Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой - Нелли Шульман - Страница 3

Для гостя лучшего номера в старинном отеле «Под аистом» оставили отдельный стол на террасе, выходящей на Лиммат. Начало октября выдалось теплым. Золотые листья качались на лазоревой воде, по заводи скользили лебеди. Воскресным утром к раннему завтраку выбирались немногие постояльцы.

Ветер уносил колокольный звон Гроссмюнстера и Фраумюнстер в Цюрихское озеро. Часы на ближней колокольне церкви святого Петра пробили восемь раз. На столе мистера Кроу оставили проглаженную горячим утюгом The Times. Вчера гость попросил у портье именно эту газету.

– Я в городе на два дня, – заметил он, – в понедельник у меня деловые встречи, а завтра я отдохну, – мистер Кроу прилетел в Швейцарию с одним саквояжем, – принесите мне в номер кофейник и подавайте к завтраку The Times…

Доверяя метрдотелю, портье все равно решил посмотреть, как обстоят дела на террасе.

– Он один из крупнейших промышленников Европы, – наставительно сказал портье персоналу, – в наших номерах стоят его телевизоры и музыкальные центры. Наверняка, он держит в Цюрихе личные счета, – вопреки мнению портье, Питер не собирался выводить средства в Швейцарию. Его устраивало банковское обслуживание в Coutts.

– Мне брезгливо пользоваться банками, хранящими деньги фон Рабе, – признался он матери, – а что касается финансовых тайн, то мне нечего скрывать от государства, я исправно плачу налоги, – он не мог позволить матери и Волку, государственным служащим, обременять себя налогами на недвижимость. Питер перевел особняк на Ганновер-сквер и дом в Мейденхеде в свои активы.

– Незачем со мной спорить, – сказал он отчиму, – я знаю, какие у вас зарплаты… – Волк поднял бровь:

– Я и не собирался спорить, милый. Лет через десять мы выйдем в отставку и уедем в Мейнденхед. Миссис Мак-Дугал ровесница твоей матери. Пусть они солят огурцы и квасят капусту, а я займусь рыбалкой, – Питер подозревал, что десять лет превратятся в двадцать.

– Судейские редко выходят на пенсию раньше восьмидесяти, – хмыкнул он, – надо подумать о юбилее Волка, но сначала мы отметим мамины полвека, – Марта устраивала семейный обед перед Рождеством.

– В марте Максим пребывал в местах не столь отдаленных, – вздохнула она, – надеюсь, он появится в Лондоне в декабре, – Питер заранее отправил письмо на абонентский ящик брата. Через два дня на Ганновер-сквер зазвонил прямой аппарат матери, с номером, известным только семье.

– Я пока в Италии, – сказал Максим, – но скоро доберусь до Цюриха. Запомни, где мы встретимся в воскресенье. Это не роскошный район, – усмехнулся брат, – оденься попроще, – к удивлению Питера, в Цюрихе нашлись бедные кварталы.

– Они существовали и до войны, – подтвердила мать, – возьми джинсы и куртку, – Питер пробормотал:

– Надеюсь, что Buberry сойдет за повседневный наряд, – он запомнил путь в индустриальный район неподалеку от цюрихского вокзала. Максим приезжал из Италии утром.

– После обеда у меня дела, – брат замялся, – встретимся в полдень в кафе напротив пансиона, – брат сообщил в Лондон адрес виллы Ритберга на Валензее, однако атаковать особняк смысла не имело.

– Фон Рабе не появляется в тех краях, – невесело заметила Марта, – даже Израиль не одобрит такую операцию на территории другого государства, а посылать туда кого-нибудь из вас, – мать помолчала, – тоже смерти подобно…

Завидев спускающегося по лестнице мистера Кроу, портье благоговейно отступил назад. Развернув газету, Питер первым делом налил себе чашку кофе.

– Здесь его варят в итальянской манере, – он пробежал заголовки, – ничего интересного нет, сегодня воскресенье, – согласившись его принять, архитектор, мистер Дадлер, извинился за тесноту конторы.

– Я недавно встал на ноги, – заметил швейцарец, – мне двадцать пять, а нашей профессии это детство. Заинтересовавшая вас вилла стала моим дипломным проектом, – Питер надеялся вытянуть из архитектора сведения о заказчике здания.

