Читать книгу Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том восьмой - Нелли Шульман - Страница 9

Держа за руку Лауру, Пауль подошел к краю просцениума. Бархатная занавесь заколыхалась, мальчишеский голос сказал:

– Джейн выросла и тоже вышла замуж. И у нее появилась дочка Маргарет. Питер Пэн теперь прилетает за Маргарет, и они вместе улетают на остров Нетинебудет, и Маргарет там рассказывает ему сказки о нем самом…

Маленький, на пару десятков кресел, зал домашнего театра в Хэмпстеде, взорвался аплодисментами. Аарон Майер высунулся из-за кулис:

– Представление, наш подарок семье, на Пасху и Песах. Прошу вас поблагодарить актеров. Питер Пэн, Пауль… – юноша довольно поклонился, – мистер и миссис Дарлинг… – Густи и Теодор-Генрих поднялись на сцену, – их дочка Венди, а потом Джейн… – Лаура широко улыбалась, – их сыновья Джон и Майкл… – Маленький Джон и Максим вышли вперед, – Капитан Крюк… – Стивен Кроу потряс железным крюком, – и фея Динь-Динь… – Тиква Бен-Самеах носила такое же зеленое платьице, как в недавнем диснеевском фильме. Клара шепотом сказала Циле:

– У вас его тоже, получается, показывали. Здесь все малыши… – она указала на сцену, – по несколько раз бегали в кино. Только у Диснея фея блондинка, но Аарон настаивает, что надо уходить от стереотипов… – женщина хихикнула:

– Тиква молодец, за день разучила роль. Она хорошо знает английский язык… – Цила кивнула:

– Я с ней занимаюсь, каждый день. Она и по-французски говорит, и по-немецки. Но нам сейчас больше нужен арабский… – миссия Еврейского Агентства приехала в Британию собирать деньги для абсорбции новых иммигрантов:

– Страна приняла полмиллиона человек из Марокко, Туниса, Ливии, Египта, Ирана, Ирака… – невесело заметила Цила, пока они пили кофе, перед спектаклем, – тетя Эстер и остальные врачи сбиваются с ног. Люди по нескольку лет живут в палатках, в лагерях нет проточной воды и канализации, дети никогда не видели доктора, взрослые не умеют писать и читать… – закончив университет, Цила вернулась на привычную работу в Еврейское Агентство. Она преподавала новым репатриантам иврит:

– Но не только, – добавила женщина, – мы вообще помогаем им обустроиться на новом месте. Приезжают дети, сироты, мы с ними занимаемся, как во время послевоенной алии… – Цила привезла письма от Эстер и Авраама:

– Близнецы в мае идут в армию, как время летит… – вздохнула Клара, – а у Анны второй ребенок родился, то есть третий, если считать Эмиля… – Михаэль Леви недавно получил звание капитана:

– Они четыре года назад поставили хупу, – Цила показала Кларе альбом, – маленькому Яакову три года. Так звали отца Михаэля. У них теперь Яаков и Яакова, то есть Джеки… – аплодисменты стихли. Густи спустилась в зал:

– Дорогая семья, дорогие гости, милости просим к чайному столу. Мы рады предложить вам сладости для Пасхи и Песаха… – Клара усмехнулась:

– В этом году все праздники совпадают. Девочки испекли постные кексы и печенье, из-за русской Пасхи… – Цила оглянулась:

– Питер не играл в спектакле… – Клара хмыкнула:

– У него другая роль, моя дорогая… – мальчик, в безукоризненном костюме, при детском галстуке, сидел рядом с аккуратной копилкой. Ребенок поднялся:

– Дамы и господа… – Цила удивилась:

– Тетя Клара, ему пять лет, а он говорит, как взрослый… – Клара тихо отозвалась:

– Марта водит его на заседания совета директоров «К и К», возила его в Ньюкасл, на заводы… – Питер продолжил:

– Дамы и господа, согласно завещанию мистера Барри, создателя Питера Пэна, все доходы от постановок его пьесы или издания книг, передаются педиатрическому госпиталю, на Грейт-Ормонд Стрит… – мальчик потряс копилкой, – туда же мы отправим и сборы от нашего благотворительного чаепития… – Марта, обернувшись, шепнула сыну: «Молодец».

