Читать книгу Неурядицы в вечерних землях. Очерки политической философии христианского либерализма - Николай Блохин - Страница 11

1.Разочарование многих благонамеренных людей второй половины XX – начала XXI века в национальных государствах очень понятно и по-своему закономерно. Благонамеренные и культурные европейцы XIX века были преданы своим национальным отечествам. Они были готовы поддерживать войну и воевать лично за национальные интересы – не только за само выживание отечества, но и за то, чтобы именно ему достался Эльзас или Константинополь (а то и вовсе Марокко, Судан, Конго).

Отечества в полной мере воспользовались доверием своих граждан, бросив их в мясорубку мировых войн. При этом если ответственность за Вторую мировую войну ещё можно возложить на тоталитарных диктаторов, то с Первой мировой так не получится – её начали приличные, цивилизованные правители цивилизованных стран.

После эпохи мировых войн широко распространилось мнение, что доверять такие спички таким детям очень опасно – неограниченный национальный суверенитет ведет к беде. Требуется этот суверенитет ограничить – если не сформировать полновластное мировое правительство, то, как минимум, надстроить ещё один «этаж» над национальными отечествами: учредить международные органы, способные устанавливать «справедливые», единые для всех правила международных отношений – военно-политических, экономических и любых других.

Продуктами этого повсеместно распространившегося умонастроения стали многочисленные глобальные и региональные международные организации. Это и ООН со всеми её агентствами, и ЕЭС (затем преобразованное в ЕС), и МВФ, и Всемирный банк, и ГАТТ (из которого затем выросла ВТО) и многие другие структуры. Все они, многообразно переплетаясь друг с другом, образуют сложную архитектуру современного «международного сообщества».

Можно до бесконечности обсуждать те или иные отдельные меры международных структур; можно бесконечно спорить, справедлива ли эта система, эффективна ли она и т. д. Но прежде чем говорить об этом, хорошо было бы понять, чем она, по сути дела, является?

Полагаю, что понять это позволяет интересный мысленный эксперимент Мюррея Ротбарда, попытавшегося помыслить мир без государств. Сам Ротбард, конечно, считал, что это не «мысленный эксперимент», а жизнеспособный политический проект. Я считаю, что он ошибался – и поясню ниже, почему именно так считаю. Но отрицательный результат эксперимента – тоже результат. «Анархо-капиталистический» мысленный эксперимент позволяет получить интересные выводы о государствах и о межгосударственных отношениях.

2. Основная идея политической философии Ротбарда заключалась в том, что любое государство фундаментально противоречит свободе человека.

Государство – это институт, который получает необходимые ему блага не в подарок и не путём добровольного обмена с другими субъектами. Государство покрывает свои расходы, принудительно изымая часть дохода у своих подданных.

Оно может описывать свою деятельность, как оказание подданным определенных услуг – в первую очередь, как обеспечение безопасности. Но эти услуги оно не предлагает, а навязывает. И ассортимент своих услуг, и их цену устанавливает само государство51.

Принудительно изымая собственность, навязывая свои услуги, правительство грубо нарушает основополагающие права личности. Если это правительство получило поддержку большинства избирателей, характер его действий от этого не меняется. Никто же не будет утверждать, будто людей, не совершивших никакого преступления, можно убивать просто потому, что за убийство проголосовало большинство? Но если голосование не оправдывает убийства, то оно не оправдывает и кражу52.

Кроме того, следует иметь в виду – говорит Ротбард – что на практике представительная демократия не является даже и властью большинства. Не следует ожидать, что рядовые граждане будут на деле контролировать своих «представителей». Такому ожиданию противоречит элементарная логика специализации деятельности53. Управлением, как и любыми другими делами, на постоянной основе занимается небольшая группа людей. Все остальные – заняты своими делами, от которых получают свой основной доход. Для рядового гражданина нерационально отвлекать внимание от своих основных дел, чтобы погружаться в проблемы государственного управления. Большинство населения всегда будет обречено на то, чтобы «детали» управления передоверять государственному аппарату. А совокупность деталей и образует суть дела.

Ротбард выдвигает идею, что возможна альтернатива государственному обеспечению безопасности. По его мнению, обеспечить безопасность мирных обывателей, не нарушая их прав, смогут частные защитные агентства, которые будут продавать свои услуги на свободном рынке. Они не будут навязывать свои услуги потребителям. Потребители будут покупать их услуги добровольно и именно в том ассортименте, который им нужен. Ни одно защитное агентство не будет обладать монополией, но между ними будет существовать свободная конкуренция54.

У читателей Ротбарда, конечно же, сразу возникал вопрос: как быть, если потерпевший – клиент одного частного защитного агентства, а преступник – клиент другого? Не приведет ли это к постоянным вооруженным конфликтам между частными защитными агентствами? На этот вопрос Ротбард отвечал отрицательно. По его прогнозу, частные агентства смогут договариваться друг с другом о правилах, которым будут следовать все стороны. Конфликты между клиентами разных агентств будут разрешаться судами. Какими судами? Теми, признавать решения которых заранее договорятся все агентства, вовлеченные в эти конфликты55.

