Читать книгу Неурядицы в вечерних землях. Очерки политической философии христианского либерализма - Николай Блохин - Страница 9

Критике кейнсианства посвящена обширнейшая литература, написанная с позиций классического либерализма. Однако в ходе одного сетевого разговора заблагорассудилось и мне изложить самое важное, что следует сказать о кейнсианской теории и кейнсианской политике с 1930-х годов до наших дней.

1.Прежде всего, теория: какую «болезнь» Дж. М. Кейнс рассчитывал лечить своим регулированием?

В основу своих рассуждений Кейнс кладёт ту мысль, что предприятия функционируют, а не закрываются и не увольняют рабочих, если на их продукцию есть платёжеспособный спрос. Спрос бывает двух видов:

a) частные лица / домохозяйства покупают товары и услуги, нужные им для собственного потребления,

b) предприятия покупают сырьё, оборудование и прочие товары и услуги, нужные для производства.

По мере того, как благосостояние людей увеличивается – рассуждает Кейнс – они делаются менее склонны сразу же тратить все доходы на потребление. Если у вас стало больше денег, вы можете решить какую-то их часть сберегать. В результате платежеспособный спрос ослабевает34.

Не следует ли предположить, что ослабление спроса со стороны домохозяйств компенсируется увеличением спроса со стороны предприятий? Прочная правовая система, широкое распространение акционерных обществ и биржевой торговли ценными бумагами побуждает среднего человека не хранить сбережения в чулке, но делать банковские вклады, покупать акции или другие ценные бумаги. Через банки, инвестиционные фонды, акционерные общества и т. п. сбережения возвращаются в оборот в форме инвестиций (капиталовложений в предприятия). Привлекая инвестиции, предприятия расширяются и увеличивают спрос – закупают новое оборудование, увеличивают закупки сырья, комплектующих и т. д. Говоря короче, структура спроса изменяется, но совокупный спрос не сокращается.

Кейнс не соглашается со сценарием, вкратце изложенным в предыдущем абзаце. По его мнению, вполне может быть так, что увеличение сбережений не приведет к росту инвестиций. Рост инвестиций прекращается в ситуации, когда потенциальные инвесторы, среди всех возможных капиталовложений, не видят ни одного с приемлемым ожидаемым доходом35.

Он имеет в виду гипотетическую ситуацию «перенакопления капитала»: никакие прибыльные предприятия не планируют расширяться – спрос на их продукцию не настолько велик, чтобы новые капиталовложения принесли приемлемую прибыль.

Новые предприятия, будучи созданы рядом с уже существующими, тоже сталкиваются с тем, что платежеспособный спрос не безграничен. Поэтому инвесторы воздерживаются от того, чтобы вкладывать в них средства.

Первая и главная проблема кейнсианской теории состоит именно в том, что Кейнс рассматривает ситуацию «перенакопления капитала» как вероятную или даже как неизбежную в условиях свободного рынка. Возможно, он был бы прав, если бы новые инвестиции просто добавлялись к ранее сделанным инвестициям, если бы новые предприятия просто возникали рядом со старыми предприятиями. Однако характерная черта рыночной, конкурентной экономики в том и состоит, что новые предприятия «переманивают» потребителя к себе, вытесняют старые предприятия.

Новые предприятия предлагают потребителям новые, более привлекательные разновидности товаров, или организуют производство так, чтобы издержки оказались ниже, чем у старых предприятий и т. п. Таким образом, становление новых предприятий приводит к тому, что оборудование и организация производства на старых предприятиях морально устаревает. Говоря короче, новые инвестиции в новые предприятия сами приводят к обесцениванию старых инвестиций в старые предприятия. Обесценивание старых инвестиций проявляется в убытках и даже в разорении старых предприятий – в то самое время как новые предприятия, преуспевшие благодаря правильному расчёту или удачному стечению обстоятельств, получают высокие прибыли, вполне приемлемые для инвесторов.

