных, – доктор Кардозо перекрестилась, – ты знала, что мы в трауре, что моего мужа ждет опасная операция, но явилась сюда, считая, что мы станем обслуживать твои прихоти, – голубые глаза кузины похолодели.

– В Англии избавляются от нерожденных жизней налево и направо. Здесь католический госпиталь и католическая страна, – Маргарита хлопнула ладонью по столу, – и не смей показываться в Лувене. Дядя Эмиль тебе откажет, он не католик, но уважает наши принципы. У него впереди ответственная операция. Он спасает жизнь ребенка, а ты его убиваешь… – Лаура прошипела:

– Господь накажет тебя, – она кинула взгляд на живот кузины, – врачи не отталкивают страждущих… – Лаура не думала о возможном сохранении беременности.

– Я не откажусь от малыша, – поняла она, – не отдам его чужим людям. Я всегда буду думать о нем… – Лаура велела себе забыть о ребенке.

– Его больше нет, – женщина ткнула сигаретой в пепельницу, – вернее, не будет через пятнадцать минут. Я не вернусь в Мон-Сен-Мартен, – она не хотела видеть Маргариту, – пусть Аннет привезет Паоло в столицу. Мы поселимся в Остенде, на берегу моря. Он любит воду, осень теплая. Мы покормим чаек, погуляем по променаду, – она отогнала мысли о похожей на нее темноволосой девочке, – я совершила ошибку, но больше я ее не повторю…

Рядом раздался мягкий голос: «Мадам, доктор ждет, – девушка держала больничную сорочку, – потом я отведу вас в палату». Лаура почти заколебалась.

– Нет, – твердо сказала она себе, – нельзя отступать от своего решения. Маргарита поплатится за свою надменность, Господь не будет к ней милосердным… – она услышала далекие голоса чаек и детский смех.

– Пойдемте, – Лаура поднялась, – я готова.

Чайки кружились в туманном небе, черные гондолы поскрипывали у пристани. Рядом с деревянной будочкой вапоретто выстроилась очередь. Продавец газет на площади Сан-Марко раскладывал свежие выпуски.

– Вам ватиканское издание, синьор Джованни, – сказал он уважительно, – The Times позавчерашний, нового не подвезли…

Расплачиваясь за L’Osservatore Romano, Джованни отмахнулся:

– Ничего интересного не печатают. Немецкая марка падает в цене, – он пролистал папскую газету, – в Мюнхене беспорядки, вызванные выступлением какого-то Гитлера, – он подумал, что Каритас может знать немецкого политика.

– Не политика, а крикуна, – поправил себя Джованни, – и откуда ей знать горлопана, она четыре года живет в монастыре, – сунув газету в карман пальто, он услышал голосок дочки:

– И мне что-нибудь, – Лаура уцепилась за его руку, – например, леденец. В Париже тоже продают такие леденцы, синьор, – девочка похлопала длинными ресницами.

– Вы навестили Париж, синьорина, – лоточник подал ей ядовито-сиреневого петуха, – вы много путешествовали, – оправив синее пальтишко с медными пуговицами, Лаура приосанилась.

– Не очень много, – признала девочка, – я родилась в Риме, но оттуда ничего не помню. В Париже я была только один раз, – Джованни привез дочь в Париж в сентябре. Квинс-колледж согласился отпустить девочку на внеурочные каникулы.

– Не беспокойтесь, – уверил Джованни директрису, – мы возьмем учебники, я позанимаюсь с Лаурой… – он взглянул на часы, венчающие кампанилу Святого Марка. Старая башня обрушилась почти двадцать лет назад.

– Итальянцы все отстроили, – сказал Джованни дочке, – кампанила стоит такой, как была и там, где была, – он знал, почему смотрит на стрелки.

– Потому что сейчас придет Каритас, – Джованни скрыл вздох, – и мы поедем на Мурано, – они с Лаурой обосновались в пансионе рядом с мостом Риальто. Джованни предложил Каритас поселиться в их гостинице.

– Это неудобно, – девушка покраснела, – мне не хочется вас стеснять, – Джованни поднял бровь:

– Никакого стеснения. Вы первый раз в Венеции, а меня сюда привезли трехлетним ребенком. Мой отец представлял интересы Британии при папском дворе. Я вырос в Италии и все здесь знаю, – он выбрал достойный пансион по соседству с их отелем. Девушка пыталась что-то сказать о деньгах.