3. За последние полвека полемика между школой Ротбарда (рыночными анархистами) и более традиционными либералами – сторонниками минимального государства (минархистами) породила обширную литературу. Во многих случаях, дискуссия развивается так: минархисты настаивают, что частные защитные агентства не смогут договориться и соблюдать достигнутые договоренности; таким образом, система Ротбарда не обеспечит устойчивого мирного порядка, который необходим людям. Следовательно, государство всё-таки нужно.

Рыночные анархисты, в свою очередь, пишут, что устойчивые договоренности между частными защитными агентствами если не гарантированы, то, как минимум, возможны. А в худшем случае, если у них не получится, мы на самом деле ничего не теряем, потому что между государствами тоже случаются войны.

Осмелюсь утверждать, что эти аргументы, при всей их поучительности, уводят в сторону от главного вопроса.

Предположим, что частные защитные агентства научились договариваться друг с другом и соблюдать эти договоренности. Достаточно ли этого, чтобы обеспечить клиентам этих агентств мирную жизнь и безопасность? Не совсем. Агентства, которые договорились друг с другом разрешать спорные ситуации не с оружием в руках, а в суде, и научились выбирать суды, приемлемые для всех сторон, должны ещё и обеспечивать исполнение приговоров. В противном случае, в этих судах не будет никакого толку.

Несколько следующих абзацев имеют немало общего с известными размышлениями Роберта Нозика о «доминирующей защитной ассоциации», но исходят из других предпосылок и направлены на решение другой теоретической проблемы.

Допустим, агентство «Лев и сын» согласовало с агентством «Волчья стая», какой суд будет разрешать конфликты между клиентами этих агентств. Однажды клиент «Льва и сына» убил (и был признан виновным по суду) клиента «Волчьей стаи». «Лев и сын» обещали «Волчьей стае» не препятствовать исполнению приговора. Но во всей этой судебной процедуре нет никакого смысла, если убийца может вместо «Льва и сына» обратиться за защитой к агентству «Одинокий слон», которое не хочет договариваться ни с «Волчьей стаей», ни со «Львом и сыном», и не признает никаких судов.

В этом случае, «Волчья стая» (возможно, вместе со «Львом и сыном» – в зависимости от того, о чём именно они договаривались) должна будет с оружием в руках подавить «Одинокого слона» – заставить это агентство присоединиться к договору, или же полностью его уничтожить.

Смогут ли договороспособные агентства «Лев и сын», «Волчья стая» и др. подавить «Одинокого слона»? Вполне возможно, что смогут. Ведь защитные агентства для того и нужны, чтобы подавлять и уничтожать вооруженные банды, которые пытаются терроризировать их клиентов – с преступником-одиночкой может справиться и сам мирный обыватель, если у него есть огнестрельное оружие и он умеет им пользоваться.

Итак, мы получили систему, которая в некоторой степени обеспечивает своим клиентам мир и безопасность. Но эта система состоит из агентств, которые

a) договариваются друг с другом о правилах своей работы и соблюдают эти договоренности и

b) подавляют или уничтожают любые другие агентства, не желающие присоединяться к их договору.

Другими словами, перед нами картель агентств, полностью монополизировавший рынок защитных услуг. Что помешает агентствам, входящим в картель, в одностороннем порядке навязывать клиентам, как ассортимент, так и цены услуг? И почему они не смогут пойти ещё дальше – договориться об ограничении права клиентов на переход от агентства к агентству?

4. Напрашивается возражение, что невозможно господствовать, опираясь только на силу. «Невозможно сидеть на штыках» и т. д. Это верно. Но эта проблема решается, если вспомнить, что в любом минимально культурном человеческом сообществе наличествует идеология. Об этом уже говорилось в первом очерке, поэтому сейчас лишь кратко повторю основные выводы, изложенные там.

Идеологический аппарат всегда включает в себя три основных элемента. Эти элементы суть:

a) нарратив, который описывает мир, как арену борьбы сил добра с силами зла;

b) практика, участвуя в которой, человек может подключиться к борьбе с силами зла, описанной в нарративе;

c) идеологические лидеры (шаманы и колдуны, жрецы и другие клирики, секулярные интеллектуалы, партийные вожди и т.п.) – знатоки нарратива и распорядители практики, которые умеют применять нарратив и практику таким образом, чтобы упорядочивать спонтанное коллективное насилие.

Без принятия идеологии, без симбиоза с идеологическими лидерами «защитные агентства» не смогут не только господствовать над своими «клиентами», но и просто поддерживать сплоченность своих вооруженных отрядов – их люди будут разбегаться при первой серьезной неудаче или даже при первой серьезной опасности. Однако установив отношения симбиоза с идеологическими иерархиями, «защитные агентства» вполне смогут и сами существовать, и господствовать над своими клиентами.