Соседи ди Амальфи окружили вынесенные на лужайку сада столы со сладостями. Клара и Цила хлопотали рядом с урнами, с горячей водой, разливая кофе и чай. Марта услышала ласковый голос мужа:

– Все прошло отлично. Оказывается, Аарон сам ставил спектакль, делал декорации, репетировал с малышами… – Марта кивнула:

– Клара говорила, что он хочет стать режиссером. Он сам пишет пьесы, для школьного театра… – она смотрела на рыжие, аккуратно уложенные волосы Цилы. Тиква, все еще в платьице феи, с блестящей тиарой на голове, устроилась с детьми у японского пруда. Над темной водой жужжали ранние пчелы, на клумбах Клары распустились лиловые соцветия гиацинтов.

Усевшись на мраморную скамейку, Марта приняла от Волка кофе:

– Весна теплая в этом году. Джон сказал, что пробный запуск удался. Семейство Смит поехало в Озерный Край, а мы отправимся в Мейденхед, после Пасхи… – она, краем глаза, взглянула на часы:

– Тебе пора, милый… – Волк, блаженно вытянув ноги, покуривал сигарету:

– Я знаю, – отозвался он, – мистер Бромли отпустил меня только потому, что и он сам поехал на пасхальный спектакль, в школу Луизы… – он подмигнул Марте, – но сейчас мне надо возвращаться к очередной папке корпоративных документов… – они не стали покупать вторую машину:

– Лимузин нужен, чтобы развозить детей по школам, или когда мы едем, куда-нибудь, семьей, – заметил Волк, – а я один прекрасно дойду пешком до метро. Тем более, контора Бромли в пяти минутах от станции Банк… – по дороге он обычно отводил младших в детскую группу, при церкви святого Георга:

– Скоро там останутся только Питер и Стивен, – поняла Марта, – Максиму шесть лет, он осенью идет в школу… – в школу пошли и Лаура с Маленьким Джоном. Подумав о наследном герцоге, Марта нашла глазами его отца. Джон о чем-то говорил с дядей Джованни:

– Он сегодня едет в Банбери, с мальчиком, на машине… – Марта поднялась:

– Пойдем, я тебя провожу. Значит, тебе предстоит последний профессиональный обед… – Волк подхватил портфель, из потрепанной, но дорогой итальянской кожи:

– После пасхальных каникул. Потом экзамен, в адвокатской ассоциации, и все… – он вскинул белокурую голову, – можно искать помещение для конторы, в Линкольнc-Инн, и заказывать новые визитные карточки… – в палисаднике никого не было. Марта помахала машине охранников, стоящей на углу:

– Они бы тебя до метро подбросили, – смешливо сказала она мужу, – но нам с Джоном тоже надо возвращаться на работу. То есть мне, Джон едет в деревню. Клара отвезет детей домой… – Волк вздернул бровь:

– Погода хорошая, я пешком пройдусь. Сегодня постные щи на обед, с гречневой кашей… – Марта фыркнула:

– Это ризотто, как в Италии, ты сам его так назвал… – Волк быстро поцеловал ее в губы:

– Люблю тебя… – проводив его взглядом, Марта услышала сзади скрип половиц. Клара, неуверенно, подергала жемчужное ожерелье, на шелке блузки: «Марта, нам надо поговорить, насчет Цилы».