Конечно, это не означает, будто рыночная экономика представляет собой игру с нулевой суммой. Разорение и закрытие устаревших или просто неудачных предприятий высвобождает людей и материальные ресурсы. Спустя какое-то время этой новой возможностью (наличием высвободившихся человеческих и материальных ресурсов) воспользуются другие предприниматели – наймут работников, купят сырье, энергию и т. д. для своих предприятий, более востребованных потребителями, чем те, что закрылись. Так и происходит непрерывная модернизация производства: непрерывный переход от использования менее производительных процессов и технологий – к использованию более производительных процессов и технологий; от производства менее востребованных товаров и услуг – к производству более востребованной продукции.

Однако сейчас речь идёт о другом аспекте: обесценивание морально устаревших активов и разорение неудачливых предприятий происходит в любой момент времени – и препятствует возникновению такой ситуации, в которой наблюдалось бы «перенакопление капитала» во всей экономике в целом. Поэтому в свободной рыночной экономике никогда не может быть достигнута точка, в которой капиталовложения с приемлемым (для кого-либо из инвесторов) ожидаемым доходом были бы невозможны.

Другое дело, если мы живем не в полностью свободной рыночной экономике, но в системе, где возникновение новых предприятий серьезно затруднено теми или иными барьерами. Владельцы старых, состоявшихся предприятий, действительно могут быть заинтересованы в том, чтобы воздерживаться от новых капиталовложений.

Вкладываться просто в расширение объемов производства им невыгодно, потому что спрос не резиновый, и новые капиталовложения не окупятся в той степени и с той скоростью, с какой им желательно. А инвестировать в реорганизацию производства, в широкомасштабную замену оборудования, в продвижение новых видов продукции без давления конкурентов они тоже не будут. Во-первых, всё новое – это риск: потребителям могут не понравиться новые виды продукции, реорганизация производства может оказаться более дорогостоящей, чем было запланировано и т. п. Во-вторых, они не заинтересованы списывать старое оборудование и старые производственные процессы, пока те ещё приносят прибыль – ведь в это оборудование и процессы были вложены их собственные деньги.

Итак, если инвестиции сокращаются – это серьезное основание предположить, что рынки перегорожены барьерами, мешающими возникновению новых предприятий. И на таких рынках действительно может осуществляться сценарий, которого опасался Кейнс: инвестиционная активность ослабевает, склонность домохозяйств к потреблению тоже ослабевает – в результате платежеспособный спрос сокращается. Но неверно поставленный диагноз ведет к неверному лечению.

2. Какое лечение предлагает Кейнс? Прежде всего, он рассуждает о том, как бы принудить людей к инвестициям, затруднив им хранение наличных денег36. Эта часть его наследия вновь оказалась в центре внимания в наше время, в 2010-е гг., когда некоторые центральные банки, включая ЕЦБ, стали применять отрицательные процентные ставки. Отрицательная процентная ставка означает, что банк вместо того, чтобы увеличивать сумму у вас на вкладе на величину процента, будет ежегодно вычитать из вашего вклада определенную сумму.

Воодушевленные этим «великим почином», экономисты МВФ взялись за разработку мер, с помощью которых можно будет устанавливать отрицательную процентную ставку, равную уже не долям процента, а целым процентам, и удерживать такую процентную ставку в течение длительного времени. В частности, они предлагают разделять валютные системы на две части так, чтобы электронные деньги и наличные деньги становились, фактически, двумя разными валютами, с ежедневно растущей комиссией за обмен электронных денег на наличные. Таким образом, по их мысли, можно избежать бегства банков (и всего населения) от обесценивающихся электронных денег к наличным37.

Но вплоть до нашего времени гораздо более важную роль играла и играет другая, более известная рекомендация Кейнса – увеличивать платежеспособный спрос, наращивая государственные расходы, в том числе за счёт роста государственного долга38.

Решение наращивать государственные расходы именно за счёт госдолга по-своему логично. Налогообложение изымает у домохозяйств и предприятий те средства, которые могли бы быть использованы для потребления или инвестиций. Увеличивая расходы за счёт налогов, государство не увеличивает совокупный спрос, но лишь изменяет его структуру – сокращает расходы частных лиц, а свои собственные расходы на ту же сумму увеличивает. Рост расходов за счёт госдолга позволяет этого избежать. Фактически, дело сводится к тому, что государство вбрасывает в экономику дополнительную денежную массу – и рассчитывает, что экономика на это отреагирует ростом производства (и, следовательно, ростом занятости).