– Лейбористы побеждают, – он зевнул, – новости тухлые, выборы случились одиннадцатого, а сегодня тринадцатое, несчастливый день…

Рядом застучали каблуки, он услышал голос метрдотеля:

– Сюда, мадам, прошу вас. Я принесу стул для малыша… – ребенок захлопал в ладоши.

– Мама, типцы! Пойдем к реке, мама… – Питер ловко забрал мальчика из рук Лауры.

– Встреча неожиданная, но приятная, – весело сказал он кузине, – позавтракайте со мной… – он махнул официанту: «Несите стульчик сюда».

Дети облепили ограду обезьяньего острова, как назывался он на карте зоопарка. В яркой лазури неба плыли легкие облака, у лотка с мороженым играла знакомая Лауре музыка. В детстве она не могла пройти мимо прилавка киоска в Хэмпстедском парке.

– Там продавали мягкое мороженое, – Паоло упоенно грыз фисташковый рожок, – а я просила у папы и мамы шоколадку, – под ногами шуршали рыжие листья, Лаура держалась за руки родителей.

– Папа брал в парк книгу, а мама вязание, – она поморгала, – после мороженого я бежала на качели, а они пили чай со сконами, – Лаура помнила свое синее пальтишко.

– Когда Адель из него выросла, Сабина перешила его на меня, – она приняла от Питера картонный стаканчик с кофе, – и она сделала мне сумочку из обрезков кожи, – Лаура попыталась отогнать мысли о семье. Паоло испачкал нос мороженым.

– Старшие меня не баловали, – женщина достала платок, – Инге считал, что сладости полагаются только по выходным, – Лаура все равно получала от хотя бы леденец.

– Ты думаешь о Хэмпстеде, – вздрогнула она от голоса Питера, – на тамошней детской площадке звучала похожая мелодия, – Лаура отстегнула ремешок коляски.

– Музыка везде одна и та же, – женщина заставила себя улыбнуться, – ты не возьмешь его поближе к обезьянкам, пока я покурю… – Паоло страстно сказал:

– Бибизяны! Хочу бибизян, – Питер пощекотал его.

– Ты сам словно бибизяна, – мальчик захохотал, – пойдем, милый… – Питер видел фотографии Паоло в материнском альбоме.

– Надя с Аней сказали, что он одно лицо с Павлом, – вздохнула Марта, – они помнят Павла ребенком, – из-под кашемировой шапочки выбились рыжеватые кудри, Паоло подскочил на руках Питера.

– Бибизяны, – мальчик разрумянился, – давай, дядя… – Питер покачал его:

– Идем, – он пробрался ближе к изгороди, – смотри, они рядом, – серые глаза ребенка тоже напомнили ему о Павле.

– Он знает, что у него родился сын, – горько подумал Питер, – однако он может никогда не увидеть Паоло, – Лаура присела за шаткий пластиковый стол. Сигаретный дым обжег горло, женщина закашлялась.

– Все бесполезно, – она прикусила губу, – Питер никогда не поверит, что это его ребенок. Павел не сходит у него с языка, он оттолкнет меня, как оттолкнул Максим, – Лаура велела себе не плакать, но слезы закапали в остывший кофе. Она почти ненавидела Павла.

– Мне стало бы легче, если бы его расстреляли, – поняла женщина, – я бы вышла замуж, у меня появились бы дети от любимого человека, я не коротала бы жизнь соломенной вдовой, – по подсчетам Лауры, у нее оставалась неделя.

– В Британии все можно сделать и позже, – она смяла сигарету в стальной пепельнице, – но я не хочу появляться в Лондоне, – Лаура боялась, что ей не удастся избежать любопытства старших.

– Они начнут отговаривать меня от операции, – Лаура избегала называть вещи своими именами, – я не выдержу и поддамся, но я не хочу терять своего положения в университете, – на кафедре ее считали разведенной женщиной. Лаура хорошо знала, что ее ждет. В католической Италии, на факультете теологии, не было места матерям-одиночкам.

– Мне придется оставить планы на профессуру, и вернуться в Лондон, где я стану бесплатной нянькой, – она не сомневалась, что тетя Марта даст ей, как выражалась Лаура, от ворот поворот.

– Она носится со своими драгоценными парнями, словно они сделаны из золота, – разозлилась Лаура, – она поверит Максиму, а не мне. И Волка она тоже не послушает, в семье все пляшут под ее дудку. Я с позором вернусь в Хэмпстед, где меня запишут в приживалки…

Лаура подтвердила беременность, съездив к доктору в Милан. Во Флоренции ходить к врачу было опасно. Местный специалист мог оказаться родней кого-то из университетских профессоров, а итальянцы не могли жить без сплетен. Лаура не хотела слухов.