Бронзовая птица раскидывала крылья над сплетенными буквами «К и К». Перемигивались зеленые огоньки на шкале приемника. Под складывающейся крышкой, вертелась черная пластинка. Разложив на коленях карту Корейского полуострова, Марта слушала «Лунную сонату»:

– Исполняет Генрик Авербах… – вспомнила она обложку пластинки, – с Израильcким Филармоническим Оркестром, под управлением маэстро Бернстайна… – с оркестром, на оборотной стороне, Тупица играл Седьмую симфонию Бетховена. Пластинку Марте передала Цила:

– Генрик извиняется, – улыбнулась женщина, – его сразу из Хитроу повезли в Ковент-Гарден. У него репетиции, для концерта с маэстро Менухиным, мистер Бриттен хочет, чтобы он играл на представлении «Глорианы» … – когда Марта уезжала из Хэмпстеда, ни Тупица, ни Адель еще не вернулись в особняк:

– Они звонили, – развела руками Клара, – мистер Бриттен только начал репетицию оперы. Они пробудут в театре до полуночи, а то и позже… – обычно Клара забирала дочь после представлений на машине:

– Они возьмут такси, – добавила миссис Майер, – а я всех отвезу на Ганновер-сквер, не беспокойся… – Марта успела домой к обеду:

– К постным щам и гречневому ризотто, с порчини, – она коротко улыбнулась, – потом мы занялись детскими ванными, уложили всех спать… – Густи и Теодор-Генрих, обитавшие в соседних комнатах, обычно сами управлялись с тремя младшими детьми, но Марта и Волк старались побыть с семьей, перед сном:

– Максим рассказывает русские сказки, а я европейские, – весело подумала Марта, – сегодня они опять потребовали истории Питера Пэна. Спектакля им не хватило… – мальчишки делили большую спальню и игровую комнату, с гимнастическим комплексом, и новинкой, телевизором. Марта подняла голову от карты:

– Видишь, на пластинки стали записывать и оперы, и симфонии. Скоро начнут выпускать наборы, из нескольких штук. Я поговорю с нашими инженерами, – она кивнула на радиолу, отполированного ореха, – надо подумать над новой моделью, с механической заменой пластинок, как в американских музыкальных автоматах. Эта разработка оказалась очень прибыльной, – добавила Марта, – но нельзя останавливаться на достигнутом. Радиолы и проигрыватели сейчас приносят даже больше денег, чем телевизоры, по крайней мере, в Британии… – отложив папку с юридическими бумагами, Волк перегнулся через ее плечо:

– Где этот госпиталь, которым капитан Мозес командует… – Марта уткнула палец, с аккуратным маникюром, почти в тридцать восьмую параллель:

– На реке Кимсон. Госпиталь третьей пехотной дивизии, «Скалы Марны». На первой войне они прославились тем, что не отступили со своих позиций на Марне, удерживая линию обороны. У них и девиз такой, – Марта помолчала, – Nous Resterons La… – Волк кивнул:

– Мы останемся здесь. Но река совсем рядом с Пхеньяном, где сидят коммунисты… – свернув карту, Марту щелкнула зажигалкой:

– Там безопасно. В последние два года война приняла позиционный характер. Я имею в виду, на земле. Конечно, остаются еще атаки с воздуха… – все аналитики считали, что мирные переговоры между севером и югом, тянущиеся два года, закончатся летом. Марта вспомнила о письме, в тайном ящике китайского комода:

– Мама тоже так считает. Непонятно, зачем было воевать, если все свелось к первоначальному плану раздела страны. Хотя Америка надеялась выиграть территории, у русских. Учитывая Китай по соседству, США сейчас дорог каждый метр земли, в тех местах…

Прошлым месяцем, из Пьюджет-Саунд пришел конверт, с яркими, цветными снимками. Петенька и Сара Мозес, сидя в лодке, по обе стороны от Пирата, обнимали ньюфаундленда:

– Секретная служба разрешила Мирьям погостить у нас, по дороге в Корею. Мы предложили ей оставить Сару на острове. Дети сдружились, школа у нас в четверти часа на моторке. Мирьям отказалась. Девочка будет с ней, при госпитале. Но, судя по всему, война скоро закончится… – Марта вздохнула: «Скорей бы». Поднявшись, она махнула мужу: «Не вставай». Марта налила себе кофе, из серебряного, антикварного чайника, пыхтящего на спиртовке. На веджвудском блюдце лежала ржаная, постная коврижка, с изюмом и финиками:

– По еврейскому рецепту, от Клары, – смешливо подумала Марфа, – у нее евреи и католики, а у нас евреев нет, но есть православные… – в воскресенье Марта вела старшего и младшего сыновей, вместе с юным Вороном, в церковь святого Георга. Волк ехал с Максимом в русскую часовню, по дороге оставляя Густи в Бромптонской Оратории:

– Там ее встречает дядя Джованни, с Лаурой. Потом все разговеются, как говорит Волк, и мы отправляемся в Мейденхед… – ремонт в усадьбе закончили прошлым месяцем. Словно поняв, о чем думает жена, Волк, затянувшись сигаретой, хмыкнул:

– Не волнуйся. Цила всего на два дня поехала в Банбери, и там рядом Джон. Он за всем присмотрит. В конце концов, они с Ционой подруги, с довоенных времен. Нельзя было отказать им во встрече… – Марта отпила кофе:

– Насчет меня Цила ничего не скажет, разумеется, но вообще я удивлена, что Джон согласился. Обычно он очень осторожен, когда дело касается Ционы. Однако она теперь мать, у нее есть Полина. Должно быть, она изменилась… – то же самое говорил и герцог:

– Ничего не случится. Волк прав, беспокоиться незачем… – перевернув пластинку, Марта вернулась на диван. Отложив папку, Волк привлек ее к себе:

– Теперь все изменится, – он гладил теплые, бронзовые волосы, вдыхал запах жасмина, – Сталин сдох, наконец-то. Берия тоже недолго жить осталось, уверяю тебя. Жаль только, что этого не увидели мученики, как Рауль, или пани Ядвига…

На Рождество они получили письмо из Стокгольма. Пани Аудра, в хорошеньком костюме, в шубке, стояла на ступенях католического собора, держа за руку сына:

– Рядом мой муж, пан Юзек… – написала девушка, – мы повенчались перед Рождеством. Он выбрался из СССР летом, нас познакомила пани Грета… – перо девушки дрогнуло:

– Юзек был мужем Ядвиги, пан Максим. Они обвенчались тайно, у надежного ксендза, летом сорок седьмого года, после нашего побега. Весной сорок восьмого у них родилась доченька, София. Ядвига с девочкой жила в лесах, на дальнем хуторе… – весной сорок девятого, вернувшись после встречи со связником, Юзек обнаружил хутор разгромленным:

– Оказавшись в Швеции, он написал в Ватикан. Ему разрешили вступить в новый брак. Как и во времена войны, церковь позволяет выжившему супругу венчание, даже если судьба первого мужа или жены осталась неизвестной… – Марта вздохнула:

– Очень даже известной. МГБ всех расстреляло на месте. Ребенка либо убили, либо сунули в детдом, и он умер, как умерли девочки Эмиля и сын Павла и Лючии… – Марта тоже связалась с Ватиканом, однако о сестре Каритас там ничего не знали:

– Она вернулась в обитель, в Восточном Берлине, а что дальше случилось, непонятно. У Волка есть адрес монастыря, но коммунисты могли его закрыть, отправить сестер в тюрьму, как при Гитлере… – Волк обнимал ее за плечи, Марта прижалась щекой к его большой руке:

– Генрих покойный очень любил эту часть симфонии, – тихо сказала она, – аллегретто… – Волк помолчал:

– Словно Бетховен разговаривал с Богом, вернее, слушал Его… – он поцеловал тонкие пальцы:

– Господь позаботится обо всем, милая. Смерти не будет, останется одна жизнь… – они еще посидели, держась за руки, слушая музыку.