Классические либералы критиковали такой ход мысли на протяжении всей кейнсианской эпохи, начиная с 1930-х – 1940-х годов. В 1970-е годы, когда кейнсианская политика наконец привела к стагфляции, мейнстримные экономисты тоже задались вопросом: а почему, собственно говоря, предприятия должны реагировать на появление в обороте дополнительной денежной массы ростом производства? Зачем на рост цен реагировать, делая дополнительные капиталовложения? Ведь это чисто инфляционный рост, а не сигнал, что именно на нашу продукцию увеличился спрос.

Классический в своём роде ответ дал Роберт Эмерсон Лукас: предприниматель увеличивает объем производства, если не может отличить рост цены его собственной продукции относительно других цен (который сигнализировал бы, что растет спрос именно на эту продукцию) от роста общего уровня цен39.

Чтобы оценить по достоинству мысль Лукаса, следует иметь в виду, что «общий уровень цен» – это показатель, рассчитываемый на основе цен товаров, входящих в корзину, более или менее произвольно сформированную статистиками. Подсчитать изменение общего уровня цен можно только post factum – после того, как изменятся цены товаров, составляющих эту корзину.

Но разве не ясно и так: если денежная масса увеличилась на n%, все цены тоже вырастут на те же самые n%? Нет, никоим образом! Нечто в этом роде могло бы произойти, только если бы каждый человек, получив дополнительные деньги, увеличил покупки каждого товара из своей личной «потребительской корзины» точно в той пропорции, в какой вырос его доход. Но нет никаких оснований рассчитывать, что все или даже многие потребители поступят именно так. Люди могут очень по-разному распорядиться дополнительными деньгами. Кто-то может решить, что нужно увеличить свои сбережения. Кто-то решит вложить часть денег в то или иное предприятие. Другие решат увеличить потребление; но процентное соотношение их затрат на разные товары и услуги может при этом измениться.

Поэтому никому не известно заранее, спрос на какие именно товары вырастет, и в какой именно степени. Можно лишь предполагать, но не знать точно, цены каких именно товаров и услуг вырастут, насколько они вырастут, и как это отразится на том наборе товаров, на который мы смотрим, чтобы отслеживать «общий уровень цен».

Итак, в тот момент, когда дополнительная денежная масса только поступила в экономику, невозможно отличить относительный рост цены именно этого товара от инфляционного роста общего уровня цен. Поэтому предприятия могут и, вероятнее всего, будут реагировать, наращивая объём производства. Но если вливать дополнительную денежную массу снова и снова, если сделать это постоянной политикой, рост цен тоже станет постоянной и всеобщей тенденцией. Конечно, разные цены будут расти с разными, заранее неизвестными скоростями – но расти они будут.

Постепенно все рынки привыкнут к постоянному повышению цен – и станут по умолчанию воспринимать любое новое повышение, как проявление всеобщей инфляционной тенденции. Так возникает стагфляция – государство вливает дополнительную денежную массу, цены растут – но предприятия уже не реагируют на этот рост увеличением объемов производства. Инфляция сосуществует со стагнацией. А упорствуя в своих намерениях, наращивая вливания денежной массы, государство может добиться гиперинфляции и полностью разрушить свою денежную систему.

3. Кризис 1970-х годов побудил почти все западные государства хотя бы частично отказаться от кейнсианской политики. Частично – потому что на практике высокие государственные расходы и госдолг остались практически повсеместной реальностью. От стремления стимулировать экономику правительства и центральные банки тоже не отказались.