– И огласки я тоже не хочу, – она допила кофе, – в Италии операция запрещена, доктора не рискнут тюремным сроком. И здесь запрещена, – женщина оглянулась, – и в Бельгии, но Маргарита мне поможет. Она ждет ребенка, однако она не откажет мне, – Лаура не хотела тратить деньги. Подпольные вмешательства стоили дорого.

– Дорого у хорошего врача, – поправила она себя, – но я не собираюсь погибать от кровотечения в подвале, – женщина передернулась. Она понятия не имела, как найти Максима.

– Даже найди я его, – Лаура встала, – ничего не случится. Он скажет, что я его обманываю, мужчины все такие. Они получают, что хотят, как Павел в Китае, а на остальное им наплевать, – она обнаружила Паоло прикорнувшим в коляске. Питер взглянул на часы.

– Мне пора, – извинился кузен, – у меня деловая встреча. Я посажу тебя в такси, мальчику пора спать, – на тротуаре он коснулся губами щеки Лауры.

– Я был рад увидеться, – серьезно сказал Питер, – желаю удачных лекций, – Лаура объяснила, что приехала в здешний университет, – и не теряй надежды. Павел вырвется из СССР и вы воссоединитесь, – он помог Лауре забраться в машину.

Паоло мирно спал. Женщина взглянула в зеркальце.

– Он сел в следующее, – поняла Лаура, – интересно, что у него за встреча в воскресенье… – кузен, разумеется, заплатил ее таксисту.

– У меня есть деньги, – женщина подалась вперед, – а Паоло пока не проснется, – Лаура велела водителю:

– Поезжайте за машиной, – такси Питера развернулось, – это мой муж, я боюсь, что он мне изменяет, – шофер ухмыльнулся:

– Рад помочь, мадам, – он выкрутил руль, – мы выясним, куда направился ваш супруг, – такси Лауры скрылось в полуденном потоке машин.

Лежа на расшатанной кровати, Максим дымил сигаретой, разглядывая беленый потолок. Стены дешевого пансиона содрогались всякий раз, когда рядом проносились поезда. Задний двор выходил на полотно железной дороги. Волк ночевал здесь, приезжая в Цюрих. Он предполагал, что за ним не пускают слежку, но осторожность еще никому не мешала.

– Однако можно расслабиться, – Максим взглянул на часы, – в поезде топтунов не было, а Ритберг понятия не имеет, что я появился в городе, – утром он отправил из почтового отделения на вокзале некий пакет. Бумаги ушли боссу, как его называл Максим, на почтовый ящик в Гейдельберге. Ритберг однажды заметил.

– На университетский адрес ничего отсылать не следует. Надеюсь, вам понятно, почему, – Максиму все было более чем понятно. Босс разыгрывал жену Цезаря.

– Словно его наставник Краузе, – Волк потушил окурок, – как говорится, два сапога пара. Не удивлюсь, если Адольф тоже нацелился на парламентское кресло, – сейчас ему меньше всего хотелось думать об Адольфе и, тем более, о Кларе. Женщина должна была через полчаса появиться в пансионе. Максим сказал ей, что продолжать встречи на вилле опасно.

– Если твой муж что-то узнает, – он погладил растрепанные волосы, – то мой труп окажется на дне Валензее, а… – Максим вовремя оборвал себя. Он предполагал, что Ритберг не пожалеет и Клару.

– Вода все скроет, – мрачно напомнил себе Волк, – и никто не станет задавать вопросов. В Германии, кажется, не подозревают, что Ритберг женат. Никто не знает о существовании Клары и никто не узнает о ее убийстве, – Максим велел себе не привязываться к женщине, но не хотел ее смерти.

– Она пустышка, – устало подумал Волк, – но нельзя даже косвенно служить причиной гибели невинного человека. Я зря все затеял, но как теперь от нее избавиться…

Клара пока не сообщила никакой ценной информации. В конвертах, перевозимых Максимом, тоже не находилось ничего интересного. Он аккуратно делал фотографии, отсылая их на адрес старшего брата в Западном Берлине. Волк надеялся, что за Генрихом не следят.