– Это подарок, – ласково отозвался Джованни, – вы почти на благой стезе, мадемуазель, – они говорили по-французски, – скоро вы пострижетесь, – он заставлял себя говорить об этом спокойно, – и неизвестно, куда вас пошлет орден, – Каритас больше привыкла к французскому языку.

– Мы из Саара, – заметила девушка, – моя мама француженка, а отец немец, но мама приучила его говорить по-французски, – Каритас хихикнула, – от нашей деревни до границы десять минут пешком, месье Жан, – Джованни отозвался:

– Я в ваших краях не воевал, ногу я потерял в Бельгии. Вы сейчас под французским управлением, они получили мандат Лиги Наций, – Каритас кивнула:

– На пятнадцать лет. Интересно, что случится в тридцать пятом году… – Джованни чуть не сказал:

– Случится то, что вы останетесь в монастыре, а я останусь один… – он каждый день говорил себе, что все бессмысленно. Каритас была младше его на десять лет.

– Однако она любила и хотела выйти замуж, – Джованни услышал о смерти в немецком плену своего друга по Кембриджу, – полюбив один раз, можно полюбить и во второй… – Лаура разгрызла леденец.

– Очень вкусный, – девочка облизнулась, – папа, можно мне открытки? Я напишу Мишелю в Париж и Виллему с Элизой в Мон-Сен-Мартен, – они возврашались домой через Бельгию, – пусть они позавидуют… – Джованни достал кошелек.

– Элизе три года, пиши большими буквами. Правильно, милая, Мишеля надо поддержать, – весной в Ницце скончалась баронесса де Лу.

– Зиму она пережила, – мрачно сказал Теодор, – появившись здесь в феврале, я отправил ее на юг, однако чахотка зашла слишком далеко. Бедный Мишель, отца он не помнит, – барон де Лу погиб в начале войны, – а мать шесть лет умирала у него на глазах. Но теперь я о нем позабочусь, – Лаура аккуратно отсчитала открытки.

– Питеру, Маленькому Джону с Тони и Стивену с Констанцей, – сообщила девочка, – всего пять штук, папа… – она ахнула:

– Смотри, сколько голубей… – птицы ворковали над камнями площади, на востоке разгоралось утренее сияние. В аркадах показалась знакомая фигура.

– Голуби словно летят к ней, – Каритас носила скромное темное пальто, – расступаются, чтобы дать ей дорогу… – девушка достала из кармана бумажный пакет.

– Я тоже хочу, – подскочила Лаура, – у меня есть булочка. Мадемуазель Каритас, – позвала дочь, – идите к нам… – белоснежные птицы порхали вокруг девушки, она смущенно улыбалась.

– Кормите, милые, – Джованни взял костыль, – я куплю билеты в Мурано… – не оглядываясь на Каритас, он похромал к пристани.

Белый мрамор моста Риальто потемнел под дождем. Через вздувшийся от ветра Большой канал торопилась накрытая брезентом рейсовая гондола. Трагетто пристал к берегу, домохозяйки с зонтами разбежались по сворачивающемуся рынку. Фонари пока не зажигали, узкий проулок погрузился в полумрак. Дрова в камине разгорались, бросая янтарные отсветы на старинный фарфор, расставленный на столике с муранской мозаикой.

– Лаура спит без задних ног, – Каритас приняла от него чай, – она задремала в середине диктанта… – Джованни улыбнулся:

– Она вдоволь набегалась. Поездка на острова – дело на весь день. Хорошо, что мы вернулись до начала непогоды, но не думаю, что нам грозит наводнение. Аква альта случается зимой… – завтра они договорились сходить в галерею Академии и Арсенал.

– Внутрь мы не попадем, – предупредил ее Джованни, – но и с вапоретто открывается замечательный вид. Я знаю тратторию рядом. Туристы редко сходят на берег, там обедают венецианцы, а они знают толк в еде, – девушка удивленно сказала:

– Отличный чай. Вальтер, – она покраснела, – научил меня заваривать чай, в наших краях его не пьют… – Каритас называла покойного друга Джованни в немецкой манере. Он согласился:

– Англичанин не может обойтись без чая. Мои родственники, владельцы компании «К и К» когда-то были известными чаеторговцами. Что касается Уолтера, – он улыбнулся, – то мы делили комнаты в Кембридже и готовили чай по очереди. Он хвалил мои умения, мадемуазель…

По дороге в пансион они заглянули в известную Джованни кондитерскую. Лаура выпросила пакетик фриттоле, пышек с изюмом и лимонной цедрой.

– Печенье мы тоже купим, – сказал Джованни девушке, – такие бисквиты венецианцы раньше брали в морские путешествия, а чай я вожу с собой… – темное золото чая побелело от молока.