Но теперь наилучшим способом такого стимулирования стали считаться монетаристские методы – манипуляции центральных банков с учётной ставкой. Принципиально важной задачей монетаристского регулирования объявлялась и борьба с инфляцией. На практике это выглядит так: центральные банки «печатают» деньги, с начала 1970-х гг. уже официально не привязанные ни к какому золотому стандарту или иному обеспечению. Эти деньги они одалживают другим банкам под определенный процент. Если они желают подстегнуть экономический рост, они снижают этот процент (учетную ставку). Тогда кредиты удешевляются во всей экономике; в оборот поступает дополнительная денежная масса. Если центральные банки опасаются, что прирост денежной массы происходит слишком быстро, что возникает опасность слишком быстрого роста цен, они, наоборот, увеличивают учетную ставку.

С этим методом регулирования экономики тоже сопряжена серьезная опасность, о которой много писали экономисты австрийской школы, начиная с Людвига фон Мизеса и Фридриха Августа фон Хайека – а из наших современников наиболее подробно и тщательно эту проблематику описал, наверное, Х. Уэрта де Сото40.

Если говорить совсем кратко, то поток кредитов, взятых из воздуха, может подстегнуть деловую активность – предприниматели будут активно брать эти кредиты и использовать для запуска новых и расширения уже существующих предприятий. В результате на всех рынках обострится конкуренция между предприятиями – за потребителей, за материальные ресурсы, за работников и т. д.

Это обострение конкуренции приводит к тому, что часть предпринимателей соглашается взяться за более рискованные проекты – за проекты с более длительным сроком окупаемости; или за проекты, успешность которых зависит от большего количества заранее неизвестных обстоятельств и т. п.

Можно предположить, что к такому же результату – к росту инвестиций в рискованные проекты – будет приводить кейнсианское принуждение к инвестициям с помощью отрицательной процентной ставки, о котором говорилось выше, если его удастся осуществлять в течение сколько-нибудь длительного времени.

Макроэкономические показатели при этом могут быть прекрасные – и темпы роста высокие, и инфляция низкая и т. д. Но в реальности по всей экономике выросло количество неустойчивых предприятий, рискованных предпринимательских проектов. Сформировался целый «кластер предпринимательских ошибок». В такой ситуации даже слабого триггера достаточно, чтобы началась биржевая паника, волна разорений и кризис.

На поверхности этот кризис может выглядеть, как результат «безответственности» бизнеса, доходящей до вопиющего пренебрежения рисками41.

В результате у правительств и центральных банков начинается новый приступ регуляторного зуда. Не желая признавать, что кризис был результатом их же собственной политики стимулирования, они пытаются «перезапустить» экономический рост всеми известными мерами – и монетаристскими, и кейнсианскими.

4. Почему популярно кейнсианство и другие школы, оправдывающие высокие государственные расходы? В двух словах – они популярны именно потому, что оправдывают высокие государственные расходы. Они позволяют забывать, что оба способа финансирования государственных расходов весьма опасны. Высокий государственный долг, в конечном счёте, ведет к ускоряющемуся росту цен, к массовой бедности и к расстройству всей денежно-кредитной системы. В свою очередь, высокие налоги ложатся тяжелым бременем на частный бизнес (кроме сверхкрупных корпораций, тесно связанных с политическими кругами и получающих наиболее выгодные государственные заказы, льготы и субсидии), мешают развиваться малым и средним предприятиям и, тем самым, защищают наиболее крупные предприятия от конкуренции. Подавление конкуренции, в свою очередь, препятствует экономическому развитию и росту.

Несмотря на эти очевидные опасности, последние сто лет стали временем многократного роста государственных расходов. Причём если в первой половине XX века этот рост был в значительной степени связан с чрезвычайными обстоятельствами – с двумя мировыми войнами – то послевоенные десятилетия стали временем беспрецедентно быстрого роста государственных расходов в мирное время.

«Неолиберальный поворот» 1980-х гг. лишь затормозил их рост (и то не везде), но не развернул тенденцию вспять сколько-нибудь существенным образом.

Таблица 1. Государственные расходы шести стран в процентах от ВВП, 1913—2018 гг.42

5. Почему этот рост происходит и нуждается в «научных» обоснованиях? В общем и целом, есть две причины:

a) собственные интересы государственного аппарата и

b) запрос со стороны самих граждан.

Обе причины обсуждаются в других очерках.