– И он пастор, – Максим включил электрическую плитку, – а Пьер государственный служащий, не стоит вмешивать его в серые миссии. Хотя он сам вмешивается, учитывая мой паспорт, то есть паспорт так называемого Миллера… – в пансионе на британские документы смотрели вполглаза, а в билетных кассах паспорт не требовали вообще.

– Поэтому Ритберг и возит документы поездами, – Максим достал из рюкзака пачку действительно хорошего итальянского кофе, – на самолете у меня проверили бы паспорт, – в пакетах, впрочем, содержалась только финансовая информация по выплатам парням из неофашистских групп.

– Они состоят на содержании Ритберга, то есть фон Рабе, – зло подумал Максим, – мерзавцы готовят себе будущую гвардию, – «Ордине Неро» пока не планировало будущие акции, но, как напомнил себе Волк, его могли и не допускать до секретной информации.

– Итальянский я теперь знаю, по крайней мере, разговорный, – хмыкнул он, – еще один язык в мою копилку, – его закопченная кофеварка тоже была итальянской. Клара с готовностью согласилась приезжать в Цюрих ради встреч с ним.

– Звони мне из Италии, – Максим наловчился искусно изменять голос, – вызовы проходят через охранников, но ты обведешь их вокруг пальца, – женщина нежно целовала его, – мы избавимся от Ритберга и навсегда останемся вместе, – Максиму стало противно.

– Ничего не случится, – он отогнал мысли о мимолетной встрече с Лаурой, – я был осторожен тогда и осторожен сейчас. Повезло, что я не сижу во Флоренции, а болтаюсь по стране… – он, разумеется, не собирался продолжать связь с кузиной.

– Я бы и с Кларой не встречался, – он вышел с чашкой кофе на древний балкон, – но мне надо узнать, где фон Рабе собирается делать атомную бомбу, – Максим профессионально оглядел пустынный переулок. У поворота стояло городское такси.

– Питер тоже приехал на такси, – с братом он расстался час назад, – хорошо, что мы повидались, пусть и ненадолго, – выслушав брата, Волк кивнул:

– С архитектором ты хорошо придумал, – он подтолкнул Питера, – соображаешь, эксквайр. Не волнуйся, – неожиданно нежно добавил Максим, – скоро Марта окажется у тебя в Ньюкасле, то есть на островах, – брат усмехнулся:

– Придется строить два дома. Особняк в Ньюкасле тоже не помешает. Ладно, – он пожал Максиму руку, – посмотрим, как все сложится, а ты будь осторожен… – Волк отхлебнул кофе.

– Такси как такси, двигатель заглушен. Водитель приехал к подружке, нечего придумывать опасности там, где их нет, – из-за угла вывернула еще одна машина. Такси остановилось у входа в пансион, Клара выпорхнула на тротуар.

– Я здесь, милый, – женщина подняла голову, – сейчас приду… – заставив себя улыбнуться, Максим перегнулся через перила.

– Я ждал тебя, – ласково сказал он, – поднимайся ко мне… – давешнее заглушенное такси ожило. Мигнув фарами, машина скрылась за поворотом.

Лаура попросила портье заказать ей билет на вечерний самолет в Брюссель.

– В Мон-Сен-Мартене заканчивается траур, – вспомнила она, – я свалюсь, как снег на голову, но я не могу предупреждать о своем приезде. Я не могу ни с кем разговаривать… – Паоло проснулся, когда такси подъезжало к гостинице.

– Мама, – капризно протянул мальчик, – мама, на ручки, – схватив малыша, Лаура прижала его к себе. Женщина боролась со слезами. Лаура хорошо рассмотрела высокую темноволосую девушку.

– Она могла бы быть моей сестрой. Я еще на Тайване поняла, что мы похожи. Она меня младше, ей двадцать пять, понятно, почему Максим выбрал ее, – Клара носила дорогое платье и сумку от Ателье Майер.

– Богачка, – Лаура скривила губы, – наверняка, она теперь жена местного миллионера. Она развлекается от скуки, а я должна… – Лаура едва не захлебнулась слезами. Ей почти захотелось поменять брюссельский билет на лондонский, однако женщина представила себе холодные зеленые глаза тети Марты.

– Она не поверит ни единому моему слову, – всхлипнула Лаура, – а мне придется совершить смертный грех и меня опять отлучат от причастия, – Лаура не скрыла от его святейшейства случившегося во Флоренции.

– Вы слабы плотью, – покачал головой понтифик, – вам надо вступить в брак, а не потворствовать похоти, ввергнувшей вас в пучину страшного греха и заставившей уничтожить невинные души, – Лауре хотелось завыть.