– Вальтер рассказывал, что англичане пьют чай с молоком, – добавила Каритас, – однако мне больше нравится с лимоном, – Джованни подмигнул ей:

– Многие предпочитают только лимон. Берите сахар, печенье не такое сладкое, – девушка помолчала:

– Хорошо, что мы встретились, месье Жан, – в ее волосах играли искорки огня, – Вальтер умер три года назад, но мне иногда хочется о нем поговорить, – Джованни помешал чай:

– Мы были лучшими друзьями. Мы работали в нашем министерстве иностранных дел. Только он занимался Германией, а я Италией… – Каритас смотрела на пламя в камине.

– Он говорил, что его покойная матушка родилась в аристократической семье в Баварии. Он тоже был католик, – Джованни кивнул:

– Из наших старых католиков. Их называли рекузантами, отказниками. Они не приняли англиканскую церковь и не посещали тамошние богослужения. Предка Уолтера повесили за то, что он укрывал беглого католического священника, – Каритас перекрестилась.

– Когда-нибудь мучеников канонизируют, – девушка взглянула на него, – но у вас фамилия итальянская, месье Жан, – Джованни усмехнулся:

– Моя семья перебралась в Лондон при королеве Елизавете, однако католики мы недавние. Мой предок перешел из католичества в протестантизм, за что здесь, – он повел рукой за окно, – в то время отправляли на костер. Однако мой дед, англиканский священник, вернулся к католицизму.

– Он сражался в войсках Гарибальди, встретил любимую женщину, однако она погибла и тогда он принял сан… – Каритас зачарованно слушала его, – он служил миссионером в Арктике и Японии, но сан ему пришлось сложить, потому что он женился… – девушка ахнула:

– На японке! Лаура немного похожа на них, а вы… – Джованни скрыл улыбку:

– Я больше, моя бабушка была японкой. Но это видно, только когда я устаю… – Каритас немедленно смутилась:

– Я пойду, – она оглянулась на дверь, – поздно и вы сегодня утомились, – Джованни хмыкнул:

– Я инвалид, но это не значит, что меня надо все время оберегать, – он мимолетно подумал, что Юджиния в Лондоне тоже хлопочет вокруг него, – после операции, – он коснулся костыля, – я вернулся в армию, в тыловые части, – Джованни провел оставшиеся годы войны, взламывая немецкие шифры.

– Я сидел в сороковой комнате Адмиралтейства, – сказал он Каритас, – так называли наше подразделение. В семнадцатом году мы прочли телеграмму вашего министра иностранных дел Циммермана немецкому послу в Вашингтоне, после чего Америка вступила в войну…

В мае семнадцатого года Джованни с родней принимал в Лондоне полковника Авраама Горовица. За обедом они говорили о будущем использовании танков на полях сражений.

– Победа кроется в бронированных соединениях, – заявил кузен, – кавалерия себя отжила. В горах танки бесполезны, но на равнине они проявили себя отлично, вспомните битву на Сомме. Наши генералы отличаются консервативностью, – Джованни пробормотал: «Как и все генералы», – но и они признали, что Америка должна развивать танковую промышленность, – британские танки строились на заводах «К и К».

– Немцы нас не догонят, – уверенно отозвалась Юджиния, – они ведут войну на два фронта и задыхаются от недостатка ресурсов и перегруженности предприятий, – через год полковник Горовиц сгорел в подбитом немцами танке, в сражении на Марне.

– За несколько месяцев до перемирия, – вздохнул Джованни, – и Уолтер умер за две недели до перемирия. Сколько детей осиротело и сколько не родилось… – он вздрогнул. Каритас вынула пустую чашку из его руки.

– Все будет хорошо, месье Жан, – тихо сказала девушка, – настала мирная жизнь, – над каналом нависли серые тучи, но Джованни разглядел в пелене дождя силуэты чаек.

– Словно птицы сопровождают ее, – он не выпускал тонкие пальцы девушки, – пусть она не уходит, пожалуйста… – горло перехватило, он попытался откашляться.

– Надеюсь, что да. Не хочется еще смертей, хочется… – Каритас не отнимала своей руки.

– Хочется жизни, – шепнула девушка, – хочется любви… – нежная ладонь вытерла его слезы, Джованни помотал головой.

– Извините, я не думал… Простите, пожалуйста, вам не стоит… – теплое дыхание девушки защекотало его щеку.

– Пусть один раз, но стоит… – за окном перекликались птицы, в канале бурлила поднимающаяся вода.