Упомянув идеологию, нужно рассмотреть ещё одно, совершенно логичное возражение: что, если именно идеология побуждает руководителей защитных агентств не применять принуждения к своим клиентам – ни монопольных цен не устанавливать, ни каких-либо других условий (например, ограничивающих право перехода от одного агентства к другому) не навязывать?

Почему бы картелю не ограничиться установлением таких общих правил работы, которые запретят принуждать клиентов и упорядочат мирное разрешение конфликтов, но не будут никому закрывать доступ на рынок? Другими словами, почему бы не допустить, что по правилам картеля любое новое агентство сможет присоединиться к нему, просто подписав общую Декларацию принципов, зарегистрировавшись в уведомительном порядке и сохранив за собой право оказывать любые защитные услуги, по любой цене, о которой без принуждения договорится с клиентами?

Следует признать, что совершенно исключить такую возможность нельзя. Теоретически возможно, что владельцы защитных агентств пойдут на это ради своей идеологии. Теоретически возможно и то, что они пойдут на это даже не ради идеологии, а по каким-то ещё (не играет роли, каким) соображениям.

Тем не менее, такой сценарий, хотя и не исключен априори, является маловероятным. На протяжении всей истории, в разные эпохи и в разных странах, люди придерживались довольно разнообразных убеждений. Однако всегда и во все времени люди (не все, но многие, пожалуй, даже большинство) были склонны к этическому оппортунизму. Если их интересы расходятся с их убеждениями, люди часто отступают от убеждений, или «смягчают» их, или подвергают изощренной интерпретации, чтобы привести убеждения в соответствие с интересами.

Мы не можем заранее знать, какими будут убеждения владельцев защитных агентств. Однако очевидно, что владельцы предприятий, которые об этих предприятиях не заботятся, рано или поздно терпят крах. А элементарная забота о своём предприятии (в данном случае, защитном агентстве) требует стремиться к сохранению и, по возможности, увеличению доходов и подконтрольных ресурсов. Раздел рынка и установление монопольных цен может быть нежелательной политикой для тех предпринимателей, кто более других уверен в своих возможностях и замыслах – но для многих, менее уверенных в себе, эти меры выглядят, как оптимальный способ сочетать наименее высокие риски с наиболее высокой выручкой.

Поэтому на практике маловероятно, что картельное соглашение между защитными агентствами, какие бы моральные убеждения ни принимались их владельцами и руководителями, обойдётся без статей о борьбе с «демпингом» и без мер, тем или иным способом ограничивающих переход клиентов от агентства к агентству.

5. При прочих равных условиях, наиболее простой способ разделить рынки и свести к минимуму конфликты внутри картеля – разграничить территории, на которых действуют различные агентства. Благодаря этому, каждое агентство окажется монополистом на своей территории, а картельное соглашение сведется к соглашению о границах. Допустим, что это и произошло.

Поскольку картель – это не единое предприятие, а ассоциация разных предприятий, каждое из них сохраняет своё собственное руководство и свои собственные вооруженные отряды. Поэтому не исключено, что время от времени, не сумев договориться, они всё-таки будут вступать в вооруженные конфликты друг с другом – но затем, рано или поздно, на тех или иных условиях, возвращаться к мирным отношениям – потому что жить в ситуации бесконечной войны всех против всех опасно, невыгодно и утомительно.

Мюррей Ротбард подарил нам самую удивительную утопию. Её не нужно «строить», потому что мы уже и так в ней живём. Наше международное сообщество – и есть этот картель.

6. Грустная история агентства «Одинокий слон», рассказанная выше, возвращает нас к проблеме разочарования в национальных государствах. Оказаться подданным такого «Одинокого слона», который вступает в войну на уничтожение со всеми соседями сразу – очень плохо и опасно. Да и в войнах между более осторожными государствами тоже мало хорошего.

Волей-неволей, возникает желание если не преобразовать картель в единое предприятие (всемирное государство с единым правительством) то, по крайней мере, надстроить над уровнем национальных государств какие-то структуры, решения которых обладали бы обязывающей силой.

Разумеется, усталость от войн, в особенности от войн тотальных, затрагивающих всё население, как это было в первой половине XX века – не единственная причина расцвета наднациональных структур. Повышение роли движимого имущества, нематериальных активов и т. д. означает, что государствам делается сложнее контролировать население, просто контролируя территорию. Им требуется всё больше элементов экстерриториального контроля. В этой связи нельзя не вспомнить о развернувшихся прямо на наших глазах – в 2010-е годы – попытках «гармонизировать» налоговое законодательство стран ОЭСР, бороться с оффшорами и т. д. (см. план BEPS ОЭСР56