– Я надеялась, что Максим меня полюбит, – женщина покусала губы, – но я стала для него развлечением, он забыл обо мне и пошел дальше, – портье уверил ее, что билет будет ждать Лауру на стойке.

– У нас отличная няня, – заметил он, – может быть, вы хотите навестить салон красоты? Швейцария славится заботой о здоровье, мадам, – местная девушка быстро нашла общий язык с Паоло.

– Мы погуляем в гостиничном саду, – ласково сказала няня, – ни о чем не беспокойтесь, мадам… – Лаура решила сделать массаж и маникюр.

– Пошел он к черту, – женщина высоко вскинула голову, – может быть, я встречу кого-то в Мон-Сен-Мартене, – вспомнив о будущей операции, она опять едва не расплакалась, – но в поселке одни работяги и подкаблучники, вроде Виллема и Джо. Я поеду в Остенде, Паоло полезно подышать морским воздухом…

Лаура получила в университете отпуск для работы над монографией об истории католической церкви в Азии. На кафедре намекали, что скоро ее ждет профессорская должность. Лаура не собиралась рушить свою академическую карьеру.

– Я встречу человека, который меня полюбит, – она поболтала пальцами в мисочке с теплой водой, – например, такого, как мистер Арнольд, – у американца имелась ее карточка, однако Лаура сомневалась, что дождется от него звонка.

– Максим никто, – женщина презрительно поморщилась, – он не закончил университет, а я доктор наук. Он солдат удачи, нечего за него цепляться, надо идти дальше… – рядом простучали шпильки, на Лауру повеяло знакомым ароматом «Joy». Темные волосы метнулись по стройным плечам, Лаура едва не свалила на мраморный пол плошку.

– Это Клара, – девушка томно улыбалась, на щеках играл румянец, – она словно встала с постели, – Лаура почувствовала бессильную злость, – впрочем, так и есть… – маникюрша прощебетала:

– Вы отлично выглядите, фрау Ритберг. Горный воздух всегда идет на пользу. Сейчас принесут кофе. Алый лак, как обычно… – Лаура не слушала болтовню женщин.

Опасаясь быть узнанной, она вскочила со стула.

– Ритберг фон Теттау, – цепочка крестика врезалась ей в шею, – я обещала отомстить, но Господь обо всем позаботился. Клара его обманывает, – Лаура нехорошо усмехнулась, – и он обо всем узнает…

Расплатившись за маникюр, Лаура почти побежала к стойке портье. Она помнила, что Ритберг преподает в университете Гейдельберга.

– Тетя Марта о нем говорила, – Лаура подозревала, что Максим не случайно появился в Швейцарии, – но я не знаю, под каким именем он живет. Я его опишу, Ритберг его узнает…

Немецкая справочная работала и в воскресенье. Лаура без труда получила адрес исторического факультета Гейдельберского университета. Попросив кофе и почтовую бумагу, она присела на обитый бархатом диванчик.

– Уважаемый доктор Ритберг, – женщина полюбовалась своим каллиграфическим почерком, – как верующий католик, считаю своим долгом сообщить, что ваша жена, фрау Ритберг, вас обманывает. Она совершает прелюбодеяние у вас за спиной, встречаясь с человеком, возможно, вам известным, – Лаура подробно описала Максима.

– Остальное рассудит Бог, – она запечатала конверт, – грех должен быть наказан. Клара променяла Пенга на нациста, она двуличная мерзавка, – Лаура не сомневалась, что бывшая товарка бросила ребенка, – а из-за Максима мне придется убить невинное создание. Пусть они расплатятся за свои поступки. Око за око, зуб за зуб… – вернувшись к стойке, она улыбнулась.

– Я отлично отдохнула в салоне. Отправьте письмо курьерской службой, пожалуйста… – в крутящихся дверях раздался звонкий голосок Паоло:

– Мама, тебе цветочек… – сын держал позднюю розу. Няня весело сказала:

– Мамочка тебя накормит, ты отлично погулял и проголодался… – Лаура поцеловала мальчика в нос.

– Спасибо, мой милый. Давай выпьем чаю у реки, – она приколола цветок к жакету.

– Я иду на такое в последний раз, – твердо сказала себе Лаура, – я обвенчаюсь с любящим человеком, у нас родятся дети… – подхватив Паоло, она пошла на веранду.